БАЙЯР. Какая у тебя путаница в голове.

ЛЕБО (в страхе). Потому что я совершенно запутался. (Внезапно вскакивает с места и кричит.) Черт возьми, я хочу кофе!

В конце коридора появляется ПОЛИЦЕЙСКИЙ с револьвером у пояса; он идет по коридору и сталкивается с Лебо. Лебо останавливается, возвращается на свое место и садится. Полицейский поворачивает обратно, но тут но поднимает руку Маршан.

МАРШАН. Извините, нет ли тут где-нибудь телефона? В одиннадцать часов у меня деловое свидание, и мне совершенно...

Полицейский, не оборачиваясь, уходит по коридору и исчезает за углом. Лебо смотрит на Маршана, качая головой и посмеиваясь про себя.

ЛЕБО (вполголоса, Байяру). Красота! Человека вот-вот отправят в Германию рубить уголь в шахте, а он боится пропустить деловое свидание. И после этого от нас, художников, требуют реализма! Ты понимаешь?

Пауза.

А нос они тебе мерили? Хоть это ты мне можешь сказать?

БАЙЯР. Нет, меня просто остановили и спросили документы. Я показал, и меня забрали.

МОНСО (наклоняясь к Маршану). Знаете, я с вами совершенно согласен.

Маршан поворачивается к нему. Монсо — жизнерадостный человек лет двадцати восьми, в элегантном, но поношенном костюме. Он сидит в изящной позе, держа на колене серую фетровую шляпу.

В Виши, наверно, очень много людей с подложными документами. Мне кажется, как только они начнут, дело пойдет быстро. (Лебо.) Сделайте милость, посидите спокойно!

ЛЕБО (Монсо). Вам они мерили нос?

МОНСО (недовольно). Я думаю, нам всем лучше помолчать.

ЛЕБО. В чем дело? Вам не нравится, как я одет? Откуда вы знаете, может, я величайший художник Франции.

МОНСО. Был бы рад за вас, если это так.

ЛЕБО. Ну и компания. Просто съесть готовы друг друга!

Пауза.

MAPШAH (наклоняясь вперед, чтобы встретиться взглядом с Монсо). Казалось бы, что при нынешней нехватке рабочей силы им следовало позаботиться о сокращении штатов. А в машине, которая меня остановила, сидели, кроме водителя, два французских полицейских в штатском и какой-то немецкий чиновник. Проще было бы поместить объявление в газете — каждый сам бы явился и предъявил документы. А так потеряно целое утро. Не говоря уже о том, что ты попал в неловкое положение.

ЛЕБО. Причем тут неловкость? Я еле жив от страха. (Байяру.) А тебе неловко?

БАЙЯР. Послушай, или перестань валять дурака, или оставь меня в покое!

Пауза. Лебо наклоняется вперед, чтобы разглядеть человека на противоположном от Маршана конце скамейки. Тычет пальцем в его сторону.

ЛЕБО. Цыган?

ЦЫГАН (придвигая к себе медную кастрюлю, которая стоит у его ног). Цыган.

ЛЕБО (Монсо). У цыган не бывает документов. Зачем они его забрали?

МОНСО. Ну, тут могут быть совсем другие причины. Наверно, он украл эту кастрюлю.

ЦЫГАН. Нет. На тротуаре. (Приподнимает кастрюлю.) Чиню, паяю. Сижу чиню. Приходит полиция. Фюить!

МАРШАН. Ну, они мастера заговаривать зубы... (Цыгану, фамильярно посмеиваясь.) Верно я говорю?

Цыган смеется, отворачивается и мрачно замыкается в себе.

ЛЕБО. Как у вас совести хватает это ему говорить? Небось если бы человек был прилично одет, вы бы так не сказали.

МАРШАН. Они не обижаются. Если на то пошло, они даже гордятся умением воровать. (Цыгану.) Верно я говорю?

Взглянув на него, Цыган пожимает плечами.

У меня есть имение — они там бродят в окрестностях каждое лето. Лично мне они даже нравятся, особенно их музыка. (Ухмыляясь, он напевает что-то Цыгану. Смеется.) Мы часто ходим к ним в табор, слушаем, как они поют у костра. Но они могут украсть у вас рубашку с тела. (Цыгану.) Верно?

Цыган пожимает плечами и презрительно чмокает. Маршан разражается наглым смехом.

ЛЕБО. А почему бы ему и не красть? Как вам достаются ваши деньги?

МАРШАН. Представьте себе, я занимаюсь коммерцией.

ЛЕБО. Вот я и говорю, с чего бы вам ругать воров?

