Граф надулся, тяжелым взглядом обвел собравшихся и произнес:

— Все. За работу. Двигаем землю от северного раскопа.

Ну скажите, можно после этого полюбить Виктора?..

Дом Венцеля был самым заметным в городке. И не потому, что самый большой, — у предгорисполкома куда больше. Дом Венцеля был самым ухоженным, а еще его отличало то, что чеховцы видели только в кино, — европейская аккуратность: подстриженные газоны, кусты роз, клумбы и невысокий белый заборчик.

Юм птицей перелетел через этот заборчик и открыл калитку изнутри.

— Заходим, заходим, — командовал он.

Ребята шумно и весело вкатились во двор, но тут как-то подрастерялись. Из дома доносилась музыка. Вернее, это была не совсем музыка. Кто-то неумело пытался играть гаммы. Окна светились розовым, двигались внутри смутные тени. Словом, ребята засмотрелись. Но Юм уже подошел к двери и стукнул кулаком.

— А ну, отвалите все пока, — приказал он. — Ванечка, иди сюда.

Ванечка все еще держался за живот, но пытался улыбаться.

Целков спрятался за колонной, Грузин просто прижался к стене, а Склиф попятился и упал на клумбу. Только Мент остался рядом с Юмом.

Дверь открыла сухая седая дама в мохеровой кофте. Улыбнулась и поздоровалась:

— Слушаю вас.

— Доктор дома? — выступил вперед Юм. — У моего друга живот болит.

Дама не открывала дверь. Она покачала головой;

— Мой муж гинеколог. Это немного другая область, — мягко улыбнулась она. — Извините. Вам бы в поликлинику…

— Ага, друг пусть помирает, — загрустил Юм.

И тут за спиной дамы показалась лысая голова Венцеля.

— Что там? В чем дело, товарищи?

Дама слегка отступила, и Мент тут же шагнул в дом.

— Друг у меня заболел, — сказал Юм, втаскивая в дом Ванечку.

— Но я же вам сказала… — развела руками дама.

— Подожди, Ниночка, сейчас разберемся, — заулыбался Венцель. — Ну-ка ведите молодого человека сюда. Вот, на диван прилягте. Вас как зовут?

— Ну, начинается! Анкету тебе составить? — сузил глаза Юм.

У него глаза и так были — корейские щелочки, но, когда он злился, они превращались в еле заметные черные черточки.

— Ничего-ничего! Простите. — Венцель помог уложить Ванечку на диван.

Мент закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

Венцель попросил Ванечку поднять рубашку. Тот поднял, а там иконостас прямо: церкви, змеи, звезды, ножи и красотки.

Венцель все еще улыбался. Он стал теплыми, мягкими пальцами прощупывать Ванечкин живот.

Видно, Юму это уже надоело. Он сел за стол, потянулся за пепельницей — такая большая хрустальная пепельница, и как бы случайно смахнул се на пол. Пепельница не разбилась. Только громко брякнула. Музыка наверху смолкла.

— Ох, блин, — наклонился за пепельницей Юм. — Железная, что ли?

И он со всего размаху запустил пепельницу в дверь — Мент еле успел уклоняться. Отпрыгнул в сторону, осыпанный осколками.

— Нет, не железная, — сказал Юм. — Стеклянная.

Ванечка застонал. Видно, Венцель с перепугу слишком сильно надавил на живот.

— Не надо, пожалуйста, — попросил врач. — Дайте мне осмотреть вашего товарища.

Юм медленно повернул к нему голову. Глаз нет.

— Ты что мне сказал, жидяра? Я тебя что-то спрашивал?

— Нет, вы ничего не спрашивали.

— А что ты всю дорогу залупаешься? Ты че, самый главный?

Пока он выяснял отношения с Венцелем, жена врача тихонько придвинулась к двери.

Мент этого не заметил.

— Нет-нет, что вы, простите, если что не так, — улыбался Венцель.

— Не, ты понял? Он, сука, залупается! — к потолку обратился Юм. — Ты, жидяра, радоваться должен, что к тебе такие люди пришли. Что, я тебя обидел как-то? Я что, нахал какой? Что ты всю дорогу, понимаешь?!

Венцелю бы лучше молчать. Но он не мог молчать, он пытался успокоить Юма. Тот заводился на глазах.

— Нет-нет, все в порядке…

В этот момент жена врача наконец подобралась к двери и, распахнув ее, закричала:

— Помогите!!!

