- А это звукоизоляция, дитя мое.

 - Бабушки, а зачем вам звукоизоляция?

 - Еще один вопрос, и тебя больше никто никогда не услышит, дитя мое, — осклабилась мерзкая старуха, продемонстрировав неприлично белые и крепкие для ее возраста зубы.

 Вторая бабка дернулась всем телом, мешок под столом опрокинулся, и из него с сухим костяным стуком выкатились человеческие черепа, с десяток, не меньше, прямо Хрясю под ноги.

 Профессионал всегда уважает другого профессионала и его секреты.

 - Так бы сразу и сказали, — буркнул сержант и перешел к делу. — Я и мой отряд ищем следы одного государственного преступника по приказу его величества Царя Костей. Оказавшим помощь в его поимке царь назначил награду — один золотой.

 - Каждому?

 - На всех, — обрубил корыстолюбивые мечты старухи на корню сержант. — Рост злодея — средний. Волосы — светлые. Одежда — обычная. Особые приметы — нет. Вы его не видели?

 - Видели, видели, как не видеть, — закивала карга. — С час назад мимо прошел по просеке влево, вон к той лужайке, торопился шибко.

 - А точно он?

 - Точнее не бывает, — заверила старуха. — Ваш патрет — вылитый он.

 - Корона вас не забудет, — отсалютовал сержант, развернулся и строевым шагом замаршировал к выходу.

 - А золотой?.. — тихо пискнула вслед ему вторая старуха, не проронившая до этого ни слова, увлеченная своим чаем

 Но сержант расслышал и остановился.

 - Обращайтесь в канцелярию Его Величества каждый день, с десяти до пол–одиннадцатого, кроме субботы, воскресенья, понедельника, вторника, среды и четверга. Пятница — санитарный день, — любезно разъяснил сержант и вышел, хлопнув дверью.

 Он всегда считал жадность других до его денег самым страшным грехом.

 - Бе–да! Рав–вняйсь! Смир–рна! Вдоль по просеке к той лужайке, на захват злодея, бегом — арш!

 Умруны, не проронив ни слова, выполнили все команды, и когда прозвучало последнее «арш», дружно сорвались с места и, сотрясая землю тяжелым ритмичным топотом, понеслись вслед за своим командиром к указанной цели.

 Сделав первые шаги по «лужайке» и поняв, что она не та, за кого себя выдает, сержант остановился, а за ним и весь отряд.

 У него было два варианта действий.

 Первый — продолжить преследование преступника через болото.

 Второй — вернуться и повесить старух, отправивших его и его солдат сюда.

 Впрочем, если задуматься, был и третий. Вернуться, быстро повесить алчных хрычовок и продолжить преследование. И он, если разобраться, с каждой секундой начинал нравиться Хрясю все больше и больше.

 - Бе–да! Рав–вняйсь! Смир–рна!.. — начал было командовать он чтобы развернуть отряд, но тут взгляд его случайно упал на одинокую кочку впереди, метрах в ста от суши. На ней сидел, меланхолично поджав под себя ноги, не кто иной, как…

 - Вон он!!! Хватай его!!! — радостно взревел сержант и, увлекая за собой взмахом руки умрунов, бросился к ничего не подозревающей жертве. К его удивлению и радости трава с мелкими листиками и цветочками у них под ногами пружинила, но держала весь отряд. Еще пара десятков метров — и награда в сто золотых, обещанная царем за поимку преступника, будет у него в кармане. Еще несколько метров — и ему не…

 Но что это?!

 Чем ближе подбиралась к человеку на кочке беда, тем разительнее становились в нем перемены.

 Громадные глаза, похожие на блюдца, лягушачий рот, полный острых, как иглы, зубов…

 Кто это?..

 - Беда, стой!!!..

 Но было поздно.

 Руки существа, вытянувшиеся, как веревки, уже успели бережно обхватить весь отряд, и теперь объятия быстро сжимались, сгребая в кучу полтора десятка гвардейцев Царя Костей как малых детей, только кости хрустели и трещали.

 - Бей! Руби! Руби тварь!!! — заорал Хрясь и сам метнулся к болотному чудищу, обнажив свой черный меч.

 - И–ван! Не–дам! — квакнуло страшилище и, оскалив в злобной ухмылке бесчисленные зубы, нырнуло.

 И тут же из–под ног сержанта и умрунов ушла прочная пружинистая травка, и навстречу им устремились зловонные бездонные глубины Комариной трясины.

