Лариса изучила содержание первого кармана, взялась за второй, при этом вещи возвращались туда, откуда были взяты. Когда из внутреннего кармана на свет появилось его удостоверение, Айер усмехнулся, заметив: «Как видите, фреляйн, всё законно. Обыкновенный арест, и арестованы вы исключительно по соображениям государственной безопасности». Молчание девчонки не нравилось ему всё больше и больше. О чём она думает? Что собирается делать? И этот взгляд, как у затравленного зверя… Чёртово кресло! Как она сумела освободиться из него?!

Сделав ещё один круг по комнате, Лора подкатила поближе к креслу столик, уселась на него, подобрала одну из штуковин и опять принялась вертеть её так и эдак. Герард следил за ней, будучи не в силах отвести взгляд от нервных пальцев девушки.

— Скажите, — она, наконец, прямо и зло посмотрела на него. — Ответьте, я хочу…

— А я не хочу, — резко оборвал её мужчина.

— Что? — малявка яростно кусала подёргивающиеся губы, но взгляд не отводила. Пальцы её яростно сжимались.

— Между прочим, то, что ты делаешь сейчас, называется: «Сопротивление властям» и карается…

— Да пошёл ты! Я хочу знать…

— Ты видела мои документы? Видела. По какому праву ты собираешься допрашивать меня?!

— Да пошёл ты!

Кажется, это было её любимым ругательством. И ведёт она себя неправильно. Невиновный, случайный человек, когда на него повышают голос, теряется, начинает оправдываться. Девчонка растеряна, напугана, но упрямо продолжает твердить: «Да пошёл ты!» — будто он не ушёл бы, если бы смог. Или она всё-таки в чём-то виновата? Это уже совсем скверно, тем более что, спрыгнув со стола, крошка не бросила то, что вертела в руках.

Лора приблизилась, зло следя за лицом пленника. Он тоже вёл себя неправильно, но, в отличие от мужчины, девушка не умела чётко выразить, в чём именно эта неправильность заключается. И смотрит он как-то не так. А как он должен смотреть? И сидит как-то не так. И, не смотря на грозный голос, на лбу и висках у него выступили капельки пота. И взгляд почему-то прилип к этой дурацкой штуковине у неё в руках. Странный какой-то взгляд…

— Что это за штука, знаете?

И опять странность: губы мужчины повело в нехорошей усмешке:

— А вы не знаете, фреляйн?

Эта интонация… Лора впилась глазами в непонятный предмет, развела его, заново изучая движение свободно соединенных частей… Как бы там ни было, но кое-что в технике она понимала. Иначе не ферме нельзя…

Непонятное до этого поведение человека, странные приспособления, кресло с ремнями… Догадка вспыхнула разом и вдруг. Отшвырнув блестящую штуковину, она резко оттолкнула столик с подобными вещицами. Повернулась спиной к креслу, стиснула кулаки, боясь, что мужчина увидит, как вытягиваются на её пальцах, страшные, острые когти. Её заперли не где-нибудь, а в комнате для допросов. Пристегнули к креслу, придвинули столик с инструментами… Её хотели напугать. И напугали. Но поздно.

Когти спрятались. Руки приняли нормальный, человеческий вид. «Я должна сохранять хладнокровие. Я должна… Я должна… Должна…» — магическое слово. Пистолет лежал на том же столике. Лора осторожно и нерешительно взяла его, погладила рукоятку. Оружие есть на каждой ферме, и обращаться с оружием она умела. Сев на пол так, чтобы кресло с человеком частично прикрывало её, и, положив рядом пистолет, она оцепенела, как зверь в засаде.

Некоторое время в комнате стояла тишина. Но вот Герард шевельнулся, повернул голову, позвал: «Фреляйн Лора, мы, кажется, оба погорячились и немного не поняли друг друга. Поверьте, фреляйн, я не считаю вас чудовищем. Фреляйн, вы ведь что-то хотели спросить? Послушайте, фреляйн, мне кажется, мы бы могли договориться…» — Айер говорил мягко, он почти просил. Только бы втянуть её в разговор. И уж совсем здорово было бы, если она поплачет немного. Слёзы снимают стресс, а терпения, чтобы выслушать её жалобы на несправедливость мира у него хватит с лихвой. Но девушка молчала. Он даже не видел ее, и это особенно беспокоило Герарда. Если она вздумает отстреливаться, то его дела плохи.

— Фреляйн Лора, послушайте, никто не собирался причинять вам вред. Вас просто хотели припугнуть. Нельзя же быть такой упрямой. Вас же предупреждали…

Но девушка молчала. Тишина стояла такая, как если бы Герард был в комнате один.

— Послушайте, фреляйн, вы не надумали, случаем, отстреливаться до последнего патрона? Их в пистолете осталось только десять.

— И дюжина в запасной обойме.

Ирония подействовала. Девушка всё же расцепила челюсти.

— Да? — с тем же ехидством переспросил Айер. — Значит, решили отстреливаться. Что и говорить, решение смелое, но мудрым его я бы не назвал. Вы думаете, что только вы умеете стрелять?

