Подполковник Смирнов и лейтенант Серков тщательно осмотрели лестницу, на которой бесследно исчез Железный Рыцарь. Здесь стены до самого потолка были облицованы светлым деревом, по которому на высоте человеческого роста шел орнамент из темных резных дубовых листьев и мальтийских крестов.

— Смотрите, Юрий Юрьевич, какое мастерство! — восхищенно сказал лейтенант, разглядывая облицовку. — Как понимали древние мастера красоту дерева!

Под слегка потускневшим прозрачным лаком проглядывали волнистые слои дерева. Они были подобраны с тонким вкусом: желтоватая волна нигде не прерывалась. Она словно стекала сверху вниз и переливалась янтарными отсветами. А дубовые листья и кресты были вырезаны из темного дерева, распиленного поперек. Здесь естественные древесные слои подчеркивали округлость листа и лучами расходились от центров восьмиконечных крестов.

— Красиво! — ответил подполковник. — Только, Миша, давайте будем изучать древних мастеров немного позже, когда покончим с этими рыцарями, покойниками и прочими диверсантами.

Оживленное лицо лейтенанта Серкова опять стало строгим и замкнутым.

— Извините, товарищ подполковник! — он посмотрел на поднимающийся вверх орнамент. — Я полагаю, что тайный ход должен начинаться где-то на площадке между двумя пролетами лестницы.

— Почему вы так думаете?

— Нижний пролет лестницы почти до конца просматривается из коридора второго этажа, а верхний пролет можно видеть с третьего этажа. Самое удобное место для потайной двери — лестничная площадка между двумя этажами.

— Логично! — согласился подполковник. — Идемте, осмотрим эту площадку.

Лестничная площадка имела форму пятигранника, окаймленного деревянными панелями. Каждая из сторон этого пятигранника могла служить дверцей в потайной ход. Во всех местах облицовка при простукивании давала одинаковый гулкий звук, свидетельствующий, что за нею пустота.

На площадке было девятнадцать выпуклых крестов и пятьдесят три дубовых листа. Подполковник и лейтенант ощупали каждый из них. Но все детали орнамента казались неподвижными.

— Придется разобрать облицовку, — предложил лейтенант.

Подполковник вздохнул и покачал головой.

— Жалко портить такую красоту…

Вдруг со двора послышался шум, человеческие голоса.

— Шагай, шагай! Нечего придуриваться! Подумаешь, нежный какой! — кричал хриплый басок.

— Что-то случилось! — воскликнул подполковник. — Здесь поневоле станешь суеверным!

Внизу хлопнула дверь. В зале гулко затопали, послышался шорох, словно по полу волокли что-то тяжелое. На лестнице показались повар Дмитрий Иванович и его помощник Искендеров. Они волокли человека в серо-зеленой немецкой форме, но без погон. Снизу уже стучали костылями, шаркали туфлями раненые.

Повар вытянулся по стойке “смирно”, и отпущенный им человек бессильно обвис на одной руке, которую держал Искендеров. Круглое лицо повара было красным, белый колпак сполз набок.

— Товарищ подполковник! — заговорил он, поднося ладонь к колпаку. — Что же это делается, товарищ подполковник? Со всех щелей лезет нечисть, как тараканы.

— Подождите, Дмитрий Иванович, — мягко остановил повара подполковник Смирнов. — Идите в библиотеку, там поговорим. — Подполковник посмотрел на устремленные на него любопытные лица собравшихся: — По местам, товарищи! Ничего страшного не случилось.

Когда подполковник Смирнов вошел в библиотеку, лейтенант, повар и его помощник разглядывали лежащего на ковре человека. Это был совсем юный парнишка, худой и нескладный, с тонкой шеей и большой белобрысой головой. Он лежал, закинув голову, чуть приоткрыв рот. Глаза его были закрыты.

— Лейтенант, позовите врача! — приказал подполковник и повернулся к повару. — Докладывайте, старший сержант.

Повар снова вытянулся по стойке “смирно”, старательно втягивая свой круглый животик.

— Так ведь этого хлюста задержал не я, а рядовой Искендеров. Пусть он и докладывает.

— Что с ним? — подполковник, нахмурившись, взглянул на лежащего.

