А потом опять то же самое!..

 Как бы ни выглядело это в слепых глазах подземного чудовища, в ослепленных безумными вспышками разноцветного света куклы и желто–белым пронзительным светом факела глазах людей это представлялось какими–то нелепыми бесконечными самоубийственными салочками.

 Агафон и дед Зимарь постоянно спрашивали идущего впереди Ивана, не видно ли там выхода, но, раз за разом, ничего утешительного тот им сказать не мог, и они уже начинали думать, что все пять часов, о которых им говорил младший Парадоксов, дорога вела по этому каменному залу, превращенному теперь в склеп.

 Где свободно могло обыскаться место еще для трех надгробных памятников самим себе.

 Перебежка за перебежкой люди поднимались вверх, но левый угол треугольника медленно превращался в его направленную вниз вершину — дед Зимарь отставал.

 Иванушка опасался, что так и могло случиться, но всю величину расстояния между стариком и ими с Агафоном он ощутил только тогда, когда, наконец, увидел перед собой черный на черном провал выхода. В него, наверное, могла едва–едва протиснуться лошадь с телегой, но скорпиону ход туда был закрыт.

 От счастья у лукоморца если и не выросли крылья, то включилось второе дыхание, и он с неописуемым восторгом и торжеством услышал за спиной грохот и скрежет мертвого камня о живой, когда вбежал под долгожданные низкие своды коридора.

 Теперь можно было подумать и о том, как помочь друзьям.

 И он стал подбирать с пола камни — простые, не куски мертвых людей — и швырять их чудовищу в черную морду, не забывая притопывать и подпрыгивать.

 Скорпион метался у узкого прохода то взад, то вперед, и заходился не столько от ярости — он вряд ли знал, что это такое — сколько от конфликтующих сигналов.

 Сильнейшие, оглушительные вибрации исходили из источника такого близкого и такого недоступного — и одновременно откуда–то сбоку и сзади. Но стоило ему отбежать назад, позади вибрации прекращались, а впереди бесновались и неистовствовали еще больше, отчего его мешочек с ядом в кончике хвоста просто распирало, и едкая маслянистая жидкость с жала разве что не брызгала струей.

 Он скреб гранит клешнями и ногами, но камень мертвый не поддавался камню живому, и это заставляло его беситься еще больше.

 - Эй, царевич, перестань дразнить скотину! — перекрикивая скрежет камня о камень, заорал совсем близко Агафон. — Как мы, по–твоему, должны пройти к тебе? Он нас если не ужалит, то затопчет!

 Иван остановился.

 Как пройти?

 - Очень просто! — закричал он в ответ. — Я сейчас замру, а ты возьми камень побольше и швырни его под гору подальше. Он побежит за ним, а вы ныряйте сюда. Понял?

 - Понял, не дурак.

 - А дедушка как? Тоже подошел? Все нормально?

 - Ох… не сам дошел… ноги донесли… — донесся до Ивана слабый, срывающийся голос деда Зимаря. — Теперь точно помру… и без скорпиона всякого… Так бегать… два раза в день… нельзя старику… Сил… нет…

 - Крепись, дедушка! Агафон тебе поможет!

 - Если сил не хватит — я применю свою магию! — обнадежил деда чародей.

 И эта надежда придала Зимарю недостающие силы, потому что чем, если не этим, объяснить то, что как только скорпион понесся со всех своих восьми ног за заполошно грохочущим под укос камнем, старик первым влетел в коридор.

 И рухнул без движения.

 Иванушка тут же подхватил его, оттащил подальше от входа, и очень своевременно — потому что следующим ворвался, не разбирая дороги, волшебник.

 Он сбил Ивана с ног, споткнулся о деда Зимаря, повалился, разбивая локти и коленки и даже не чувствуя этого, и заколотил кулаками по каменному полу.

 - Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!..

 Снаружи, возвращаясь, затопал–зашуршал скорпион.

 - Как я его ненавижу!!! — Агафона как пружиной подкинуло. — Как же я его ненавижу!!!

 - Ты хоть смотри, куда бежишь, — поднявшись, стал выговаривать ему Иванушка. — Ты же деда чуть не убил!

 - Я убью его!.. Я его убью!!!..

