Может ли в вас когда-либо воцариться мир, когда стремитесь к защите позади стен ваших страхов и надежд? Всю вашу жизнь вы скрывались от мира, потому что вы хотите чувствовать себя в безопасности за пределами стен ограниченных взаимоотношений, над которыми вы может довлеть. Не в этом ли ваша проблема? Так как вы зависите, то хотите обладать тем, от чего вы зависите. Вы боитесь и поэтому избегаете любых отношений, над которыми вы не властны. Не так ли это?

«Это довольно-таки жестоко, выставлять проблему именно так, но, возможно, это так и есть».

Если бы вы могли влиять на причину существующей теперь в вас тревоги, вы были бы обеспокоены? Все мы хотим владеть ситуацией, когда мы не понимаем; мы хотим обладать или быть обладаемыми, когда страх присутствует в нас самих. Неуверенность в нас самих приводит к чувству превосходства, исключительности и изоляции.

Могу я спросить, чего вы боитесь? Вы боитесь быть одной, того, что о вас забудут, что будете неуверенны?

«Понимаете, всю свою жизнь я жила для других, или я так думала. Я поддерживала идеал, и меня хвалили за мою эффективность в выполнении некоего вида работы, которая считается хорошей. Я жила жизнью самоотречения, без уверенности, без детей, без дома. Мои сестры удачно вышли замуж и социально значимы, и мои старшие братья на высоких правительственных должностях. Когда я навещаю их, я чувствую, что я потратила свою жизнь впустую. Я стала ожесточенной, и я глубоко сожалею, что у меня нет всего этого. Я теперь ненавижу работу, которую я делала, она больше не приносит мне никакого счастью, и я отказалась от нее в пользу других. Я внезапно отвернулась от всего этого. Как вы заметили, я стала жесткой в моей самозащите. Я возложила все свои надежды на младшего брата, который несостоятелен и который считает себя ищущим бога. Я пробовала обезопасить себя внутри, но это была долгая и болезненная борьба. Именно младший брат привел меня на одну из ваших бесед, и дом, который я так тщательно строила, начал обрушиваться. Я желала бы никогда не приходить и не слышать вас, но я не могу построить его заново, я не могу пройти через все это страдание и беспокойство снова. Вы понятия не имеете, каково мне было видеть моих братьев и сестер с положением, престижем и деньгами. Но я не пойду во все это. Я отрезала себя от них и вижу их редко. Как вы говорите, я постепенно закрывала дверь от всех взаимоотношений, кроме одного или двух, но случилось несчастье — вы приехали в этот город, и теперь все снова нараспашку, все старые раны ожили, и я глубоко несчастна. Что же мне делать?»

Чем больше мы защищаемся, тем больше нас атакуют, чем больше мы стремимся к безопасности, тем меньше ее получаем. Чем больше мы хотим мира, тем больше наш конфликт, чем больше мы просим, тем меньше мы имеем. Вы попробовали сделать себя неуязвимой, не подверженной ударам, вы сделали свой внутренний мир недоступным, кроме как для одного или двух человек, и закрыли все двери к жизни. Это медленное самоубийство. Теперь же, почему вы все это сделали? Вы когда-либо задавали себе этот вопрос? Разве вам не хочется знать? Вы пришли, чтобы либо найти способ закрыть все двери, или обнаружить, как быть открытой, чувствительной к жизни. Чего же вы хотите, не как выбор, а как естественное, спонтанное?

«Конечно я вижу теперь, что действительно невозможно закрыть все двери, поскольку всегда есть щель. Я осознаю то, что я делала, я вижу, что мой собственной страх неуверенности привел к зависимости и сдерживанию. Очевидно, я не могла сдерживать каждую ситуацию, как бы мне этого ни хотелось, и именно поэтому я ограничивала свои контакты одним или двумя, которые я могла сдерживать и управлять ими. Все это я понимаю. Но как мне быть снова открытой, свободной и без этого опасения внутренней неуверенности?»

