Сообщение протектора достигло места назначения спустя меньше минуты после отправления, как раз в это время его разрушитель стоял среди обломков девяти боевых автоматов “Кастеллакс”, отрыгивая расплавленный шлак бионики Альфа-Ро-25.

Сообщение хлынуло из динамиков по обеим сторонам пустого экрана, явив себя испорченным, искажённым и приблизительным посланием, которое вопил спустившийся для убийства демон.

Динамики трижды протрещали и провизжали те же самые слова, зловеще подражая ревущему скандированию какого-то языческого ритуала. Они пришли с ритмом сердцебиения и ни на одном языке известном человечеству.

I

Жатва

Это не сейчас. Это тогда. Это когда ей было семнадцать лет.

Лунный свет омывал её, пока она лежала в высокой луговой траве и смотрела на звёзды в небесах. Вокруг стрекотали песни насекомые.

Ветер сегодня был слабым, но она слышала голоса в бризе, шепчущие напевы на самом краю чувств. Отцы её отца и матери её матери тихо шептали в тот вечер, духи, убаюканные безмятежной ночью. Так было не всегда. Мёртвые редко вели себя тихо. Иногда – даже часто – голоса молили её или гневались на неё, желая, чтобы она воплотила их пожелания в жизнь. Изредка некоторые угрожали ей, хотя она не знала, как простой дух мог повредить ей.

Девушка смотрела на три взошедшие луны, на их привычные покрытые кратерами лики. Вдалеке над южными горами раздались раскаты грома, заглушая тихие вечерние голоса.

Она встала и посмотрела на юг, высматривая бурю. Вместо чёрно-серого грозового неба, которое она ожидала увидеть, небеса над горами озаряло пламя. Бурлящие оранжевые облака корчились над пиками, мерцая внутренним мучением, освещавшим далёкую ночь.

“Космический корабль, – подумала она. – Космический корабль приземляется”.

Чёрный корпус пронзал облака, дымные струи пламени сотрясали весь мир, ревя в вышине. Замок в небесах спускался, направляясь к деревням и большому городу за ними.

Духи окружили её, шепчущие голоса окрасила эмоция, которую она никогда не слышала в их тонах. Она и не знала, что призраки могут бояться.

Она укрылась в лесу недалеко от родной деревни. Не слишком далеко, не настолько далеко насколько хотелось, но настолько насколько унесли ноги. Как загнанный зверь она наполовину зарылась во влажную землю, свернувшись в тени упавшего дерева. Горло болело от тяжёлого дыхания. Губы потрескались и пересохли.

– Империум вернулся, – произнесла мать. Глаза были мокрыми, голос дрожал. – Они забирают шаманов и говорящих с духами из каждой деревни.

– Почему? – спросила девушка. Она услышала страх в голосе. Никогда она не чувствовала себя менее почитаемой ведьмой-жрицей своего народа.

– Десятина. Другая десятина. Из душ и магии, а не из пшеницы и зерна.

– Беги, Скойя, – сказал отец, глядя ей в глаза. – Беги и прячься.

Матери её матери, и отцы её отца ещё теснее обступили её и говорили то же самое. Духи, все её предки, кричали ей бежать.

Скойя побежала в лес, белое платье девушки развевалось, а волосы распустились.

Её народ был частью Империума, так их учили. Бабушка рассказывала ей о Пришествии крестоносцев, когда воины Мира-Колыбели приземлились почти век назад и принесли послание мира от Императора человечества. Первая Земля, ныне именуемая Терра, молчавшая все эти тысячи лет, в конце концов, оказалась не мифом.

Воины Первой Земли потребовали согласия и получили его. Они потребовали десятину, и получили её также. Каждый год зерновые транспорты уносили большую часть ежегодного урожая в небеса, чтобы состыковаться с орбитальными платформами и ждать сбора. Все верили, что этого достаточно. Человечество объединялось, каждый вновь открытый мир становился драгоценным камнем в короне неизвестного Императора.

Но ни один имперский космический корабль не приземлялся с тех пор, как крестоносцы ушли много лет назад. Этот был первым.

