– И сколько это зелье будет действовать?

– Несколько часов. Ага, вот так… Все, ложитесь на кушетку и ни о чем не беспокойтесь. Сейчас я подключу вас к энцефалографу.

Я растянулся на жесткой больничной кушетке и очень скоро почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Неодолимо захотелось спать. Голос врача зазвучал, будто из колодца, потом я уже не мог разобрать смысла слов. Последней фразой, которую я понял, была «Приятного путешествия!», и сказал ее как будто Тога.

Небытие оказалось очень коротким. Один неуловимый миг – и вокруг меня начинает пульсировать кокон темного света. Я знаю, что свет не бывает темным, но это была именно светящаяся тьма. Я ощутил приближение жизни – кто-то шел ко мне сквозь эту тьму.

– А, наш храбрый юноша! – Голос нахтмайстера Шварцкопфа звучал теплее, чем обычно. Мгновение спустя я увидел самого беловолосого рыцаря-вампира: он прошел через стенку пульсирующего кокона и встал напротив меня, держа левую ладонь на рукояти длинного меча, а правую на пряжке пояса. – Не ожидал, скажу честно. Захотелось поговорить?

– Да, Шварцкопф. Я все эти дни думал над твоим предложением. Ты прав, у этого мира нет будущего. А это значит, что будущего нет и у меня.

– Вот как? – Шварцкопф сделал несколько театральных хлопков в ладоши. – Браво, мой мальчик. Ты заставляешь меня поверить в то, что представители низших рас иногда умеют неплохо соображать. С чего это вдруг такой резкий поворот?

– Мне не могут простить казнь пленного. Апокалитам откуда-то стало известно о том, что случилось в Зонненштадте. Я знаю, все они меня ненавидят.

– И девка?

– Она презирает меня. Вчера вечером я говорил с ней, и она высказала мне все.

– Ты удивляешь меня все больше и больше. Но я это предвидел. Ты был помечен Тьмой, а она не отпускает никого. Хотя постой… – Шварцкопф взял мою руку (меня просто оледенило это прикосновение) и полоснул по тыльной стороне моей ладони кинжалом. Слизал с клинка кровь. – Странно, я чувствую привкус каких-то химикатов. Ищешь утешения в наркотиках?

– Украл кое-что у доктора и немного расслабился. Я не хочу больше быть живым Богом апокалитов. Меня тошнит от этого мира. Я хочу домой, в свое измерение. Ты можешь мне помочь?

– Давай сначала обсудим вопрос о твоей помощи нашему делу. Помнишь, о чем мы говорили?

– О моей крови. О том, чтобы произвести для вас потомство.

– Верно. Я же говорил, что любовь подскажет тебе правильное решение. Позволь, я познакомлю тебя с твоей будущей партнершей.

Пелена мрака расходится, как театральный занавес. Я оказываюсь в тускло освещенном помещении – это, без сомнения, будуар. Интерьер роскошный, хоть и несколько пошловатый. Слишком много позолоты, роскошной мебели, фарфора, подушечек и рюшечек. Вампирам тоже не чуждо филистерство. Впрочем, все эти вещи – я имею в виду китайский фарфор, картины на стенах и старинную мебель, – были, конечно же, подлинными. Но Шварцкопф привел меня сюда не для того, чтобы восторгаться дорогим антиквариатом. Хозяйка будуара сидела перед огромным венецианским зеркалом и расчесывала свои роскошные белоснежные волосы.

– Рапунцель, Рапунцель, распусти свои косы! – сказал я по-немецки. – Оказывается, вы все-таки отражаетесь в зеркалах. А это значит, что вы не настоящие носферату. Так, косите под них, или я неправ, Шварцкопф?

– Познакомься, это Бабелинка, – Шварцкопф улыбнулся юной нахттотерше. – Он нравится тебе, мама?

– Мама? – Я вздрогнул.

– Бабелинка фон Майбах – первая носительница чистого генома арийских рыцарей. Она главное достижение нашего Творца, Манфреда Йонге, – сказал Шварцкопф. – И наша Праматерь. Так что не стоит юродствовать. Лучше воспользуйся той милостью, которая тебе оказана. Быть может, ты заслужишь право жить, если понравишься Бабелинке.

– Очень мил, – сказала вампиресса, даже не глянув на меня. – Я хотела сказать: очень мил для унтерменша.

– Ах, я совсем забыл, мы же высшая раса! – сказал я, всплеснув руками. – Ах, простите. Где моя подстилка и миска с косточкой?