 - Деда?!

 - Эту тварюгу! — и Агафон впился в буйствующего у входа скорпиона зрачками из зловеще сузившихся глаз–бойниц. — Как же я его ненавижу, Иван. Как. Я. Его. Ненавижу.

 - Что ты хочешь сделать?

 - Я превращу его в лед. Смотрите. Это не самое простое заклинание, но оно одно из тех, которые я усвоил на «пять».

 - А, может, на обратном пути?.. — робко попытался совместить сытость Агафонова самолюбия и целостность своей и дедовой шкуры Иванушка, но его жалкие усилия были отметены в сторону величественным жестом истинного, до мозга костей, мага, слово «мельник» употреблявшего только в виде ругательства.

 - Смотри, царевич. Запоминай, старик. Потом в сказках детишкам рассказывать будешь, — подготовил их морально чародей и отважно подошел чуть ли не вплотную к чернокаменной морде чудища с гроздьями белесых слепых глаз, просунувшейся в их пещеру. — Заклинание вечного льда Райкерта!

 - А, может, не…

 Но, презрев маловерных, Агафон резко выкрикнул волшебные слова на непонятном языке, как заколотил гвоздями крышку скорпионова гроба, и сделал несколько замысловатых жестов прямо перед носом огромной твари (или, по крайней мере, перед тем местом, где у нее располагался бы нос, если бы он у нее был).

 На предвкушающих возмездие зрителей пахнуло холодом…

 Если бы Иванушку спросили, можно ли, по его мнению, по каменной морде каменного паукообразного что–либо прочитать, раньше он бы ответил решительным отрицанием.

 Раньше — это до того, как увидел своими глазами, как ничуть не изменившаяся ни по цвету, ни по фактуре морда скорпиона, выражая крайнюю степень изумления, начала сначала медленно, потом все ускоряясь, исчезать из проема.

 Зато снизу по склону до людей стал доноситься все нарастающий грохот камнепада, но что–то было не так со звуком, и вообще…

 Иван подхватил с пола факел и быстро выглянул наружу.

 Огонь отразился в зеркально гладком и блестящем ледяном полу и осветил далекие мрачно сверкающие холодные своды исполинского ледяного зала.

 Где–то далеко внизу карабкался, скребся и безуспешно пытался хотя бы подняться на ноги каменный скорпион.

 - Ну… Я это и имел ввиду… вообще–то… — повел плечом Агафон, не дождавшись аплодисментов.

 - В общем–то, тоже получилось неплохо. Удовлетворительно. Морально. Но, может, если бы у тебя была волшебная палочка, — задумчиво прислушиваясь к далекой отчаянной возне, грохоту падения камня на лед и треску раскалывающихся ледяных фигур, предположил Иван, — результаты были бы… более предсказуемые?

 - Ха! — без особой убежденности хмыкнул чародей. — Волшебные палочки и посохи — костыли для слабых магов с низкими способностями!

 Иванушка покачал головой.

 - Да–а… В чем — в чем, а в масштабе твоим способностям не откажешь… Ну, что ж… Пора двигаться дальше. Будем надеяться, что это последний сюрприз этих пещер.

 После двух часов ходьбы по неровной дороге, которая вела все время вверх, как будто поставив себе целью измотать путешественников, идущих по ней, дед Зимарь приустал.

 Он не кряхтел и не жаловался, но шутки–прибаутки его стихли, походка стала шаркающей, тяжелой, как будто ему приходилось еще и нести все время увеличивающийся мешок картошки за плечами, и спутники то и дело останавливались, чтобы он мог передохнуть, прислонившись к стене, отдышаться и собраться с силами.

 С каждым разом такие привалы становились все продолжительнее и продолжительнее, и в конце концов, Иванушка, заметив глубокую нишу, или, скорее, даже неглубокую боковую пещерку в стене, предложил свернуть туда и дать старику нормально отдохнуть. А тут весьма кстати и Агафон вышел с предложением перекусить — когда наружу выберемся, сказал он, еще неизвестно, что нас там ждет, может, нам и еда–то больше не понадобится, а тут пока в тишине и уединении, честно исчерпав свою долю подземных приключений, которой хватило бы еще человек на двадцать, можно немного расслабиться.