– «Фонарь», это «Тишина». Я ничего не вижу, – пауза. Он облизал губы и один раз коснулся правой руки Джаллиники – старая команда, подаваемая без слов. Казенная часть главного орудия отворилась и проглотила снаряд. Брел ощутил своими костями глухой удар закрывания казенника, ещё одно старое ощущение вернулось спустя многие годы. – Но что-то не так. «Фонарь». Там что-то есть. Нам следует зарядить орудия.

– Что? – недоверчиво прохрустел голос Тахиры. – Вы ничего не видите, но там что-то есть?

– Зарядите орудия. Меня не волнует, что вы выше званием. Зарядите орудия.

Пауза удлинилась шквалом помех.

– «Фонарь», говорит «Свет смерти», каковы ваши приказы? – голос принадлежал Гектору, командиру машины номер два эскадрона. Гектор был решителен, но Брел слышал напряжение в его вопросе. Остальные экипажи должны были чувствовать тоже, что и он сам – тяжелое, скрученное ощущение и кислотный привкус адреналина. Они все должны это чувствовать, но никто за пределами «Тишины» не знает, что это значит.

Рядом с ним Джаллиника бормотала что-то себе под нос. Молитву запрещённому богу.

– Всем машинам, – Тахира сделала паузу, – зарядить орудия.

 Акил чувствовал дрожание стекла головой. Конечно, двигатель продолжал работать. Это требовалось для работы системы подачи воздуха. Он немного сдвинул голову. Позади него вокс-установка продолжала заполнять кабину статикой. Звучало это успокаивающе, как дождь, барабанящий ночью по крыше. Рашне плакал, всхлипы парня разносились по внутренней вокс-сети и вне её. Акил слушал, но молчал. Они потерялись. Они были одни, и было только вопросом времени, когда кончится топливо, двигатель заглохнет и прекратится подача воздуха. Он размышлял, стоит ли перед этим моментом снять костюм и распахнуть люк. Это будет конец всего, тот конец, который он заслужил. Он думал о дочерях и о том, выжили ли они.

Стекло вновь задрожало под его головой. Он поднял голову и положил на стекло руки. Он ощутил низкую вибрацию, несинхронную с рокотом двигателя машины, скорее звук тяжёлых гусениц, сотрясающих землю.

– Я что-то слышу, – сказал Акил тихо. Рашне снова всхлипнул.

Акил настроил внутренний вокс и заговорил громче.

– Раш, я что-то слышу, – он обернулся, и увидел, что парень смотрит на него широко раскрытыми глазами из-за запотевших стёкол. Акил кивнул. – Ты не слышишь это? Они там, они рядом, – он замолк. – Попробуй ещё раз вокс.

Рашне повернулся и начал щёлкать переключателями.

– Всем позывным, ответьте, если вы меня слышите. Говорит разведывательная машина четыре, Первый эскадрон, рота Амарант, семьсот первый.

Акил встряхнул головой, словно пытаясь убрать улыбку. Облегчение и изнеможение наполнили его.

Мы не одни.

Он наклонился вперёд, упираясь головой в бронестекло, в которое пялился часами. Окуляры клацнули о переднюю смотровую щель. Туман вновь сгустился вокруг, пряча ландшафт жёлтой илистой вуалью. Он уже хотел повернуться к Рашне, когда заметил движение в тумане.

– Раш, – сказал он осторожно, стараясь сохранить ровный голос, – ты принимаешь что-нибудь в ответ?

– Нет, – Акил почти видел, как мальчик ухмыляется и пожимает плечами, – но они ведь рядом, правильно?

Акил продолжал рассматривать картину по ту сторону испачканного стекла. Ему вдруг стало очень холодно.

«Мы не одни», – мысль росла в его мозгу, как ледяное эхо неправильно истолкованного откровения.

– Это странно, – сказал Рашне. Акил услышал, как тот переключил дополнительные тумблеры, – что-то идёт по воксу. Послушай.

Рашне увеличил громкость. Через секунду Акил услышал, что он имел ввиду: низкий рычащий шум, нарастающий и спадающий за пеленой статики. Он прислушался. Звук приходил и откатывался, похожий на шум бьющихся о берег ленивых волн, или на биение сердца.

– Раш, – начал было он, но потом он вновь увидел это. Оно выплыло из тумана, словно морское чудище, показавшееся на поверхности, чтобы вдохнуть перед погружением на глубину. Перед ним предстал вид резких углов и тусклой неполированной стали. И эта штука была близко, буквально в сотне метров.

