— В воскресение? Да, Мариночка, да, после обеда я дома. А утром у меня йога. Ты скажи лучше, ты не болеешь? Кушаешь вовремя?

Дальше пошли совершенно обычные вопросы, которые мамы задают своим детям в любом возрасте. Ответив на них, я выслушала порцию новостей и за всеми этими разговорами не заметила, как дошла домой.

Проснулась я поздно, как и полагается в выходной день. Проснувшись еще долго лежала, завернувшись в одеяло, слушала, как дождь барабанит по стеклу.

Еще один день, еще один дождь…

Вставать не хотелось, да и было незачем. Я с тоской думала, что зря отказалась от маминого предложения завести котенка или щенка. Живое теплое существо рядом помогло бы разогнать осеннюю тоску и скрасило одиночество, почему-то накатывающее волной именно в это время года.

Катька, конечно, посмеялась и сказала, что лучше бы мне завести себе парня и перестать замыкаться на выходные. Еще она говорила, что вредно есть сладкое и что такими темпами я скоро разжирею. Последнее мне не грозило. Сколько бы мучного, сладкого, жирного и вредного в меня не влезало, я оставалась тощей. А всему виной нервы и переживания.

И все-таки мне пришлось подняться из постели и сварить себе кофе, добавив к нему пару бутербродов.

Накинув домашний теплый костюм и кое-как смотав волосы в пучок, я с чашкой подошла к окну и долго смотрела, как по дороге вереницей едут автомобили самых всевозможных марок. Так бы я и простояла еще целую вечность, если бы не раздался звонок в дверь.

Похоже, кто-то никак не собирается оставлять меня наедине со своей осенней тоской.

И этот кто-то — Катька.

Подруга ворвалась в мою съемную квартиру настоящим вихрем. В клетчатой яркой куртке, с огромным шарфом, ворохом рыжих кудряшек и огромным тортом.

— Привет! — радостно улыбнулась она во все тридцать два. — Ну как ты? Все депрессуешь?

— Привет, Катька. Вот это сюрприз!

— Держи, — подруга протянула мне торт и подарочный пакет, из которого недвусмысленно торчала бутылка шампанского. — Я вот решила, раз ты с нами вчера не поехала, значит, будешь сидеть и грустить здесь, — Катька поспешно разматывала свой шарф. — А этого тебе позволять нельзя. В общем, раз ты сбежала от праздника, он придет на дом. В виде меня! Вот.

— Спасибо, Катюшка. Умничка моя, — я обняла ее. — Ну, чего тут стоим? Пойдем в комнату.

Я быстренько поставила все необходимое на стол и только — только собралась резать торт, как подруга меня остановила.

— Погоди, — сказала она. — Праздник должен быть настоящим. Настоящим днем рождения.

— Катька, ну ты чего? Я же в декабре родилась.

— Подумаешь, — хмыкнула подруга, зажигая на торте одну-единственную свечку. — Теперь еще и октябре. Два дня рождения в год — здорово же!

— И в честь чего же мы отмечаем мое второе рождение?

Безумству подруги я удивилась совсем чуть-чуть. Катька всегда умудрялась вытворить что-нибудь этакое.

— А вот в честь того, что с этого дня ты больше не будешь смотреть на него.

Она резко схватила с тумбочки фоторамку, обрамляющую портрет красивого темноволосого парня с обезоруживающей улыбкой.

— Погоди, куда? — только и успела выговорить я, а фото уже полетело в мусорную корзину.

— Когда вы с ним расстались? — язвительно спросила Катя.

— Три месяца назад, — вздохнула я.

— Ну и хватит тебе страдать! Этот, — она кивнула в сторону мусорного ведра, — уже давно другую нашел, а ты все на его рожу пялишься. Как старуха дома сидишь. А тебе всего двадцать, кстати!

— Двадцать четыре, — добавила я.

— Только будет, заметь. Все, хватит. Давай отметить твой новый день рождения, — Катька взяла спички и зажгла свечку на торте. — Задунь и загадай желание. Желательно такое, чтоб твоего Игорька драгоценного забыть и на десять километров рядом не видеть.

— Тогда мне придется переехать на Марс.

— Да хоть в другой мир, если это поможет. Загадывай!

