– Ты права. Я сам во всем виноват. Я должен был помочь тебе, а не унижать. Видно, я переоценил свои возможности. Пигмалион из меня не получился.

– Кто-кто не получился?

– Долго объяснять… – Он улыбнулся. – Хотя помнится, ты смотрела «Мою прекрасную леди»? И даже затащилась.

– Так бы сразу и сказал! – Дороти кивнула. – Хотел меня переделать, да?

– Хотел. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Дотти, если бы ты только знала, какая ты красивая без этой дурацкой краски…

– А я люблю все яркое! – возразила Дороти и, поднявшись до высот артистизма, умудрилась выдавить две-три слезинки.

– Дотти, прости меня! Я не имею права критиковать твой вкус. Прости, что наговорил тебе много неприятного, но ведь это для твоего же блага…

– Как же, для моего! – Она жалостно шмыгнула носом. – Да я для тебя ничего не значу. Нанял меня, а ведь мог нанять любую другую… Вот сделаю дело, и ты обо мне и не вспомнишь.

– Не вспомню? – Анри нахмурился и потер пальцем подбородок, словно задумался над этим сам.

Дороти обратила внимание на синеву отросшей щетины, и ей вдруг пришло в голову: интересно, когда он бреется? Перед сном или утром?

– О чем ты думаешь? – спросил Анри.

– Когда ты бреешься? – не подумав выпалила она.

Анри расхохотался.

– Неожиданный вопрос! Зависит от обстоятельств. Если сплю не один, то вечером. Ну что, Дотти, я удовлетворил твое любопытство?

Дороти вспыхнула до корней волос и опустила глаза. Ну, кто ее за язык тянет! Какая же она дура!

– Кто бы мог подумать, что тебя так легко вогнать в краску!

– Вовсе нет! Просто вся эта дурацкая затея и… и ты такой странный…

– Ты тоже. И все время разная… – Он пожал плечами. – Дотти, пойми, мне с тобой очень трудно. Ты для меня как инопланетянка!

– Скажи лучше – дебилка! Конечно, я дремучая, с дикими манерами…

– Ну вот, заводишься с пол-оборота! Манеры дело наживное… У меня масса знакомых дам с изысканными манерами, но при этом у меня с ними нет ничего общего.

– Ну и что из того? Все равно женишься ты на одной из них! Ведь не на такой же, как я?

Анри смутился.

– Ты права, Дотти. Как правило, люди сближаются с теми, кто разделяет их интересы и взгляды.

– А с чего ты взял, что я их не разделяю? Тебе и в. голову не придет со мной поговорить! А я способная! Я могу стать такой, какой ты захочешь. – Дороти решила перейти к обольщению: подняла руки и поправила прическу, чтобы обратить внимание на свою грудь.

Анри перевел дыхание, но совладал с собой и спокойно сказал:

– Дотти, сейчас я хочу, чтобы все оставалось как есть и ты играла роль моей невесты.

– А потом? – Она провела кончиком языка по нижней губе.

– Потом я… – У него сел голос. – Дотти, зачем думать о том, что будет потом? Чем плохо сейчас? – Он протянул к ней руки, и Дороти, увидев в его глазах то же желание, что испытывала сама, позволила обнять себя. Анри увлек ее на канапе. – Ты сводишь меня с ума! – шептал он жарким шепотом. – Когда я вижу тебя, я… – Он нежно гладил ей плечо, и его рука опускалась все ниже и ниже. – Дотти, я не думаю о том, что будет завтра. Для меня есть только сегодня и важно только то, что происходит сейчас.

Его пальцы осторожно поглаживали грудь, томившуюся под тонкой тканью платья, и Дороти, пробормотав что-то бессвязное, повернула к нему лицо и приоткрыла губы. Анри прижался к ним, лаская ее рот языком и распаляя желание. Она затрепетала, прильнула к нему и, забыв обо всем, отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, пока не почувствовала, что его рука скользит по ее бедру, поднимаясь все выше и выше. Дороти напряглась и сбросила его руку.

– Я слишком спешу? – спросил Анри. – Дотти, я так тебя хочу, что не могу больше сдерживаться.

Дороти отпрянула и оттолкнула его с такой силой, что он очутился на полу.

– Какого черта? – Он смотрел во все глаза, как она вскочила и поправляет платье. – Дотти, в чем дело?