БАЙЯР. Вы непременно хотите вывести кого-нибудь из себя? Вы этого добиваетесь?

ЛЕБО. Смотри-ка! Видно, и ты коммерсант!

БАЙЯР. Представь себе, я электромонтер. Но немножко солидарности нам бы сейчас не повредило.

ЛЕБО. А как насчет солидарности с цыганами? Хоть они и не просиживают штаны с девяти до пяти.

ОФИЦИАНТ (маленький человек средних лет; он даже не успел снять передника). Этого я знаю. Прогонял его тыщу раз. Стоят с женой и ребенком возле кафе и попрошайничают. А ребенок даже и не ихний.

ЛЕБО. Ну и что? По крайней мере, у него богатое воображение.

ОФИЦИАНТ. Да, но они канючат возле столиков и досаждают клиентам. А посетителям это не нравится

ЛЕБО. Знаете, все вы напоминаете мне моего папашу. Он просто молился на этих работяг-немцев. А теперь во Франции только и слышно: надо учиться работать у немцев. Господи, да вы что, истории никогда не читали? Стоит человеку начать работать не покладая рук — берегись, тут же кого-нибудь пристукнет.

БАЙЯР. Все зависит от способа производства. Конечно, в частнокапиталистическом обществе...

ЛЕБО. Ну что ты несешь? Когда мы стали бояться русских? Когда они научились работать. Погляди на немцев — целых тысячу лет это были мирные и безалаберные люди, а как стали работягами, так и сели всем на шею. Негров никто не боится, а почему? Потому, что они не работают. Читайте библию — труд это проклятие, мы не должны поклоняться труду!

МАРШАН. А как вы предлагаете производить товары?

ЛЕБО. Вот это вопрос.

Маршан и Байяр смеются.

Чего вы смеетесь? Ну да, вот это вопрос! Работать, не делая из работы кумира. Ну и компания...

Дверь кабинета открывается, и оттуда выходит МАЙОР. Это крепко сложенный, но болезненный с виду человек. Слегка прихрамывая, он проходит мимо сидящих людей к коридору.

ОФИЦИАНТ. Доброе утро, господин майор.

МАЙОР (вздрогнув, кивает Официанту). А, доброе утро.

Идет по коридору, подзывает ПОЛИЦЕЙСКОГО; тот появляется из-за угла; разговора их не слышно.

МАРШАН (вполголоса). Вы его знаете?

ОФИЦИАНТ (с гордостью). Каждое утро подаю ему завтрак. Ей-богу, он не такой уж вредный тип. Армейский офицер, а не какой-нибудь из этих эсэсовских подонков. Был где-то ранен, вот его и засунули в тыл. Всего месяц как здесь, но мы с ним...

Майор возвращается. Полицейский уходит на свой пост в конце коридора, исчезая из поля зрения. Когда Майор проходит мимо Маршана...

МАРШАН (вскакивает и подходит к Майору). Прошу прощения, сударь.

Майор медленно поворачивает голову к Маршану. Тот выдавливает из себя почтительный смешок.

Мне крайне неприятно вас беспокоить, но я был бы очень обязан, если бы вы разрешили мне на минутку воспользоваться телефоном. Вопрос связан с продовольственным снабжением. Я управляющий.

Он хочет вынуть визитную карточку, но Майор уже отвернулся и шагает к двери. У порога он останавливается и поворачивается к Маршану.

МАЙОР. Я здесь не распоряжаюсь. Вам придется подождать капитана французской полиции. (Входит в кабинет.)

МАРШАН. Прошу прощения.

Но дверь уже захлопнулась. Он возвращается на свое место и садится, свирепо взглянув на Официанта.

ОФИЦИАНТ. Он не такой уж вредный тип.

Все смотрят на него, словно ожидая какого-то откровения

Заходит иногда даже по вечерам, прекрасно играет на пианино. Учит французский по самоучителю. И всегда такой вежливый.

ЛЕВО. А он знает, что вы... испанец?

БАЙЯР (поспешно). Не говори ты здесь об этом, бога ради. Какая муха тебя укусила?

ЛЕВО. А почему я не могу выяснить, что происходит? Если общая проверка документов, это одно дело, а если...

В конце коридора появляется ПЕРВЫЙ СЫЩИК со СТАРЫМ ЕВРЕЕМ — ему за семьдесят, у него длинная борода, в руках большой узел; за ними ВТОРОЙ СЫЩИК, который держит ЛЕДЮКА; потом КАПИТАН ПОЛИЦИИ в форме ведет ФОН БЕРГА; шествие замыкает ПРОФЕССОР ГОФФМАН, сейчас он в штатском.