— Да ничего, товарищ подполковник, — пробасил повар. — Отойдет! Легкая контузия свиной тушенкой…

— Чем? — удивился подполковник.

— Свиной тушенкой! — повторил повар. — Этот хлюст хотел какой-то гадости нам в котел насыпать, увидел Искендерова и пустился наутек. А Асад швырнул в него пятикилограммовой банкой свиной тушенки. В спину попал! А хлюстик, сами видите, хлипкий.

Рядовой Искендеров от волнения то и дело переходил на родной азербайджанский язык. Но подполковник Смирнов понял, что произошло.

Дмитрий Иванович передал подполковнику два маленьких флакона, которые уронил неизвестный.

В библиотеку вбежал с санитарной сумкой в руках врач Никита Семенович.

— Посмотрите, что с ним, доктор, — попросил подполковник. — Постарайтесь привести его в себя.

Никита Семенович распорядился снять с лежащего мундир.

Пока врач хлопотал возле неизвестного, лейтенант Серков осмотрел его одежду. В кармане кителя лежал конверт с фотографией улыбающейся белокурой девушки. За пояс брюк был засунут тонкий стальной кинжал-стилет с тисненной на рукоятке надписью: “Вервольф”. Подполковник в это время разглядывал два небольших пузырька темного стекла с завинчивающимися пластмассовыми пробками. В пузырьках был белый порошок. На одном флакончике просматривалась надпись.

— Стрихнин! — прочитал подполковник.

Диверсант пришел в себя. Растерянным взглядом он окинул комнату и стоящих возле него военных. В глазах его промелькнул откровенный, мальчишеский страх.

— Кто вы? — по-немецки спросил подполковник.

Лицо диверсанта словно окаменело, губы сжались.

— Я ничего не скажу вам… Можете расстрелять!

— Глупо, — спокойно сказал подполковник. — Война фашистской Германией уже проиграна. Вам следовало бы подумать не об изувере Гитлере, а о своем будущем, о будущем вашей родины.

Зазвонил полевой телефон.

— Лейтенант! — сказал подполковник Смирнов. — Отведите его вниз, приставьте часового. Пусть не спускает с него глаз. — Подполковник поднял телефонную трубку. — Четвертый слушает…

Звонил комендант города капитан Нелин. Он опять просил немедленно принять его по неотложному делу.

— Добро! Приезжайте, — сказал подполковник. — Да, и захватите с собой кого-нибудь из немецкого самоуправления. Лучше всего вашего бургомистра. Он ведь местный?

— Так точно, товарищ подполковник, товарищ Ганс Вернер местный, рабочий, коммунист.

— Попросите его приехать.

— Слушаюсь, товарищ подполковник.

В библиотеку вернулся лейтенант Серков.

— Поручил этого хлюста старшине Ничипуренко. От него не уйдет.

— Отлично. — Подполковник откинулся в кресле и задумчиво погладил подбородок.

— Этот мальчишка может дать ключ ко всему фашистскому подполью. Он просто одураченный, которому матерые фашистские негодяи заморочили голову, — сказал подполковник. — Постараемся найти пути к его сердцу.

Лейтенант Серков прошелся по комнате.

— А вы не опасаетесь, товарищ подполковник, что пока мы найдем эти пути, вервольфовцы отправят всех нас на тот свет?

— Что же вы предлагаете, лейтенант Серков? — голос подполковника звучал строго. — Уйти из замка?

— Нам уходить нельзя… Похоже, что вервольфовские гнезда где-то совсем рядом. Но стоит ли держать здесь госпиталь?

Подполковник ответил не сразу.

— Приходится, лейтенант, — наконец заговорил он. — Убрать госпиталь — это частично капитулировать. Если мы переселим его из замка, то этим самым в какой-то мере дадим понять, что боимся их.

В комнату уверенным, четким шагом вошел капитан Нелин. Только резкая поперечная морщинка на лбу и покрасневшие глаза свидетельствовали о его усталости. Но обмундирование капитана было отутюжено, сапоги блестели, к кителю был подшит белоснежный подворотничок. За капитаном неторопливо шагал сутулый, большерукий человек в стареньком штатском костюме. Сквозь выпуклые стекла круглых очков смотрели голубые глаза, строгие и добрые.