– Думаешь, тебе все можно? – Она дрожала от негодования и сгорала со стыда. – Я тебя поцеловала, а ты подумал, что я… Меня от тебя тошнит!

Анри поднялся, на ходу застегивая пряжку ремня из крокодиловой кожи.

– Извини. Я был не прав! – небрежно заметил он. – Дотти, но ведь ты могла просто сказать «нет». Ведь я не насильник.

– Приятно слышать. – Она чувствовала себя идиоткой.

– И мне показалось, ты ничего не имела против нашей близости. – Анри накинул пиджак и направился к двери. – Ну что же, все целы и невредимы. Пойдем спать? Каждый в свою кровать, само собой разумеется.

Дороти молча поднялась наверх и, лишь войдя в свою комнату, осознала, что виновата в случившемся ничуть не меньше Анри. Нет, это она во всем виновата! Сама его спровоцировала, флиртовала вовсю… А потом принялась изображать оскорбленную невинность! Вот дура!

На следующий день Мишель вернулся в Париж, Анри занимался хозяйственными делами, мадам Ромье благотворительностью, а Дороти, предоставленная самой себе, наслаждалась покоем: бродила по саду и сидела в библиотеке, скрываясь от Анри.

– Бедная Дотти! Ты, верно, изнываешь от скуки, – сказал он в пятницу, столкнувшись с ней возле своего кабинета, где подолгу сидел с управляющим.

Дороти промолчала, решив держать язык за зубами. Пусть лучше ее жалеет!

– Нет, на самом деле, чем ты занимаешься целыми днями?

– Гляжу в потолок. А ведь могла бы заняться делом.

– Например?

– Да хотя бы убралась в доме.

Анри поморщился, и Дороти с трудом сдержала улыбку.

– На это есть прислуга. А ты моя невеста.

– Ну, разреши мне делать хоть что-нибудь полезное. Можно пойти с тобой посмотреть виноградники?

– Смотреть там нечего.

– А сам проводишь там целые дни!

– Дотти, я работаю, а не любуюсь пейзажем.

– Разреши и мне поработать! Я люблю возиться в саду.

– Я тоже. – Он усмехнулся и продемонстрировал исцарапанные пальцы. – Вряд ли тебе это понравится.

– А я надену перчатки.

– Какая же ты настырная! Нет, Дотти! – Он потрепал ее по щеке. – И не принимай такой убитый вид. Завтра приедет Мишель, и мы прокатимся в Ле-Крозе. Пообедаем, там потрясающие пирожки.

– А Мишель всегда так часто к вам приезжает?

– Нет. Думаю, причина в тебе.

– Тогда сделай вид, будто ревнуешь.

– Зачем?

– Как зачем? Ведь я твоя невеста и все думают, что ты в меня влюблен.

– Ах, ну да! Ладно. Если он будет снова пожирать тебя глазами, я стану скрежетать зубами. Идет?

Дороти загрустила: Мишель в нее влюбился, а Анри это ничуть не волнует! Неужели она ему совершенно безразлична?

Анри спешил по делам, а она шла рядом, украдкой им любуясь. Он был в рабочем костюме—в джинсах и клетчатой рубашке, а по вечерам всегда надевал темные слаксы, белые рубашки и пиджаки – серый или синий под цвет глаз. Когда он смотрел на нее своими пронзительными серыми глазами, у нее сладко замирало сердце.

Дороти нахмурилась: все намного сложнее, чем она предполагала. Чем дольше она играла Дотти, тем сложнее становилось быть самой собой. Ну а если утратить свое «я», можно, поддавшись чувствам, стать очередной жертвой этого сердцееда. Значит, надо скорее поставить его на колени и бежать!

– Ты что такая серьезная?

– Думаю о будущем.

– О будущем?

– Ну вот, опять не так сказала! А какая разница? – Она раздраженно передернула плечами. – Ведь ты же меня понял.

– На этот раз понял. Но в большинстве случаев не понимаю. – Он с явным одобрением рассматривал ее неброский макияж и аккуратную прическу. – Дотти, а ты пришлась здесь ко двору. Даже удивительно. Тебя любит вся прислуга. Пьер так и вовсе от тебя без ума. А с ним это редко бывает… Мама спросила, назначили ли мы день свадьбы.

Дороти с трудом скрывала переполнявшую ее радость.

– Смотри не перехвали, а то еще сам ко мне привяжешься!

Она ожидала ответной шутки, но, к ее удивлению, Анри помрачнел и тихо сказал: