У старого швейцара рот напоминает тот, что имеют вырезанные из дерева персонажи, призванные украшать камины личностей, у которых вкус к искусству развит сильнее мозгов. Не надо заканчивать Высшую политологическую школу, чтобы понять, что моя радость его несколько удивляет.

Поскольку я всегда щедр на чаевые, то сую ему в «чердак» крупную купюру.

– Мне нужен адрес вашего корешка-таксиста, – уверяю я.

– Он живет на улице Сент-Гюдель, – отвечает швейцар, – как раз над молочным магазином. Номер дома я не помню, но ошибиться нельзя, потому что на всей улице только один молочный. Скажите ему, что пришли от Максимилиана.

Он гордится своим именем, как свидетельством на право вождения реактивного самолета.

– Отлично. Спасибо!

– Это я вас благодарю.

Я останавливаю свободное такси и прошу отвезти меня на улицу Сент-Гюдель. Водитель мне объясняет, что это соседняя улица, а поскольку она с односторонним движением, то поездка на машине займет больше времени, чем пешая прогулка.

Тогда я направляю стопы до молочного и спрашиваю у продавщицы, как раз получающей свежий товар, на каком этаже обретаетс месье Попенж.

– На втором, – просвещает меня достойная торговка, вся персона которой распространяет незабываемый запах горгонзолы.

Я взлетаю по нескольким ступенькам, что гораздо лучше, чем слетать по ним носом, и приземляюсь у покрытой эмалевой краской двери.

Нажать на звонок мне вполне по силам. Через три секунды занавес поднимается.

Передо мной стоит пацан с физиономией, великолепно измазанной вареньем.

Окинув меня подозрительным взглядом, он сообщает, что папы нет дома, мама ушла в магазин, а он только что вернулся из школы. Поскольку он дома один, то пользуется случаем, чтобы попользоваться содержимым банок с вареньем. Это добрая традиция. Лучше пусть занимается этим, чем играет со спичками или бьет мячом по витринам.

– А где можно найти твоего папу? Малец пожимает плечами, как большой.

– На вокзале, – отвечает он мне. – Он никогда не пропускает поезд из Парижа, а он прибывает в половине пятого.

Сообразительный малыш. Я дарю ему портрет короля Альбера Первого, оцененный бельгийским казначейством в двадцать франков, и отваливаю.

На этот раз, ребята, нет никакой ошибки (хотя человеку свойственно ошибаться, о чем вы можете прочитать в любом «Ларуссе» на розовых страничках, посвященных латинским крылатым выражениям), я разогрелся.

Начинаю входить в ритм расследования. Ритм и равновесие – это все. Если нашел его, то имеешь все шансы выиграть конкурс или быть избранным в генеральные советники.

Мозги начинают работать, как хорошо смазанный механизм. Все восемь цилиндров.

Я в отличнной форме. Все идет тип-топ.

Доказательство? Пожалуйста. Когда я приезжаю на эспланаду перед вокзалом и спрашиваю моего водителя, как найти Попенжа, тот отвечает, что это он и есть.

Это что-то значит, а? Только не надо скептически ухмыляться. Знаю я вас: вы из тех, кто весело смеется, если за столом собралось тринадцать человек, а вернувшись домой, начинает лихорадочно листать «Толкователь снов», проверяя, правда ли, что загнуться должен самый старый из присутствовавших.

Так что если вы думаете, что меня трогает ваше высокомерное отношение к приметам, то попали пальцем в небо.

Попенж – толстяк лет пятидесяти, с добрыми глазами и медалью святой Кристины, висящей на приборной доске.

Он удивлен, что я его разыскиваю. В его взгляде читается безграничная вера в судьбу.

– Да, это я, – подтверждает он.

Показываю ему мое удостоверение. От частых доставаний из кармана оно начинает изнашиваться.

Странное дело, его больше удивляет то, что я француз, чем то, что я полицейский.

– Надо же, – говорит он, – вы француз.

– Вас это удивляет?

– Немного.

– Почему?

– Ну... У вас нет никакой награды. Столько остроумия погружает меня в ванну радости, откуда я спешу вылезти, пока она еще не остыла.

– Вы мне нужны, – говорю я с крайне серьезным видом.

– Правда?

– Да... Только что вы возили в отель «Тропик» типа в плаще и в круглой шляпе.

– Верно.

– Он вышел из отеля с чемоданами...

– Опять верно.

Я вам так скажу: этот таксист хороший парень, но вряд ли изобретет лекарство от рака или хотя бы новый рецепт для вывода блох. Он родился на этот свет, чтобы останавливаться на красный свет, и ничего не имеет против такой судьбы.

– Отвезите меня туда, куда привезли того человека после отеля.

Я ожидал чего угодно, только не этого. Таксист начинает ржать, как будто я ему рассказал свежий анекдот.

Я думаю, что такое веселье может быть вызвано или тем, что я надел свои брюки наизнанку, или тем, что у меня почернело от дыма лицо. Быстрая проверка сообщает мне, что, не являясь образцом элегантности, я тем не менее выгляжу вполне нормально.

– Что вас так развеселило? – осведомляюсь я с ноткой недовольства в голосе. – Я сказал что-то смешное?

Он становится серьезным, что приличествует его профессии.

– Отличная шутка, – говорит он.

– Да?

– Конечно! Типа, о котором вы говорите, я привез...

– Куда?

– Сюда.

– Сюда?

– Ну да, на вокзал.

Поскольку он не лишен остроумия, то добавляет:

– Вокзал – это такое место, куда обычно направляются парни с чемоданами.

Я ему не отвечаю, иначе сказал бы, что его физиономия – это такое место, куда, если он не перестанет выпендриваться, запросто может направиться мой кулак. Не стоит обострять отношения.

Я размышляю.

– В тот момент, когда вы приехали, должен был отходить какой-нибудь поезд? Он вспоминает.

– Погодите... Было часа два дня? Э-э... Нет! Так я и думал... Парень, садясь в такси, знал, что его могут засечь. Он приехал на вокзал, чтобы сменить машину, но из города не уехал.

– Ладно, спасибо.

Я захожу в здание. Носильщики собираются выходить на перроны, к которым скоро прибудут поезда. Подхожу к одному из них.

– Скажите, любезный...

– Месье?

– Вы были здесь в два часа?

– Нет, а что?

– Я хотел бы узнать, видел ли кто-нибудь в тот момент моего друга. Он высокий, плотный, в плаще и круглой шляпе.