Я умолчу о том жалком зрелище, которое представлял собой бег остальных марафонцев. С середины дистанции лидер опережал тунисца Ахмеда бен Юсуфа на треть пройденного расстояния. Запахло сенсацией. Революцией в спорте. Крахом фирмы «Бушидо». Мистер Курихара ощущал себя мессией, призванным спасти человечество.

Лорд Вилланин, умевший ценить «джентльменскую игру», был в восторге. Он привставал в открытой машине и кричал вместе с толпой: «Браво, Кинг-Конг!» Или что-то в этом роде. Скандирование прокатывалось по рядам болельщиков, а бегун передвигал стрелки спортивных часов вперед, навстречу неминуемому концу еще одной спортивной эры.

Мистер Курихара шепотом поправлял лорда Вилланина:

— Его зовут Норбу Джигме Цедонг.

Для верности японец написал полное имя тибетца на клочке бумаги и подсунул его лорду, трясясь от возбуждения. Роковой, решающий момент! Проиграю — пойду побираться со всей семьей. Или сделаю харакири. На родовой гробнице не будет моего имени. Предки отвергнут меня, и мой осмеянный и проклятый дух будет вечно скитаться по кладбищу. О ужас! Сейчас — или никогда! Японец снова склонился к уху лорда Вилланина. Тот привстал с сиденья и начал взволнованно скандировать, заглядывая в бумажку:

— Норбу Джигме Цедонг! Норбу Джигме Цедонг! Тибетец пошатнулся, раскинул руки и рухнул навзничь. «Так, слух о лунг-гоме оказался чистой правдой»,—

удовлетворенно вздохнул мистер Курихара.

— Он мертв, — констатировал японец через минуту над телом бегуна.

— Все кончено, — подтвердил доктор Шрёдер из ФРГ, ехавший за ними.

Результаты тестов на допинг оказались негативными. После долгих исследований специальная комиссия пришла к выводу, что бегун переоценил свои силы, что случается порой с непрофессионалами из развивающихся стран, не имеющих опытных тренеров. Немало свидетелей было и тому, как тибетец два раза пробежал всю дистанцию, к тому же в ночное время. В результате — стресс, сердечная слабость, коллапс.

В то самое время, когда вечерние телепрограммы повторяли фрагменты утреннего забега, причем камера неотрывно следовала за тунисским марафонцем Ахмедом бен Юсуфом, давая крупным планом его ноги, обутые в кроссовки фирмы «Бушидо»; между лордом Вилланином и мистером Курихарой протекало бурное объяснение. Оно не было предано гласности, хотя и послужило причиной ухода председателя МОК со своего поста.

— Мистер Курихара, — ледяным голосом начал лорд Вилланин, размышлявший о случившемся весь день, — знаю, каким образом вы убили его. Но это факт.

— Да нет, это вы его убили, — пропел Курихара в ответ.

— Не ставьте себя в смешное положение. — Лорд потихоньку утрачивал свою невозмутимость. — Именно вы с вашими людьми проводили допинговые тесты. Какой укол вы ему тайком всадили?

Мистер Курихара смахнул с лица заученную улыбку. Он знал, когда следует нанести удар. Ведь он в совершенстве владел методами «дзен».

— Убийца — вы, сэр! Вы же знали, что это был лунг-гом! Как не знали? А ведь я обращал ваше внимание на то, что входит в ваши непосредственные обязанности. Вы вырвали тибетца из состояния глубокого транса! Чем? Да тем, что выкрикивали его полное имя! Думая подбодрить, вы убили его! Да-да, не кто иной, как вы. — Курихара уже не скрывал насмешки. — Но не бойтесь. Никто ничего вам не докажет. Все останется между нами. Я никому не покажу запись вашего скандирования за секунду до того, как мистер Цедонг упал замертво. Так-то, сэр!

Этот разговор я выдумал. Никто не мог присутствовать при нем. Но меня ничуть не удивило последовавшее за ним утреннее сообщение всех теле- и радиостанций мира о том, что лорд Вилланин обратился к МОК с просьбой освободить его от обязанностей председателя по состоянию здоровья.

Причина была истинной. Когда я встретил лорда в полдень в холле отеля, у него было пепельно-бледное лицо человека, перенесшего инфаркт.

Перевела с чешского Тамара Осадченко