Грузин двинул ее ногой в живот, она влетела обратно в комнату. Теперь уже Целков и Грузин тоже вошли в дом.

Женщина попыталась встать. Мент воткнул ей в бедро нож. Она упала.

— Я вас прошу! — взмолился Венцель. — Не надо! Скажите, что вы хотите от нас?

— А ты, врач, лечи, лечи, — махнул на него рукой Юм.

— Я не могу лечить. Я могу только поставить диагноз, — дрожащими губами проговорил Венцель. — У вашего друга язва в очень тяжелой форме. Ему сейчас же надо в больницу. Может быть очень опасно… Ниночка, что ты?..

Венцель качнулся было к жене, но Юм вдруг совершил невероятный пируэт и в прыжке ударил врача ногой в грудь. Тот ударился спиной о стол и свалился к ногам Целкова.

Но Юм запрыгнул на него и ребром ладони стал бить по шее.

— Что, жидяра, нахапал народных денег? В жиру тут катаешься? А остальные подыхай?!

Врач только стонал, хотя улыбка, теперь уже неуместная, все еще бродила по лицу.

Целков замелькал по комнате, роняя вазы, статуэтки, книги…

— Музыку включи! — засопел Мент. — С улицы услышат…

— Вам нужны деньги? — хрипел Венцель. — Возьмите… Это все… У меня больше нет…

Он вытащил из кармана портмоне, но отдать Юму у него уже не было сил. Просто уронил на пол.

— Что-о-о?!! — заревел Юм. — Ты меня подкупить хочешь?!! Ты еще не понял, кто к тебе пришел, гад?!! Ты мне свои поганые бабки суешь? Я тебя, падла, с говном съем.

— Музыку включи! Радио! — сопел Мент.

Грузин подхватил портмоне и стал считать деньги.

Ванечка не стонал уже. Он приподнялся на локте, увидев на лестнице мальчика лет десяти, который с ужасом смотрел на своих окровавленных родителей. Рядом с ним стояла девушка и сжимала руками лицо. Видно, учительница музыки.

Женщина снова доползла до двери. Но на этот раз Мент не позволил ей позвать на помощь — воткнул ей нож в спину. Женщина захрипела.

Мальчик закричал. Учительница закрыла глаза ладонями.

— Я кому сказал — радио включи! — процедил Мент.

— Нет тут никакого радио! — мелькнул Целков. — Юм, тут полторы штуки, — наконец закончил счет Грузин. Он подошел к учительнице и стал поднимать ей юбку. Она не шевелилась.

Жена врача затихла. Судороги прекратились.

Юм склонился к Венцелю:

— Где бабки, козел?

Венцель помотал головой.

— Давай сюда пацана, — приказал Юм Целкову.

— Я вам клянусь, у меня больше нет денег! — завыл Венцель.

Юм придавил каблуком его руку к полу и ножом стал отрезать мизинец. Венцель потерял сознание.

Целков бросился к мальчику, который прятался теперь за учительницу.

Ванечку стошнило.

Юм плюнул в него.

— Дерьмо! Пошел отсюда! Принеси воды! Этот гад вырубился…

Черный кружок в руках Наташи словно бы ожил от прикосновения. Отшелушилась вековая корочка, и появился профиль Артемиды. Наташа перевернула казавшийся поначалу никчемным осколок и увидела орла, схватившего когтями дельфина, а под рисунком подпись — Ольвия.

Это была монетка в один асе. Довольно ординарная находка. Таких здесь выкопали уже сотни. Но разве речь идет о приоритетах? Ты держишь в руках монету, которую когда-то носил в мешочке или за щекой древний грек. Это была мелкая монета, значит, она побывала в руках у многих. Эти руки отшлифовали ее, а вот даже зазубрина как раз на том месте, куда простерлось крыло орла. Наташа представила себе эту монетку в руках ремесленника или гетеры, а может быть, актера или архонта, странника или гражданина полиса. Как давно это было! Нет, она не верит, что вся древнегреческая история — миф и случилась в пятнадцатом веке нашей эры, как говорят новомодные историки, которых так любит цитировать Виктор. Он просто дилетант…

День уходил за море. Археологи, измученные дневной работой, а сегодня они, по милости того же Виктора, двигали землю от раскопов, потихоньку собирались у палаток, сдавали дневные находки, шли купаться на море, собирались на ночные посиделки.