Впрочем, Блейда никогда не тянуло к профессиональным служительницам Венеры; и в данном случае он предпочитал сохранить свой пыл для жен - или дочерей - будущего хозяина. Теперь стоило оглядеться вокруг и выбрать этого счастливца. Весело насвистывая, разведчик зашагал к центру города. Если не считать неприятного эпизода с буддистским помрачением, эта реальность ему определенно нравилась. Тут его не травили собаками и медведями, как в Альбе; за ним не гонялись орды разбойников или кровожадных дикарей; здесь явно не имелось мрачных технологических чудес, столь донимавших его в Тарне, в отношения между полами были совершенно естественными, ничем не напоминая пресловутую Меотиду. Что же касается хадров, с которыми он провел больше месяца, то они оказались отличными парнями. Всего лишь одна попытка его повесить - и то довольно робкая, надо признать! Нет, Катраз действительно был прекрасным миром!

А самым прекрасным местом на нем был, несомненно, город Териут. Казалось, он весь состоял из просторных площадей, соединенных короткими улочками в сотню ярдов. Улицы оконтуривали кварталы; каждый - единое здание в три или четыре этажа, выстроенное в форме квадрата, прямоугольника или овала. В середине этих замкнутых сооружений были просторные зеленые дворы с дарившими прохладу фонтанами, бассейнами и искусственными водопадами; Блейд мог разглядеть их сквозь широкие арки, насквозь пронизывающие эти странные дома. Снаружи окна начинались на уровне второго этажа; первый обычно являл собой изящную колоннаду или систему портиков. Такие своеобразные галереи тянулись с обеих сторон улиц и обрамляли каждую площадь, защищая прохожих от солнца; между ними неторопливо двигались всадники, колесницы и нарядные повозки. На площадях тоже били фонтаны и возвышались многочисленные статуи людей, животных и каких-то мифических созданий. Некоторые здания - видимо, дворцы знати или центры городской жизни - поражали размерами и сложной изысканной архитектурой; над кровлями их тянулись к небу стройные башенки с резными парапетами.

И все это было выстроено из цветного мрамора!

То зеленоватый с изумрудными прожилками, напоминающий море в тихую погоду, то розовый, то огненно-красный, словно бушующий костер, то нежно-желтый, коричневатый, серый, голубой, то пестрый, как яшма, или черный, подобно обсидиану, полированный мрамор сверкал в лучах щедрого южного солнца победным великолепием. Стены многих дворцов украшали великолепные панно и мраморные мозаики; эти каменные картины сделали бы честь лучшим художникам Греции и Рима. Были тут и огромные здания из мрамора белого и чистого, как первый снег. Около одного стоял на страже отряд стрелков; в другое стекались толпы юношей - явно студенческого вида; третье походило на театр. Блейд понял, что белый цвет является признаком общественных сооружений.

Подметил он и кое-какие странности. Нигде не было статуй из меди, бронзы и другого металла - только мраморные, гранитные или из иных горных пород; в лавочках небольшие бронзовые статуэтки и хозяйственная утварь - к примеру, железные ножи и котелки - стоили куда дороже, чем превосходные поделки из камня, дерева, кости, стекла и перламутра. Правда, недостатка в самоцветах, ювелирных изделиях и звонкой монете не наблюдалось, но стоимостная шкала показалась Блейду довольно неестественной: золото, как и положено, ценилось раз в пятьдесят выше серебра, но медь, железо и особенно бронза стоили всего вчетверо дешевле серебра. Это значило, что пару пятнадцатифунтовых гантелей, с которыми он обычно проводил разминку по утрам в своей лондонской квартире, в Териуте можно было обменять на массивный золотой браслет весом в две унции!

Видимо, Катраз не мог похвастать обильными залежами медных и железных руд, и металл тут ценился очень высоко. Ах, если бы лорд Лейтон изобрел что-нибудь вроде телепортатора, позволяющего перемещать предметы из одного измерения в другое! Какую торговлю удалось бы наладить тогда между двумя измерениями! Причем за один шестидесятитонный вагон проката можно было бы скупить все изумительные резные вещицы и драгоценные украшения в городе, неимоверное количество фруктов и деликатесной рыбы, свежих устриц и крабов, ценнейшей древесины и бог знает чего еще. А какие возможности для туризма! Истосковавшиеся по солнцу англичане хлынули бы в Териут целыми толпами!