– Раш, вырубай вокс, – сказал он, в голосе его нарастала паника.

– Что? – спросил Рашне.

– Вырубай его.

– Почему?

Акил не слушал. Он вспоминал, как наблюдал за преследующей добычу саблезубой кошкой в экваториальных джунглях, о её манере двигать головой, принюхиваясь к воздуху. Он медленно потянулся к управлению и выключил двигатель.

– Что ты делаешь? – воскликнул Рашне.

– Выруби во…

Они оба услышали это.

– Двигатель, – выдохнул Рашне, – это они, они там.

Парень потянулся к воксу.

Танк вывалился из тумана прямо перед глазами Акила. Корпус был скошенной тусклой металлической плитой с куполообразной башней. Он двинулся вперед, разбрасывая слизь во все стороны. Лучи красного света прорезали туман, выискивая и сходясь. Башня, пока он смотрел, повернулась, обращая на него чёрный взор дула своего орудия. Он почувствовал вполне определенно, что следующий вдох будет для него последним.

– Мне жаль, – прошептал он самому себе.

Мир исчез за пеленой белого света.

 – Убийство! – крикнул Лахлан. Тахира поморщилась, когда рёв раздался в её наушниках. Она чувствовала, как пот катится по её коже. Температура внутри «Фонаря» мгновенно взлетела после выстрела орудия. Под хим.защитным костюмом волосы встали дыбом, как только плазменный уничтожитель начал перезарядку. Корпус трясло и качало, пока они мчались в сражение. Шум двигателя вибрировал в её голове.

Теснясь в башне рядом с Лахланом, она ощущала себя как в лодке посреди бушующего моря. Весь экипаж был одет в костюмы из резины и обработанной ткани. Вдыхая воздух через маску, соединенную с генератором воздуха танка, ей казалось, что она тонет в жаре и мозговыносящем рычании двигателя «Фонаря». Она едва видела то, что не находилось непосредственно перед её окулярами, и влага от её дыхания уже ручейками стекала по стеклам. Единственным способом, которым она могла общаться с остальным экипажем, был внутренний вокс.

Снаружи завеса раскаленного пара вырвалась с конуса орудия. Покрывавшая его слизь воспламенилась. Всполохи пламени поползли по «Фонарю», уничтожая полоски отличия Амарант на орудийной башне. Чёрная жидкость летела с дороги, танк двигался, таща за собой плащ стекающего пламени.

Для Тахиры всё начало происходить очень быстро с того момента, как она засекла машину противника, а Лахлан выстрелил.

Она тренировалась в боевых машинах полдесятилетия, участвовала в учениях и накатала более сотни машино-часов. Но это было ни на что не похоже. Информация и чувства нахлынули на неё. Дюжины мыслей, страхов и вероятностей формировались и исчезали в одну секунду. Это было всё равно, что пытаться удержать шторм. Это был разрыв, поняла она, разрыв между тренировкой и реальностью, разрыв, который она всегда хотела преодолеть.

Струйки жара и газа смазали картинку в её перископе. Красные иконки отмечали место, где была машина противника. Она не двигалась. Довольно неплохо.

– Убийство подтверждаю, – сказала Тахира. Ауспик завизжал. Из зелёного тумана пикселей показалось очертание. – Противник, с левого борта, шестьдесят градусов, атакуйте, как только увидите их.

– Я их не вижу, – прокричала Генжи.

– Вращаюсь, – сказал Лахлан рядом с ней, и башня начала поворачиваться в своём кольце.

«Я ничего не вижу».

«Генжи», – подумала Тахира. Терра, она хотела только, чтобы девчонка перестала кричать. Тахира не отвечала, она понятия не имела, что происходит. Противник исчез с ауспика. Вспышки янтарного, зеленого и красного танцевали по чёрному экрану монитора. Она постаралась сфокусироваться на экране ауспика, бросая взгляды в перископ. Она не видела проклятую тварь и там.

Она обратила свой взгляд на зелёные отметки «Тишины» и «Света смерти» на экране ауспика. Они формировали клин с «Фонарем» на острие. Первая жертва была прямо по курсу, но даже тогда они смогли разглядеть её только благодаря тепловому выбросу. Теперь же они не могли засечь остальные силы противника. Она знала, что были реальные шансы развалить построение эскадрона, или сделать что-то фатально глупое, перестреляв друг друга в попытке поразить противника. Она прижала свой правый наушник к уху и переключилась на передачу.