Но остроносый дал ещё денег — бери, мол, бери, свои люди, сочтемся. Митя разгорячился; по спине бегали мурашки. И все ему казалось: вот-вот ещё немного, ещё одну карту взять, и он обязательно отыграется.

Один из парней вдруг бросил карты.

— Хватит. Надо посчитаться.

Посчитались. И вышло, что Митя Рыжков проиграл десять рублей. Десять!.. Да у него таких денег ещё никогда не бывало.

Остроносый молчал. Зато его дружки потребовали:

— Давай, Митенька, расплачивайся.

— У меня нет. Я же говорил…

— Говорил, говорил! Это тебе не змея пускать. Нет денег, снимай ботинки. Ну!

Они угрожающе подступили к Мите. Один уже взял его за ворот, но тут вмешался остроносый.

— Эй ты, убери руки. Я звал Митяя в игру, я за него и отвечу. — Он сгреб с фанерки все свои деньги, швырнул их парням. — Заткните глотки, акулы. Пойдём, Митяй, ну их к черту!

Парни сразу отступились.

— Нам-то что, — примирительно сказал один.

А второй ядовито усмехнулся и подмигнул остроносому.

— Вот только чем он тебе отдавать будет?

«Да, чем?..» Митя тревожно посмотрел на своего нового друга. Но тот успокоил:

— Ништо. Я научу, как добыть гроши. И со мной рассчитаешься, и тебе ещё останется. Пошли.

Он крепко сжал Митино плечо и продолжал доверительно:

— В нашем деле, Митяй, трусить нельзя, но опасаться сам бог велел. Особенно дружинников и милиции. Милиционер есть наш самый главный враг. Запомни.

Они не заметили мальчика, копающегося на свалке. Зато мальчик обратил на них внимание. Он поднял голову и посмотрел им вслед удивленно: милиционер — самый главный враг? Это про таких, как Иван Сергеевич? Нет, тут что-то не так! Опасаться милиционеров могут только гады. А вдруг это шпион?..

Мальчик быстро рассовал по карманам найденные на свалке консервные крышки и, пригибаясь к земле, помчался наперерез уходящим, придерживая рукой на бегу фотоаппарат.

— Хорошо, что на пустыре за лесным складом так много надежных укрытий. Теперь-то и пригодятся лагерные навыки, четвертое умение: быстро и ловко маскироваться на пересеченной местности… Вот здесь — удобное место, лучше и не придумаешь! И новая пленка как раз заряжена. Мальчик снял с плеча фотоаппарат, навел объектив в узкий просвет между двумя сарайчиками, отвел затвор и затаился, прильнув к глазку видоискателя. Отлично виден кусочек дороги, сейчас по ней пройдут парень в клетчатой кепке и мальчишка. Вот уже их шаги скрипят по щебенке.

— Что-то щелкнуло… — настороженно сказал остроносый.

Митя тоскливо огляделся. Солнце освещало безлюдный пустырь. Вокруг стояла тишина, лишь ветерок позванивал листом ржавого железа на крыше сарайчика.

— Да нет, мне показалось. Пошли.

Клим лежал, распластавшись по всем правилам четвертого умения, в высокой траве за сарайчиком.

«Я тебе покажу — показалось!» — но коленки у него дрожали.

А ребята все идут по городу со своими голубыми повязками, смотрят по сторонам, ищут, где какой беспорядок, кому надо помочь. Пионерский форпост совершает сегодня свой первый рейд.

Впереди идет Симка Воронов. Он все вертит головой: нет ли где какого происшествия?

Эх, ребята, а ведь вы прошли мимо пустыря, проглядели Митю Рыжкова…

На Феде были новые ботинки. Они блестели и легонько поскрипывали; полинялую футболку заменила фланелевая рубашка с «молнией» и двумя карманами. За ремень были заткнуты тетрадки и книжка. Видно, Федя пришёл сюда сразу после школы.

— А, это ты, Федор Новиков? Я уж думал, ты не явишься за своими инструментами. А потом, признаться, и вовсе забыл про тебя. Что ж ты делал все эти дни, где пропадал?

— Меня в форпост приняли.

— Да-а? — Петров как будто удивился. — Ну, ты входи, входи. Чего в дверях застрял? Ты явился очень кстати. — Он достал из ящика стола Федины плоскогубцы. — Понимаешь, что-то сделалось с моей настольной лампой. Я сунул вилку в штепсель, а оттуда вылетела искра. Посмотри-ка, ты на эти дела мастер.