Очарованный, Блейд бродил по городским улицам и площадям, наслаждаясь видом этой мраморной симфонии, прислушиваясь к хрустальному аккомпанементу падающей воды, вдыхая свежий солоноватый морской ветер, напоенный запахом зелени и цветов. Он заходил в лавки, маленькие и огромные, заглядывал в цветники, подставляя голову под прозрачные струи фонтанов, сидел в кабачках, где подавали превосходное вино, жареную на вертеле птицу, свежую рыбу, крабов и что-то похожее на устриц. Здание, у которого несли охрану стрелки, оказалось городской ратушей; за пару тенгов Блейда проводили на самый верх башни, венчавшей его западный фасад. Отсюда он смог полюбоваться на четкие контуры кварталов и площадей раскинувшегося на прибрежной равнине Териута. Город лежал на западном берегу большого острова Тери, размером почти не уступавшего Ирландии; перед ним простирался океан, к северу и югу тянулась местность сельского вида - сплошные рощи фруктовых деревьев, пересеченные ровными лентами дорог; с востока подходили лесистые холмы или небольшие горы - две-три тысячи футов высотой, не более. Глядя на все это мирное великолепие, Блейд невольно прикидывал, сколько же сотен - или тысяч? - лет понадобилось, чтобы создать подобный рай. Видимо, здесь никогда не бушевала война, и все созданное трудом предков переходило в руки потомков в целости и сохранности. Он припомнил, что некоторые виденные им статуи действительно имели очень древний вид.

К вечеру пакты у него кончились, и разведчик побрел к порту, разглядывая уже не столько архитектурные достопримечательности, сколько их хозяев. Териоты были смуглыми стройными людьми с темными волосами; большинство не доставало Блейду до плеча. Стрелков, вероятно, отбирали особо - те казались повыше и покрепче, и среди них попадалось довольно много мужчин с голубыми глазами и каштановыми локонами. Женщины всюду ходили свободно, одни или в сопровождении близких, и их вид не вызвал у Блейда разочарования. Эта раса напомнила ему испанцев: однако тут не попадалось орлиных носов - они были прямыми или даже чуть курносыми - или мрачно сведенных губ, впалых щек и пылающих фанатизмом глаз. Губы были полнее и мягче, щеки - круглее, а глаза лучились весельем и добродушием - правда, не без изрядной хитринки.

Блейд не раз был готов бежать за какой-нибудь крытой легкой материей повозкой, над резным бортиком которой виднелись прелестные женские липа, чтобы предложить свои услуги. Но а том не было необходимости. Тягловые животные - что-то среднее между небольшими лошадьми и короткошерстными крупными ламами - вели себя смирно; на просторных площадях Териута дамам явно не угрожало разбойное нападение, в море не маячили паруса пиратских галер, с гор не надвигалась армия диких кровожадных варваров. Все было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что истосковавшийся Блейд снова находился среди людей, безволосых и двуруких, и никто из них не посягал на его жизнь и свободу, плохо, потому что его таланты были тут, похоже, никому не нужны. Не задал ли он своим хадрам неразрешимую задачу?

Переполненный впечатлениями этого долгого дня, он вернулся на корабль, тихий и темный; почти все китобои пили и веселились в бесчисленных кабачках, окружавших предпортовую площадь Блейд заметил, что в город хадры не ходили и решил, что они не любят удаляться от моря. Да и что бы они делали среди мраморного великолепия Териута, среди толп ярко разодетых "хрылов", среди их женщин, благоухающих сладкими ароматами, среди цветов, фонтанов, статуй и лавок с изящными и дорогими безделушками?

Suum cuique - каждому свое.

Он поднялся на борт, прошел в свою каюту и, рухнув в койку, заснул словно убитый.