— Да пошёл ты…

— Слышал, слышал и с удовольствием ушёл бы, если бы мог уйти. Я не люблю дышать газом. Вы думаете, что с вами будут играть? Сюда просто бросят газовую гранату и закроют дверь. Фреляйн, я понимаю, что человек в вашем состоянии не способен полностью отвечать за свои поступки, готов признать также и ваше остроумие. Ловушку вы поставили на редкость умело. Я умею посмеяться. Даже над собой, но может быть хватит шуток, фреляйн? Здесь серьёзная контора и… — дверь сдвинулась, открываясь. — Назад!!! — заорал Герард не своим голосом, понимая, что крик уже ничего не изменит. Через образовавшуюся щель узел выскочил наружу, и лебёдка со счастливым воем накручивала верёвку. Герард сжался. Ожидая, по меньшей мере, удара пистолетом по лицу, но девушке было не до чужих правил. Она сорвалась с места так резко, словно не сидела перед этим безвольно на полу, а стояла как бегун на старте и ждала сигнала. Герарда ещё удивила её походка: быстрая, мягкая, как у хорошо тренированного человека.

Люсьен болтался в петле вверх ногами и по-рыбьи глотал воздух. Завести парню руки за спину, стянуть запястья куском шнура, опустить осторожно на пол, связать ноги, заставить встать, усадить на подвижный столик, привязать к нему, настроить ловушку, вывернуть пленнику карманы и присвоить пистолет с запасной обоймой — всё это отняло у девушки достаточно времени.

— Какого чёрта… — начал Люсьен, немного придя в себя. Герард остановил его:

— Лучше сам скажи, какого нечистого ты приплёлся сюда?

— А сколько можно ждать? Ты ушёл и пропал. Шеф ждёт девчонку, а вы… тут такая история.

— История весёлая, — согласился Герард, следя за девушкой. — Такая весёлая, что веселей, не бывает. Даже если мы выберемся из неё целыми, то без сомнения станем всеобщим посмешищем: девочка, сама протягивающая руки к наручникам и непрерывно извиняющаяся за то, что не сделала это сразу, пленяет двух доблестных агентов. Смеяться над этим будут долго. Впрочем, мы не выберемся. Сейчас крошка соорудит из нас живую баррикаду и заляжет за нашими спинами. Чуть позднее, шеф поймёт, что ты тоже пропал и пошлёт на поиски пятёрку. Один — повиснет, кого-то фреляйн подстрелит, остальные отступят, а потом бросят сюда газовую гранату (хорошо, если усыпляющую, а не слезоточивую) и закроют покрепче дверь.

Люсьен молча, не перебивая, выслушал товарища, после чего обратился к Ларисе:

— Фреляйн Лора, неужели вы действительно решили так поступить? Но это же глупо. Зачем вам это? В сущности, вас никто и ни в чём не обвиняет. Ваше присутствие здесь — случайность. Результат стечения обстоятельств, не более. Что вы хотите? Ваш парень ждёт вас, и шеф уже подписал ваши пропуска. Развяжите нас, верните оружие, и, слово чести, никто не узнает об этом инциденте. Посудите сами: зачем нам выставлять себя на всеобще посмешище?

Слушая напарника, Герард ненавязчиво, но цепко следил за лицом девушки. Угрозы и мольбы на неё не действуют, это ясно. Похоже, что малявка списала себя, а заодно и их обоих. Но вот Люсьен упомянул её дружка, и девушка насторожилась.

— Между прочим, фреляйн Лора, сейчас, по вашей вине, ваша подруга изнывает в таком же вот кресле, — Герард покрутился всем телом, давая понять, о каком кресле идёт речь. На глаза ему попался разрезанный ремень, но он не обратил на него внимания. Не те мысли в голове, тем более что девушка заинтересовалась.

— Где?

— В таком же кресле, в такой же комнате. Сомневаюсь, что она смогла высвободиться, как вы, фреляйн Лора.

— Вы знаете, где она?

— Знаю и даже отведу тебя туда.

Люсьену, наверняка очень интересно было услышать такое заявление, но он и виду не подал, как не подал бы его, если бы услышал, что его коллега, Герард Айер надумал в одиночку взорвать правительственный дворец.

— Отведёте?

— Да. Я в любом случае должен был сделать это, так как мне поручено привести вас обоих. Или ты думаешь, что репортёрша — важный государственный преступник, и за ней надо посылать целый эскорт?

Разумеется, Лора так не думала. Она помотала головой, ответила?

— Нет.

— Тогда что мы здесь делаем? Ждём, когда явятся ещё пятеро и начнётся пальба?

— Нет, — девушка поспешно опустилась на колени, отстёгивая ремни. — Но вашего товарища я отвязывать все равно не буду.

— Ладно, уж, — великодушно согласился Герард. — Если ты такая недоверчивая, — не отвязывай. — (Любая наивность имеет предел, и это нельзя не учитывать.) — Только пистолет его здесь оставь, не подводи парня. Потеря оружия — проступок серьёзный.

И опять кивок. Девушка вынула из пистолета Люсьена обойму, передёрнула затвор… Неважно, пусть делает, что хочет. Главное — увести её отсюда. Пользуясь тем, что девушка занялась пистолетом, Герард встал, потянулся, настолько, насколько позволяли наручники:

— А руки ты мне освободить забыла?

— Нет, — как-то по-особому упрямо мотнула головой Лора.

— Какого чёрта! — Герард постарался вложить в ругательство максимально возможную обиду. — Ты что? Собираешься вести меня мимо постов со связанными руками?