– У него есть чувство юмора, – сказала вампирша, продолжая расчесывать волосы. – Это хорошо. Он мне нравится.

– И когда свадьба? – поинтересовался я.

– Кто говорит о свадьбе? – искренне удивился Шварцкопф. – Свадьба между арийской принцессой и представителем неполноценной расы невозможен. Даже если этот недочеловек является гражданином Рейха. Это противоречит законам, а мы их уважаем.

– Значит, речь идет не о браке?

– Речь идет об оплодотворении. А дальше посмотрим.

– Погоди, я должен знать, сможешь ли ты вернуть меня в мой мир.

– Нет ничего невозможного. Помоги нам, и мы поможем тебе.

– Моя невеста на меня даже не посмотрит? – спросил я, решив до конца доиграть свою роль.

Она посмотрела на меня. Лучше бы она этого не делала. Встала, шагнула ко мне. Сложена она была изумительно – гордая посадка головы, груди торчком, талию можно обхватить ладонями, ноги от ушей. Праматерь нахттотеров была вызывающе красива, но мертвой во всех смыслах красотой. Всмотревшись в Бабелинку, я понял, в чем дело. Ее лицо, все тело покрывал тонкий слой какого-то молочно-белого вещества, вроде полимерной пленки. Какая-то субстанция, отражающая свет, смертельный для этой племенной твари, вышедшей из лабораторий нацистского вивисектора. Вблизи ее волосы не казались такими роскошными, как на первый взгляд, выглядели по-старчески белыми и неживыми. Бесцветные глаза с крохотными точками зрачков смотрели на меня с холодным интересом. Бабелинка как будто пыталась увидеть мое нутро, мои кости, плоть, внутренности, выворачивала меня взглядом наизнанку, разглядывала меня так же, как опытный патологоанатом разглядывает на столе предназначенный для вскрытия труп. Я представил, что мне придется заниматься с этой тварью любовью – после Марики, после Алины! – и у меня аж в паху все сжалось. Но Шварцкопф ждал моей реакции, и надо было что-то говорить.

– У меня было много женщин, – сказал я с игривой улыбкой, хотя в животе нарастала противная дрожь, – но такой изысканной красавицы еще не было. Думаю, у нас получится неплохой дуэт. Когда начнем знакомиться поближе, майне либе мэдхен?

– Как только ты присоединишься к нам, мой мальчик, – подал голос Шварцкопф.

– Хоть сейчас. Ради такой красоты я прибегу к вам вприпрыжку.

– Одно условие, – мне показалось, что голос Шварцкопфа дрогнул от радости. – У прежнего вожака апокалитов имелась крайне важная для нас информация. Если ты и в самом деле хочешь примкнуть к нам и добиться расположения Бабелинки, ты должен передать ее мне.

– О какой информации речь?

– Она хранится в его личном компьютере. Принеси мне компьютер Ахозии, и сделка состоится. Только тогда я могу обещать тебе возвращение домой.

– Один вопрос, Шварцкопф – зачем тебе файлы Ахозии?

– Не хочу, чтобы они попали к американцам. Я патриот Рейха.

– Хорошо. Ты получишь данные с компьютера Ахозии.

– Все данные, мальчик.

– Все данные, папочка. И мамочка, – Я подмигнул Бабелинке. – Куда мне идти?

– В наше убежище. Ты легко его найдешь: на старых картах оно обозначено, как объект D65.

– Не боишься, что я приведу с собой апокалитов?

– Нет, – впервые за весь разговор Шварцкопф улыбнулся. – Попасть в наши владения можно только с нашего ведома. Это слишком надежное убежище. Ты поймешь почему я так говорю, когда придешь к нам. Помни, Бабелинка будет ждать тебя. И я буду ждать. Не обмани наших ожиданий, мальчик.

– Я приду.

– Погоди, – Бабелинка шагнула ко мне, оледенила взглядом. – А поцелуй на прощание?

Она жадно припала к моим губам, и я почувствовал, что задыхаюсь. Замахал руками, но тело начало отказывать. Я начал падать, будто в кошмаре. А потом в глаза мне ударил яркий свет, и я услышал спокойный голос доктора:

– Все, теперь все в порядке. Аритмии больше нет. Он просыпается…

– Леха! – Над мной появилось лицо Тоги. – Живой? Фу, и напугал ты нас…

– Лешенька! – Алина гладит меня по щеке, и от этого прикосновения мне хочется плакать. – Все хорошо, любимый. Все прошло.