 Едва беда отошла от избушки на пару десятков метров, из дверей выскочили, скатились по ступенькам и понеслись в противоположном направлении две изумительно резвые старухи. Задирая на ходу юбки и не прекращая оглядываться назад, неслись они через открытое место, чтобы успеть скрыться в лесу до того, как отряд, увидев топь, повернет обратно.

 Бросив последний взгляд на почти неразличимые темные фигуры вдалеке и приготовившись последовать за уже ломившимся через молодой подлесок специалистом по волшебным наукам, царевич вдруг остановился, как вкопанный.

 - Агафон, смотри! — воскликнул он. — Они пошли в болото!!!

 - Очень хорошо! — донеслось откуда–то из глубины леса до него. — Беги быстрее!!!

 - Но они не просто пошли — они побежали!

 - Чего и тебе желают!!! Иван, скорей!!!

 - Они ПОБЕЖАЛИ В ГЛУБЬ БОЛОТА, Агафон. ПОБЕЖАЛИ. Понимаешь?

 - Что?.. Ты хочешь сказать, что они тоже увидели там что–то, что очень хотели увидеть? Как мы?

 - Не знаю. Но, не исключено, что это так.

 - Ну и замечательно! — голос чародея перестал удаляться. — А ты–то чего стоишь? Беги тоже! Сейчас они вернутся, и…

 - Агафон. Если я хоть что–то понимаю в нравах и силе болотниц, они не вернутся. На суше она может быть беспомощнее куклы, но в болоте она — королева. Это ее дом. Ее владения.

 - Думаешь? — голос чародея теперь зазвучал с сомнением.

 - Думаю, что я потихоньку подберусь к этому месту и посмотрю, что там делается.

 - Но ты не можешь так рисковать! — голос начал возвращаться. — Я не отпущу тебя одного!

 - Нет. Ты же сам говорил, и сержант этот подтвердил, что охотятся они за тобой. Значит, мне они ничего не сделают, если и заметят. Подожди!

 И, не дожидаясь ответа, Иванушка сорвался с места и осторожной рысцой вдоль кромки леса, стараясь наступать на сухие сучки только ногой в валенке, направился к прогалине у трясины, где он в последний раз видел отряд умрунов.

 Когда он прибежал — причем, последние метров пятьдесят он уже мчался не сбавляя скорости и не скрываясь — на болоте все было тихо и пусто.

 Не было отряда, не было болотницы, не было зеленой травки с редкими белыми цветочками на черной с лопающимися вонючими пузырями воде…

 Только в зыбкий мокрый берег у самой воды был воткнут почти по рукоятку, обмотанную зеленой жесткой травкой с мелкими листиками, черный меч, да лежали рядом с ним такие же черные, украшенные черными опалами ножны, из которых еще вытекала болотная жижа.

 Иван все понял, и сердце его забилось сильнее от облегчения и радости.

 Он вытянул меч и, повернувшись лицом к тому месту, где они видели хозяйку топи когда сами попали в ее ловушку, поклонился и громко крикнул:

 - Благодарю тебя, уважаемая болотница, за спасение наше и за оружие! Век не забуду доброты твоей! Здоровья тебе, счастья…

 Он на секунду замолк, размышляя, стоит ли желать ей успехов, и воздержался.

 - До свидания, сударушка!

 Хотя на болоте ничего не изменилось, но Иванушка почувствовал, что его слова были услышаны и одобрены, и улыбнулся.

 - Счастливо! — крикнул он в последний раз, помахал рукой трясине, кажущейся теперь уже не такой отвратительной и смрадной, подобрал ножны и быстро зашагал обратно к усадьбе Бабы–Яги.

 - Во–первых, давай похороним где–нибудь эти черепа — я не смогу ни есть, ни пить, ни спать, ни мыться, пока они будут валяться тут или еще где–нибудь на поверхности земли, — решительно заявил Иванушка сразу, как только они снова переступили порог избушки на курьих ножках.

 - Нет, — тут же возразил Агафон. — Во–первых, мы снимем эти тряпки. Я чувствую себя в них… не так. Когда я сегодня утром соглашался на переодевание, я совсем не это имел в виду! И вообще — как тебе только эта идея в голову–то пришла? Я, когда беду увидел, то потерял всякую способность к соображению, не говоря уже о колдовстве! А тут ты — такой спокойный, вытаскиваешь из шкафа самовар, посуду, распоряжаешься, устроил карнавал с переодеванием, чай пьешь из пустой чашки, бородавок из грязи с вареньем налепил — как будто так и надо, как будто полтора десятка умрунов за тобой охотятся каждый день!..