Джая схватила её и немедленно была поднята Кровавым Ангелом. Она едва успела вздохнуть, прежде чем турбины активировались и устремили их ввысь, встряхнув каждую мышцу и кость в теле.

Приземление получилось не менее болезненным. Доспехи Зефона были спроектированы выдерживать нагрузки кратковременного полёта, но Джая почувствовала, как у неё что-то треснуло внутри, когда они свалились на туманную землю позади Сестёр и кустодиев, сражавшихся на переднем крае. Кровавый Ангел не выпустил её и наполовину затащил в тусклый отсек визжащего волкитами гравитационного “Налётчика” Лэнда.

Внутри танка на металлическом полу лежал однорукий и одноногий Сагиттар, занимая почти половину отделения экипажа. Стилизованный шлем, где размещались системы сенсориума, уставился на неё разбитыми глазными линзами.

– Рассвет, – произнёс он, рассеянно и растягивая слово. Джая понятия не имела, о чём он говорил.

– Что-то… – начал Лэнд, вглядываясь сквозь смотровую щель. Его ругательство превратилось в хриплый шёпот, когда он моргнул усталыми слезившимися глазами. – Зубы Шестерёнки…

Джая повернулась к техноархеологу. Нездоровое свечение обзорного экрана исчезло с лица эксплоратора, теперь его омывал белый свет, пробивавшийся сквозь смотровую щель. Пылинки танцевали в луче света.

– Что это? – спросила она.

– Не знаю, – запинаясь, ответил Лэнд. – Похоже, солнце восходит.

И в незнавшем солнца мире, наконец, взошло солнце.

Ра чувствовал рассветный луч, как на коже, так и на доспехах. Свет давил и физически обжигал. Для вражеских орд он стал кислотой на коже. Существа – демоны, сколь ни сильны были секулярные истины – утратили и тот небольшой порядок, которым вообще обладали.

Анафема! Ра слышал их неистовые муки, словно болезненное царапание на периферии разума. Анафема идёт! Солнце взошло!

Черты Его лица были как у родившихся в диких землях Древней Евразии. Его кожа была цвета терранской бронзы и жжёной умбры, Его глаза – ещё темнее, а волосы – самыми тёмными. Ниспадавшие длинные чёрные волосы удерживала простая корона-венец из металлических листьев, убирая пряди с лица, чтобы не мешать Ему сражаться. Скорее практичная, чем царственная.

Он двигался, как двигался человек, и шёл пешком сквозь напряжённые ряды Своих хранителей, проталкиваясь между тесно стоявшими телами в тех редких случаях, когда воины инстинктивно не расступались перед Ним. Он был облачён в золото, как и все Его хранители были облачены в золото. Те же самые символы Единства Терры и имперского дворянства, что украшали их броню, троекратно украшали и Его. Суставы Его доспеха не рычали грубым промышленным рёвом массово производимой брони легионеров, а урчали песнь более старых и совершенных технологий.

За спиной на простом ремне поверх красного плаща висел украшенный болтер, чёрный и бронзовый. В руке Он держал меч, который был ничуть не похож на клинок с победных фресок и иллюстрированных саг. По меркам лордов и королей Терры меч был, бесспорно, прекрасным, но в руке правителя целой расы, пожалуй, казался слишком простым. Оружие для использования, инструмент для пролития крови, а не украшение для восхищения. Невероятно сложная решётчатая схема виднелась на клинке, чёрная и медно-красная на серебре, столь сильно светившимся, что выглядело почти синим.

В других войнах на других мирах Он приветствовал Своих кустодиев с помощью искусной телепатии, называя их по именам перед началом битвы. Здесь Он предстал более сдержанным, направляясь в сражавшийся первый ряд и никак не реагируя на ближайших воинов.

Некоторые из Нерождённых сломали ряды и побежали. Эти трусливые осколки мерзких повелителей знали, что грядёт разрушение. Некоторые набрасывались друг на друга, пожирая сородичей ради силы перед лицом уничтожения. Некоторые лишились той немногой материальности, которой обладали, их тела таяли и распадались, даже прежде чем монарх с мечом достиг переднего края.