Федя подбежал к столу, взял плоскогубцы и мгновенно развинтил вилку.

— Ага! Видите, волоски соединились. Потому, что плохо заизолированы, а ещё петельки неправильно закручены.

Петров с удовольствием наблюдал за Федей. Тот уже вытащил из кармана моточек изоляционной ленты, ножик, сделанный из обломка пилки, и гвоздь, быстро и умело зачистил концы проводов.

— Вот смотрите, накручиваю на гвоздик конец провода. Теперь — раз! — гвоздик вынул. Видите, какая хорошая петелька! И нигде не торчит!

Петров смотрел, как мелькают проворные пальцы мальчика. А сам Федя оживлен, заинтересован; изменился он, однако, за эти дни.

— А хочешь, я устрою тебя в кружок, где ребята делают электрические звонки, разные приборы? Чинят утюги, плитки. Там даже есть модель турбины, как на Братской ГЭС.

Федя оторвался от работы.

— Правда, Иван Сергеевич?

— Правда. — Петров взял Федю за локти и придвинул к себе. — И не надо будет тебе тогда дырявить куклам головы, а главное — бросишь болтаться по улицам с подлецами, которые учат тебя воровать.

Федя вздрогнул. Выражение тоски появилось в его глазах. Петров встал, прошелся по комнате.

— Слушай, я тебе историю расскажу. В одном суде разбиралось дело: судили мерзавца, который заставлял ребят воровать. Этот тип присматривался на улице к мальчикам. Видит, что парнишка чем-то недоволен, обижен, посочувствует, задурит голову, наобещает с три короба, залезет, можно сказать, в душу. Много он ребят покалечил, а поймать его было невозможно, потому что сам он не воровал. Если мальчика схватят, уходил, а если кража удавалась, большую часть денег забирал себе.

Это уж как дважды два. — Петров опять заходил по комнате. — Но всё же нашелся один мальчик, который не поддавался на уговоры и отказался воровать. Тогда этот бандит ударил мальчика ножом…

Петров оборвал рассказ, посмотрел на Федю. Глаза у того были широко раскрыты, лицо побледнело.

— Что же с тем мальчиком стало?

— Он умер в больнице… Но перед смертью успел рассказать всё, и бандита поймали. На суд собралось много народа; это были родители пострадавших ребят. Они требовали самого сурового наказания. — Петров провел рукой по волосам, вздохнул. — А в первом ряду сидел студент педагогического техникума, и душа у него горела, потому что убитый мальчик был младшим братом этого студента. Вот тогда студент и дал себе слово поступить в милицию и бороться за ребят, чтобы не калечили им жизнь…

Федя схватил лейтенанта за рукав.

— Я расскажу, расскажу, Иван Сергеевич! Он от меня отстать не хочет. Вчера грозился…

Петров наклонился к Феде, посмотрел ему в глаза, спросил прямо:

— Это тот остроносый, в клетчатой кепке? Ты за ним пошёл, когда я отпустил тебя в прошлый раз?

— Да… Он теперь ходит с Митькой Рыжковым с нашего двора. Я хотел своим форпостовцам рассказать, да побоялся: он ведь их порезать может. Я не за инструментами пришёл, а чтобы вам все открыть… Честное пионерское! Пойдёмте вместе к ребятам, у нас сегодня как раз сбор форпоста, они меня, наверное, ждут…

— Погоди, Федя. Здесь есть начальник оперативного отдела — Антон Дмитриевич. Надо сначала с ним потолковать, а потом уже пойдём к ребятам. — Петров взял Федю за подбородок. — И не дрожи. Теперь все твои страхи кончились.

Ребята уже действительно, собрались в домике форпоста: сегодня должен решаться особо важный вопрос. Ещё в школе они долго совещались с Инной Андреевной, а потом Игорь объявил, что сразу после уроков все должны явиться в форпост без опоздания, «как часы».

Климу на большой перемене было дано задание сбегать на третий этаж в шестой «А», известить Федю. А Феди все нет.

— Где дисциплина? Форменное безобразие! — кипятилась Лера.

Славка смотрел на неё и думал: «Сейчас ей сказать, что ли?»