— Что-то случилось? — негромко спросила мачеха.

Владлена, несмотря на то, что внутри у неё всё закипало от бурлившей в ней ярости, попыталась улыбнуться. Получилось немного нелепо.

— Да нет, Лиззи, всё нормально. — Она оттянула одну из прядей. — А у тебя?

— Хорошо, только вот корнишоны уже кончились… — Она расстроено шмыгнула носом. Дэниел собирается отправить меня в какой-нибудь пансионат, чтобы мне и малышу было хорошо. Но без него мне хорошо не будет…

— Лиз, милая, так и объясни это папе. Скажи, что дома тебе лучше… — Владлена попыталась улыбнуться вновь, но сил на это уже не хватило.

— Владлена у тебя точно всё хорошо? — в мгновение всё ребячество ушло с лица Элизабет.

— Нет.

— Что случилось? Не хочешь рассказать?

Та покачала головой.

— Ты меня не поймёшь. Всё очень сложно.

Элиза позволила себе усмехнуться.

— И что же я не пойму? Расставания и измен? У тебя же всё и так на лице написано. Твоё — вернётся, не твоё — улыбнись и отпусти.

— Я не могу!! Как я могу отдать кому-то своё?? Как я могу отдать то, что я люблю?

— Кого.

— Что кого?

— Кого ты любишь. Ты так говоришь, будто любимого медвежонка у тебя забрали и другой девочке подарили.

Владлена вздрогнула всем телом.

— Откуда ты знаешь?

— Я просто привела пример… — развела руками Элиза. — О чём ты?

Владлена опустилась на диван и положила голову на колени, словно на плаху.

— Кое-что вспомнила, из детства.

Элизабет села рядом и положила руку на спину падчерицы.

— То, что ушло, не вернуть.

— Не верю.

— Поверь, иначе будет только хуже.

— Хуже уже не будет. Я хочу бороться.

— Бороться надо за то, что хочет бороться за тебя. А отвоёвывать чужие земли — неблагодарное занятие. Отпусти.

— Меня и так никто не любит. Почему я должна отпускать последние крупицы?

— Что за глупости? Что за настроения, Владлена?! Ты же умница и красавица! А ну, подними глаза на меня, — Элиза взяла её голову в свои руки. — Ты ещё будешь счастливой. Только отпусти прошлое.

— Я обязательно буду счастливой, и не буду отпускать ничего, что принадлежит только мне.

— Как знаешь…

— Знаю.

* * *

Владлена бесила Мари до зубного скрежета, каждый раз притворяться, будто всё как прежде, было невыносимо. Ещё сложнее было держать себя в руках и не демонстрировать ей вновь приобретённые навыки. Сестра же, напротив, казалось, была счастлива, что Мари снова дома. Она даже не задавала вопросов, хотя, несомненно, на языке у неё они крутились. Одна с трудом играла паиньку, другая — поддерживала образ стервы.

Дом и домашние дела незаметно легли на плечи Элизабет, и, если бы Мари была до конца с собой откровенна, это её радовало. И вроде бы, стоило мачехе помочь, учитывая её положение, но больше желания пересекаться с ней лишний раз не появлялось. При ней невозможно было быть самой собой. Всё хорошее рядом с ней, даже против воли Мари, выплёскивалось наружу в виде бескорыстной помощи и сочувствия. А времени на это не было. По крайней мере, именно в этом девушка себя убеждала и чуть ли не убегала из дома к Аскольду, лишь бы не торчать с Лиз на кухне.

Как и прочие обывательские штучки, школа звала в свои объятия, однако теперь она не вызывала ни раздражения, ни удовлетворения, ни радости. Одноклассники, наученные опытом Майка, выбрали единственную доступную безопасную тактику — полный игнор. Мари словно перестала существовать. Полгода назад она была бы счастлива такому стечению обстоятельств, но теперь это страшно бесило. Хотелось поиграться мускулами и показать полный арсенал своих навыков. Хотелось нарываться и показывать зубы, но её избегали все, даже, кажется, учителя. Чем дальше, тем больше школа напоминала фарс. Усугубляло положение, что учебники были давным-давно прочитаны, а задачи прорешаны.