Сильнейшие бушевали от греха Его существования. С единым рёвом, столь громким, что дрожал безветренный воздух этой альтернативной реальности, они бросались вперёд в стремлении добраться до своего заклятого врага.

Ра двигался справа от Императора, вращая копьём и рубя аморфные и вопившие множеством ртов тела атаковавших синих существ. Пот тёк по лицу под шлемом. Кровь в мышцах стала тяжелее расплавленного свинца.

– Приказы, сир?

Император поднял меч двумя руками. Его пальцы сжимались всё крепче и схема вспыхивала вдоль клинка, шипя электрическим огнём и окутывая меч пламенем.

Он не ответил. Он не посмотрел ни на одного из Своих воинов. Меч опустился. И паутину поглотил огонь.

Двадцать три

Рассвет

Причина просвещения

Когда останутся только пепел и пыль

Фигуры бушевали в огне – тени и наваждения сражались с демонами, их пламенные силуэты выглядели нечёткими и постоянно меняющимися. Рождённые огнём воплощения павших Десяти Тысяч бились по колено в психическом огне и пронзали пламенными копьями. Силуэты преданных и убитых на Исстване космических десантников сражались секирами, клинками и когтями, символы вырезанных легионов скрывал пепел почерневших доспехов. Гигант среди гигантов с огромными обнажёнными руками бросался вперёд на гребне огненного прилива. Десятый сын умирающей империи ненадолго возродился в жертвенном гневе своего отца.

Демоны сгорали тысячами, эфирная плоть сползала с их ложных костей. Ореол белого пламени окружал меч в губительном очищающем сиянии. Оно вспыхивало расходящимися волнами от каждого взмаха клинка Императора. Смотреть на Него – означало ослепнуть. Стоять перед Ним – означало умереть.

И ревущие кустодии следовали за своим владыкой и повелителем. Они выкашивали ряды Нерождённых, изгоняя каждым выпадом копья и грохотом болтера. Клинки рассекали демоническую плоть, заставляя кислотную кровь проливаться дождём едких брызг. Теперь не туман заслонял обзор, а пепел сожжённых мертвецов. Копья вспыхивали серебром в сгустившемся от пыли воздухе. Последняя атака Десяти Тысяч.

За золотыми воинами шли вооружённые трэллы, неся боеприпасы и герметики для доспехов, они и сами могли постоять за себя, но двигались под защитой вращавшихся клинков своих повелителей.

Не имело значения, что все эти годы тайной войны истощили легио Кустодес до бледной тени самих себя. Не имело значения, что они сражались, истекали кровью и погибали в течение пяти лет в этом беспощадном бессолнечном мире, населённом только мёртвыми и проклятыми. Пришёл их король, солнце взошло, и они атаковали с криком, который перекрыл вопли умиравших на их клинках демонов.

Звери, пережившие стремительную атаку Императора, пошатываясь и покачиваясь, направились к кустодиям, вскидывая хрупкие клинки в растворявшихся руках и бессмысленно озираясь кровоточащими ослеплёнными глазами. Что-то мёртвое – горбатое и раздутое существо, всё ещё несущее в себе убивавшую его же чуму – бросилось на Ра. Копьё трибуна пронзило глаз твари и раскололо уродливый череп. Шипящая и бурлящая кровь хлынула на перчатки Ра, испаряясь и сгорая в ауре Императора.

Он выпустил последние разрывные болты и понял, что оружие опустело даже раньше, чем предупреждающий символ вспыхнул на визоре:

– Перезарядить! – крикнул Ра и швырнул оружие назад трэллам-оружейникам, уже выхватывая меридианские мечи. Изогнутые лезвия разрывали болезненную плоть, проливая гнилые органы на затянутую туманом землю. Энергетические поля мечей плевались кинетическим импульсом при каждом ударе.

Руна зазвенела на ретинальном экране и замерцала белым. Он плавно убрал обе сабли в ножны и поймал копьё стража, когда отвечавший за снаряжение трэлл бросил оружие. Мгновение спустя он сжал рукоять и убивал снова. Таков был путь кустодиев.

Время для Ра перестало существовать. Не было ничего кроме ударов сердца и молочнокислого жжения мускулов. Он видел только клинки и когти, мелькавшие возле его лица. Пепел умирающих и рассеивающихся Нерождённых покрывал его доспех.