При живом себе Ельцин такой конкуренции долго терпеть не стал. И давосская мина замедленного действия, заложенная Березовским, как он думал, под устаревшего Дедушку, на самом деле начала оттикивать обратный счет для премьера Черномырдина. А заодно – и для всей политической системы, выстроенной Ельциным.

Здесь надо отдать должное провидческому дару Березовского. Его прогноз: Ну все, ребята, вам п…ц теперь!, – который он в момент Связьинвеста дал Немцову с Чубайсом, вскоре сбылся даже в гораздо больших масштабах, чем предполагал сам олигарх. Не миновав заодно и его самого.

В марте 1998 года случился самый беспрецедентный факт моей журналистской биографии. Кремлевские пиарщики оказались мне БЛАГОДАРНЫ за то, что я раскрыла их секреты.

То есть сначала они, конечно, долго матерились, что я своей статьей сорвала им пиар. Но спустя всего трое суток вдруг признались, что их пиар-компанию я, наоборот, спасла. Как первое, так и последнее признание были для меня тем более лестны, что речь шла о самых крутых в то время политических пиарщиках во властных структурах: Алексее Волине и Михаиле Маргелове, выходцах из лесинского рекламного агентства Video International.

Случилось же все вот как.

Поздно вечером, 18 марта, мне позвонил референт Ельцина Андрей Вавра и попросил срочно встретиться:

– Лена, у меня для вас есть эксклюзивная информация. Вы не пожалеете.

Встречу назначили на раннее утро следующего дня на нейтральной территории – ровно посредине между редакцией Русского Телеграфа (которая находилась в Газетном переулке у здания Центрального Телеграфа) и Кремлем: в мексиканском ресторане Ла Кантина на Охотном ряду.

И именно там, едва продирая глаза и реанимируя себя своим вечным свежевыжатым апельсиновым соком, я и услышала от Вавры следующую версию:

– В самые ближайшие дни руководство президентского Управления по связям с общественностью будет отправлено в отставку. В полном составе… В смысле – и Волин, и Маргелов. Почему я вам это все рассказываю? Скажу вам честно: дело в том, что я бы сам хотел возглавить это управление после их ухода. Но Комиссар (шеф Интерфакса, работавший тогда заместителем главы кремлевской администрации по идеологии. – Е. Т.)сажает туда Дениску Молчанова – знаете, такой мальчик есть? Так вот, Татьяна Борисовна его очень любит… У нас здесь с вами обоюдный интерес – у вашей газеты будет эксклюзивная информация, а я в этой публикации заинтересован, потому что надеюсь, что после этой утечки Валентин Борисович все-таки одумается насчет Дениски…

Вернувшись в редакцию, я первым же делом позвонила Волину за комментарием.

Лешка помрачнел:

– Приезжай прямо сейчас на Старую. Я все тебе расскажу.

И, с глазу на глаз, сидя у себя в кабинете на Старой площади, Волин поведал мне следующее:

– Мы с Мишей уже давно подали Вале (Юмашеву. – Е. Т.) заявление об уходе. Но он все тянул и просил нас немного подождать. Понимаешь, нас просто достало, что они там, – тут Лешка выразительно кивнул в сторону Кремля, – сами не знают, чего хотят! Ведь ты же сама, Ленка, все эти месяцы своими глазами видела, какой бардак здесь творится. Ну подумай, – как мы можем хоть что-то пиарить, когда сам клиент не может дать нам ответы на основополагающие вопросы: например, идет ли президент на третий срок, подобрал ли он себе преемника, какой тип реформ ему больше нравится – список можно продолжать до бесконечности! Но пусть бы ответили хотя бы на это! Так нет ведь!

Тем не менее Лешка начал умолять меня не писать о предстоящей отставке:

– Пойми, у нас с Валей договор: уйти по-хорошему. Только он лично может дать нам отмашку, когда сливать информацию. А уж после этого мы отпиаримся по полной программе, не сомневайся! Но сейчас – придержи, пожалуйста, статью, я тебя очень прошу…

– Не могу, Леш, при всем желании… Извини… Информация попала ко мне не от тебя, поэтому я не могу выполнить твою просьбу. Я уже заявила текст в газете. Максимум, что я могу теперь для тебя сделать, – это опубликовать твой комментарий.

Но Волин лишь попросил подчеркнуть в статье, что он отказался от комментариев.

На следующий день, 20 марта, Русский Телеграф вышел с сенсацией: кремлевские пиарщики уходят, потому что Кремль больше сам не знает, что пиарить.

После этого ребята вынуждены были официально подтвердить факт своей отставки информационным агентствам А Маргелов даже разразился на ленте ИТАР-ТАСС гневной отповедью по поводу аморальной утечки из Кремля (в смысле, от Вавры).

Юмашев же, оказавшись таким образом припертым к стенке, вынужден был сразу подписать и обнародовать заявление Волина и Маргелова об уходе.

Волин с Маргеловым были просто в ярости на меня.

– Вы ради своей газетной сенсации сорвали нам всю пиар-компанию, которую бы мы провели по поводу своей отставки, если бы она состоялась в срок! Учтите, Лена: больше к нам за информацией можете не обращаться! – орал Маргелов.

А ровно через три дня я внезапно оказалась реабилитирована.

В понедельник, 23 марта, мне позвонил спозаранку Волин.

– Ленка, я звоню сказать тебе огромное спасибо за пиар-компанию! – закричал он в трубку.

Я сначала решила, что это – продолжение наезда.

– Леш, ну ладно тебе уже! Мне правда жаль, что я вас подставила, но у тебя своя работа, а у меня – своя… – начала я спросонья отбиваться.

– Да нет! Ленка! Я серьезно говорю: огромное тебе спасибо! Ты что, еще не знаешь ничего?! Включай телевизор скорей! Правительство отправлено в отставку, премьером назначен Кириенко! Теперь мне стало понятно, почему Валя так настойчиво просил нас попридержать информацию о нашем уходе – ведь если бы мы благодаря твоей аморальной утечке не отпиарились на прошлой неделе, то сейчас, на фоне смены правительства, нашего ухода вообще бы уже просто никто не заметил!

А уже через несколько дней Волин сообщил мне, что вместо творческой работы вне государственной службы (тоской по которой они с Маргеловым официально, для агентств, оправдывали причину ухода из Кремля) он решил возглавить пиар-службу нового реформаторского кабинета Кириенко.

И на протяжении всех последующих месяцев существования последнего реформаторского правительства Ельцина именно Алексей Волин, поменяв свою подполье на Старой площади, на ставку в Белом доме, безуспешно пытался отбить информационный огонь на поражение, открытый вскоре по кириенковским позициям из олигархических окопов. Лешка до сих пор клянется мне, что Киндер-Сюрприз (как вскоре по-доброму окрестили Сергея Кириенко в политической тусовке) тогда, в конце марта, стал абсолютным сюрпризом и для него тоже.

Сам же Киндер-Сюрприз очень скоро превратился в существо вполне мифологическое. Начать с того, что, невзирая на быстрые и разрушительные для реформаторского правительства пропагандистские успехи кремлевских олигархов, самого Сергея Кириенко, по моим личным наблюдениям, в Кремле скоро начали слегка побаиваться. И иначе как чертов хаббардист и самурай за глаза не называли.

Летом 1998-го леденящие сердце легенды о Кириенко дополнились бытовой сценкой из жизни Краснопресненской набережной, пересказанной мне тогдашними министрами. Идя на заседание правительства, Кириенко в присутствии еще нескольких членов кабинета столкнулся в коридоре Белого дома со своим вице-премьером Немцовым и спросил:

– Борь, а ты слышал про Рохлина? – Немцов, как выяснилось, еще ничего не знал о трагической смерти генерала.

– А кстати, знаешь, говорят, что его застрелила жена. Из ревности, – по-деловому сообщил Кириенко.

– Не может быть! Какой кошмар! – запричитал впечатлительный Немцов.