* * *

Мари зевнула и ещё раз попыталась сосредоточиться на уроке физики. Она оглядела класс: два-три человека что-то вдохновенно зубрили, ещё пара человек усиленно кропали конспекты с других уроков в своих тетрадочках, другие спали с открытыми глазами. Вот уже второй урок она слушала заунывное завывание физички. Мари лениво глянула в тетрадь, где только и было выведено «Теория Максвелла». Девочка с трудом подавила ещё один зевок.

«Сколько же времени я трачу на эту муть, — невольно думалось ей. — Я могла бы в это время выучить пару-тройку некромагических заклятий с Аскольдом, да и с камнем позаниматься… как раз новые мертвячки появились, есть, кого превратить…»

Едва-едва дожив до конца урока, Мари выскользнула из школы. Она вышла на освещённую солнцем улицу, прошла несколько кварталов и приостановилась, завидев маленькую скамеечку в тени яблони. Она устроилась поудобнее на деревянной скамейке и на мгновение перевела взгляд на небо.

«Небо… Свет… Чистота… Белые маги!.. — она порывисто встала, но мгновение спустя снова плюхнулась обратно на скамейку. — Интересно, Амалия точно уверена, что я мертва?»

Удивительно, что целых три месяца Мари даже не приходили мысли о белых. Как будто их и не существовало. Как будто и не было титула наследницы… У тому же соваться туда было бессмысленно и опасно. А Лысая Гора так умело захватила в свой водоворот жизни!

Внезапно пролетевшая мысль настолько потрясла её, что та подпрыгнула и едва не побежала к телефонной будке с надписью «Временно не работает». Порядком набегавшись по лабиринту запутанных, почти нежилых улиц, Мари с большим трудом отыскала наконец ту самую телефонную будку. Она запрятала в кучу прелой листвы свою школьную сумку и, приняв вид благообразной добренькой чародейки, шагнула в кабинку. В ту же секунду она уже видела ту же улицу, но уже заполонённую людьми в причудливых одеждах, которые не торопясь прогуливались, заглядывая в витрины маленьких магазинчиков.

Уже готовая вновь увидеть грязный серый туман Лысой Горы, Мари на мгновение растерялась. Она прошлась по паре улиц, так и не решившись приблизиться ко дворцу королевы, завернула в очередную уютную светлую улочку и вздрогнула: на груде хлама и грязного тряпья сидела какая-то кикимора с грязными, спутанными, довольно тёмными волосами в изодранном, некогда розовом, платье, которое было ей велико размера на четыре. Пока это чудовище её не увидело, Мари приняла уже привычный для неё облик Аниты.

Только когда Анита подошла к ней на расстояние трёх метров, кикимора её заметила.

— Э-эй! Найдётся пара медяков у чистенькой тёмненькой леди? — она обдала Аниту перегаром.

Та кинула бродяжке серебряную монету, та проследила за траекторией её полёта и поползла за серебром в кусты, росшие неподалёку. Наконец, она выползла задом из кустов с монетой в руках, со второго раза встала на ноги, затем снова шлёпнулась на землю, нашарила в куче хлама шерстяную кофту с одним рукавом и ровно тремя пуговицами, надела её и теперь уже с третьего раза приняла вертикальное положение.

— Идём, тут есть один милый трактирчик, — страшила повела Аниту по лабиринту узких переулков и, в конце концов, вывела к обшарпанной двери под вывеской «Обед у Дарти».

«По-моему, лучше было бы назвать «Похмелье у Дарти», — подумала Анита, но послушно шагнула в помещение. Это было первое место в светлой части преисподнии, где Мари не чувствовала этакой чистенькой благонадёжности, которая обычно пронизывала каждый уголок пристанища белых магов. Хмурые волшебники и ведьмы сидели за барной стойкой и потягивали напитки, один крепче другого. Почти никто ничего не ел.

Девушка в грязном платье подошла к бармену и повелительным тоном произнесла:

— Две водки.

— Я не пью, — возразила Анита.

— Всё равно, две, — девушка смерила спутницу удивлённым взглядом расползающихся глаз.

— Ничего я тебе не дам, ты мне и так задолжала пятьдесят медяков.

Пьянчужка прищёлкнула языком и кинула на стойку серебро.

Бармен поднял на неё удивлённый взгляд.