Скойя услышала лай и рычание собак преследователей. Страха оказалось достаточно, чтобы она снова встала и неуверенно побежала. Духи шипели и волновались, и всё же она едва слышала их за тяжёлым дыханием и ударами напряжённого сердца.

Впереди между деревьями она увидела одну из охотничьих собак, которая оказалась наполовину машиной, а наполовину зверем. На месте содранного меха виднелись части робота, словно животное пострадало в несчастном случае и у хозяина нашлись кредиты на дорогостоящий машинный синтез. Челюсти зафиксировали в открытом положении, и изо рта выступало оружие. За ней стояла женщина, имперская женщина, с бритой головой и татуировками орлов на коже. Она была облачена в золото и бронзу под красным плащом. Её глаза были столь же мёртвыми, как взгляд тела на незажжённом погребальном костре.

Скойя свернула и, спотыкаясь, побежала на запад. Бесполезно. Она услышала приближавшуюся сзади собаку, скрип механических частей. Зверь бросился на неё и сбил с ног. Он стоял над ней, рыча. Оружие во рту уставилось на лицо девушки.

Золотая женщина с мёртвыми глазами приблизилась и впервые на памяти Скойи духи замолчали.

Нет, не просто замолчали. Изгнаны. Ушли.

– Оставьте меня в покое, – сумела произнести девушка. – Пожалуйста. Я не сделала ничего плохого.

Пожилая женщина не ответила.

Скойя прерывисто дышала в возникшей после ухода духов тишине и смотрела в ледяные мёртвые глаза женщины:

– Я ничего не вижу внутри вас, – пробормотала она дрожащими губами. – У вас нет души.

Глоссарий

Achaemenid region – Ахеменидский регион

Ennara Towers – башни Эннара

Great Work – Великая Работа

Urshan Steppes – Уршанские степи

Пять  

Вестник скорби

Беженцы

Реквизиция

Руки не слушались Зефона, как не слушались каждый день. Металлические пальцы поднялись над тонкими струнами старинной арфы и прекратили дрожать только, когда он перестал думать о них.

Зефону было известно научное объяснение этого недуга, он помнил отчёты о различных неудачных попытках установить биологические и технологические связи в районе локтей, где его обрубленные руки соединялись с бионическими конечностями. Проводящие нервные и мышечные пути передавали не всю информацию от мозга. Достаточно распространённая ошибка фузионной хирургии при работе с грубыми имплантатами в человеческом теле, но насколько он знал, он являлся единственным из живых космических десантников, который страдал от полного отторжения аугметики.

Разумеется, именно поэтому он здесь. Он знал это, пусть даже его братья обладали слишком большим состраданием, чтобы называть произошедшее изгнанием. Ты не можешь сражаться в легионе, не говоря уже о командовании ударной группой, если не в состоянии нажать на спусковой крючок или обращаться с клинком.

И поэтому он с демонстративным желанием согласился отправиться на Терру. Он принял изгнание, притворившись, что считает честью стать одним из участников крестового воинства. Он стоял с другими представителями каждого легиона космического десанта, размещёнными на Тронном мире, и говорил от имени своих братьев.

“In Hoc Officio Gloriam” прочитал он слова на базальтовых клятвенных табличках прецептории. “В этом долге есть честь.”

Весьма сомнительная честь на взгляд Зефона. Особенно сейчас, когда Тронный мир больше не доверял восемнадцати легионам. Он был одним из всего двух Кровавых Ангелов в рассчитанном на тридцать легионеров монастырском посольстве, которые составляли крестовое воинство. Он не видел больше никого из них, даже брата по легиону Марка. Он забросил бесполезные обязанности в прецептории, больше не желая работать с непроверенными списками мёртвых и записывать их имена. Когда галактика горела, никакие достигавшие Терры отчёты нельзя было считать сколь-либо надёжными. От его легиона и примарха вообще не поступало сообщений. И что ему теперь нужно скрупулёзно вырезать имя каждого Кровавого Ангела на бронзовых погребальных табличках в залах Павших?