Я только рассмеялась.

— Кать, ты серьезно что ли? Глупость какая! Я же в это не верю.

— А надо! Давай, не спорь. С глупостей все самое интересное и начинается, — она мне заговорщески подмигнула.

Я покачала головой. Спорить с Катькой дело бесполезное. Хотя… а вдруг она права и с любой глупости в жизни начинается что-то новое? Мне бы перемены не повредили.

Катька права, слишком уж я зациклилась на Игоре. Тому, наверное, уже и дела до меня нет.

— Ну, тогда хочу в другой мир, где нет моего драгоценного Игорька, — сказала и задула свечку.

— Зря сказала — не сбудется, — весело пропела Катька.

— И так не сбудется. А теперь давай есть?

— Давай.

Вечерний автобус был почти пустым, что редкость для мегаполиса. Я сидела в самом «хвосте» и смотрела в окно. Город подчинялся наступающей ночной темноте и его очертания были едва видны из-за яркого освещения салона.

Моя родительница была на редкость гостеприимна и никуда не спешила. По случаю моего визита, мама даже пропустила репетицию в ДК. Ее нерадивая дочь в последнее время редко заходила в гости и вообще стала слишком нелюдимой. Само собой, маме, как ярому общественному деятелю, это никак не нравилось.

Надо отметить, выглядела она превосходно. Наконец-то ей не нужно было заботиться ни о ком, кроме себя. Мама больше не разрывалась между работой, школой и детским садом. Она не считала деньги, скурпулезно пытаясь сэкономить на куртку для моей сестры и кеды для брата. Мы выросли и теперь сами могли себя прокормить, а мама радовалась, глядя на результат многих лет жизни.

Мне нравилось, когда мы собирались всей семьей. Когда Алена брала сына Лешку, а Димка привозил свою красавицу-жену Лену и мы сидели в маминой квартире, как в старые времена. Жаль, сейчас это удавалось все реже. Димка уехал работать в Европу, Алена забеременела вторым, а я погрузилась в долгую затяжную депрессию после расставания с Игорем.

Мы собирались пожениться, он подарил мне кольцо и сделал красивое предложение. А потом я банально застала его с другой. Глупо, пошло и пронзительно больно. Не хочу и вспоминать.

В соседнем конце автобуса сидел парень в спортивном костюме. У его ног лениво свернулся доберман. Грозный пес дремал, а его хозяин эмоционально разговаривал по телефону, вовсю используя ненормативную лексику. Две бабушки недовольно косились на него и не менее эмоционально обсуждали рассаду и способы ее пикировки.

— Остановка Юбилейная, — возвестил, записанный на цифровой носитель, голос. — Следующая остановка…

Я поднялась и шагнула к открывшейся двери.

Мама много раз ругала меня, что не ношу высокие каблуки, мол, надо оставаться женщиной всегда. Поэтому сегодня я как покорная надела ее подарок, к которому мои ножки так и не смогли привыкнуть.

У самой ступеньки под ноги попалось что-то скользкое. Я даже не заметила, что именно. Ощутила только, как подошва новеньких сапог подвела и предательски заскользила вперед.

Вскрикнув, я взмахнула руками и попыталась схватиться за поручень.

Все вокруг стало будто бы масляным.

Ладонь соскользнула, и я стремительно полетела вниз, в глубокую лужу, что разверзлась прямо перед остановкой.

Лужа оказалась слишком глубокой. Холодной. И тянула будто пучина.

Меня сковал невыносимый ужас, когда я поняла, что проваливаюсь, тону все глубже и глубже.

В немом крике я открыла рот и тут же наглоталась воды.

Соленая!

Сердце колотилось как бешеное. Легкие невыносимо жгло от недостатка воздуха. Я задыхалась, я тонула…

Тело билось в сумасшедшей агонии, мысли начисто покинули голову.

За секунды, что показались мне мучительно вечностью, я сумела разглядеть в водной толщи лишь то, что вверху был виден свет.

Тело само решило, что нужно делать. Оно отказывалось умирать.

А я…я всегда хорошо плавала. Отец, когда был жив, учил меня. Я была способной ученицей.

Не понимая ничего, преодолевая бешеный страх, я стала пробиваться к поверхности.