Вы видите необходимость быть открытой и чувствительной? Если вы не видите суть этого, то будете снова тайно строить вокруг себя стены. Видеть суть в ложном — вот начало мудрости, понимать ложное как ложное — вот наивысшее понимание. Понимание того, чем вы занимались все эти годы, может только привести к последующей борьбе и печали, реальному переживанию сути этого всего, что не просто устное принятие, но это положит конец той деятельности. Вы не можете добровольно сделать себя открытой, волевое усилие не сможет сделать вас чувствительной. Само желание быть чувствительным создает сопротивление. Только в понимании ложного как ложного есть освобождение от него. Пассивно наблюдайте ваши обычные реакции, просто осознавайте их без сопротивления, пассивно наблюдайте их, как бы вы наблюдали за ребенком, без удовольствия или отвращения отождествления. Само пассивное наблюдение — это свобода от защиты, от закрытия двери. Быть открытым миру — означает жить, удалиться от мира — означает умереть.

Небольшой барабан издавал удары веселого ритма, затем к нему присоединился инструмент из тростника, вместе они заполняли воздух. Барабан преобладал, но он следовал за тростником. Последний останавливался бывало, но небольшой барабан продолжал, четко и ясно, пока к нему снова не присоединялась песня тростника. Рассвет наступит еще нескоро, и птицы молчали, но музыка заполнила тишину. В небольшой деревушке проходила свадьба. В течение предыдущего вечера было много веселья, песни и смех продолжались до поздней ночи, и стороны пробуждались от музыки. Теперь же голые ветви начали проступать на фоне бледного неба, одна за другой исчезали звезды, и музыка окончилась. Слышались крики и вопли детей, и шумные споры вокруг единственного в деревне водопроводного крана. Солнце было все еще ниже горизонта, но день уже начался.

Любить — означает переживать все, но переживать без любви — означает жить напрасно. Любовь уязвима, но переживать без этой уязвимости значит усиливать желание. Желание — это не любовь, и оно не может удержать ее. Желание быстро проходит, а после его исчезновения остается горечь. Желание не может быть остановлено, окончание желания с помощью акта воли, любыми средствами, которые ум может изобрести, приведет к распаду и страданию. Только любовь может приручить желание, но любовь не от ума. Ум как наблюдатель должен прекратить существовать, чтобы возникла любовь. Любовь — это не вещь, которую можно запланировать и искусственно вырастить, ее нельзя купить через жертву или через поклонение. Нет средства для любви. Поиск средства должен прекратиться, чтобы любовь возникла. Спонтанное познает красоту любви, но преследовать ее означает покончить со свободой. Лишь только для свободных есть любовь, но свобода никогда не направляет, никогда не удерживает. Любовь — это ее собственная вечность.

Она говорила непринужденно, и слова приходили к ней естественно. Хотя она все еще была молода, в ней была печаль, она улыбалась с отдаленным воспоминанием, и ее улыбка была напряженная. Она была замужем, но детей не имела, а ее муж недавно умер. Это не был один из тех заранее устроенных браков, не был он и по обоюдному желанию. Она не хотела использовать слово «любовь», поскольку оно было в каждой книге и у каждого на языке, но их взаимоотношения были несколько экстраординарными. С того дня, как они поженились, до дня его смерти между ними никогда не проскользнуло ни грубого слова, ни жеста нетерпения, и при этом они никогда не расставались даже на день друг с другом. Между ними было единение, и все остальное — дети, деньги, работа, общество — стало вторичными по важности. Это единение не было романтичной сентиментальностью или выдумкой после его смерти, с самого начала оно было реальностью. Их радость не исходила от желания, но от чего-то, что было вне и выше физического уровня. Но вот внезапно, пару месяцев назад, он погиб во время несчастного случая. Автобус слишком быстро повернул за поворот, и это случилось.

«Теперь я нахожусь в отчаянии, я пробовала совершить самоубийство, но как-то не получается. Чтобы забыть, окаменеть, я сделала все, только не прыгала в реку, и я не высыпалась все ночи этих двух месяцев. Я нахожусь в полной темноте, этот кризис не поддается моему контролю, я не могу понять, я в растерянности».