— Мужики, может, отпустите?! — жалобно попросил Юм. — Мы ж ничего такого не сделали. Трезвые все, как стеклышки. И вообще, нам к вечеру вернуться надо.

— Орехово в другой стороне, — подал голос третий, лейтенант. — Вы заблудились маленько.

— Да мы поняли уже. — Юм пожал плечами. — Только дождь пошел, дороги ни х… не видно. Отпустите, а?

— Щас пряма отпустили! — засмеялся рыжий. — Поймали и отпустим?

Витя с переднего сиденья перелез на заднее.

— Ну мы заплатим. — Юм ждал, когда он найдет автомат. Наверняка ведь что-нибудь удивленно воскликнет. Все повернутся к нему, и будет доля секунды броситься в лес, сбив одного с ног. Шанс добежать один из тысячи, но это лучше, чем ничего.

— Во-от, это другой разговор. Вить, слышь, они нам заплатят.

— Да? Ну и сколько они нам заплатят? — спросил из машины Витя. — И где у них бабки, если мы их обыскали?

— Там сумка в машине! — вдруг подал голос Ванечка. — Под задним сиденьем, справа!

Витя полез под заднее сиденье и вытянул оттуда грязную болоньевую спортивную сумку.

— Здесь, что ли?

— Ребята, ну двести рублей вам хватит? — спросил Грузин.

— Сколько? — Витя засмеялся, положив сумку на капот. — Это по полтиннику за голову? Меньше, чем по два пузыря получается.

— Но у нас своих только двести. — Ванечка двинулся в сторону рыжего. — Остальные — на стройматериалы.

— Ну-у, что же вы. — Витя опять полез в салон. Это если за одного по двести, тогда мы еще подумаем. А так какой может быть разговор…

Юм не мигая смотрел, как он залез на заднее сиденье ногами и перегнулся. Ну вот, сейчас. Сейчас он поднимет телогрейку, под которой в блевотине Склифосовского лежит автомат.

Юм весь напрягся, готовый в любой момент прыгнуть.

И тут из леса донесся истошный женский вопль:

— По-омо-огите!!!

Домой Наташа ехала уставшая и довольная, как будто весь день провела на раскопках, под теплым южным солнцем, недалеко от Черного моря и рядом с друзьями. С друзьями, которых не видишь целый год, а потом проводишь с ними один месяц, всего один месяц. Но такое чувство, как будто и не расставались.

Почему-то вспомнился тот вечер, в пещерах. Тогда отмечали день рождения Федора, известного сердцееда. Только Наташа могла устоять перед его чарами. Наверное, потому, что она знала Томова-Сигаева уже много лет. А тут на острове вдруг оказались другие девушки, кроме Наташи. Приехала из Палермо Франческа. Для нее все ужимки Федора были внове. Вот она и втюрилась. Впрочем, Федор, Кажется, тоже. Они провели все три недели, лежа на берегу и поочередно объясняясь друг другу в любви.

А потом она уехала, и он места себе не находил. На день рождения так напился, что пришлось его тащить купаться, чтобы хоть немного пришел в себя к ужину. А в самый разгар веселья вдруг заявил, что хочет послать любимой телеграмму. Долго искали, на чем переправиться на материк. И решили отправиться вплавь. Конечно, будь это другой повод — никто бы и не подумал плыть километра три до Большой земли. Но тут была любовь. И поплыли. И что самое удивительное — доплыли. Потом долго искали почту. На небе светили звезды, вся компания, изрядно хмельная, горланила бардовские песни и романсы и колобродила по пустынным улицам.

Почту нашли около двух часов ночи. Не до конца проснувшаяся телеграфистка сначала долго вчитывалась в текст на английском языке, а потом попросила перевести почему-то на немецкий, а потом на французский. Наконец, когда перевели на русский и телеграфистка прочла «Поца, я тебя люблю, приезжай, Федор», в глазах ее загорелся бдительный огонек, и она куда-то ушла, как потом оказалось, вызывать пограничников.

Приехал человек в фуражке с зеленым околышем, долго расспрашивал хмельную полуголую компанию, недоверчиво сличал фамилии со списком, а потом задал, на его взгляд, самый убийственный вопрос:

— А что вы зашифровали под словом… обозначающим то место, где кончается спина?

Дружный хохот компании чуть не вывел пограничника из себя. Только Андрей сумел ему объяснить, что Попа по-итальянски ласкательно значит — Франческа. Можно сказать, что Андрей всех их и спас…

Улыбка с лица Наташи слетела в один момент. Ну, конечно, Степан в то время на неделю уехал в Москву и все отдавали Андрею. И он несколько раз ездил на остров за провизией. То хлеб забывал купить, то еще что-то…

Андрей…

— По-о-мо-огите-е!!! — дико кричала из лесу женщина.

Лица патрульных мгновенно окаменели. Витя бросил телогрейку и выскочил из салона, передергивая затвор своего автомата.

— Кто там? — грозно спросил рыжий у Юма.

— Не знаю, — ответил тот, нервно сглотнув. — Баба, кажется, какая-то.

— Всем на землю, быстро! — закричал третий, и всех опять повалили на асфальт. — Ну, конец вам, если что.

Витя и третий побежали в лес, откуда продолжали доноситься крики, а рыжий остался. И еще один за рулем.

— Эй, начальник! — позвал Юм. — Это не мы. Ты что, в натуре? Мокро ведь.

Но рыжий не отвечал. Стоял и напряженно смотрел в сторону леса, повернувшись к нему спиной. Всего в двух метрах.

Юм так ждал этих выстрелов, что они прозвучали для него совсем неожиданно. Три пистолетных и длинная автоматная очередь. Рыжий даже быстрее среагировал. Метнулся было в лес, но Юм сумел его нагнать. Подсек ногу, и милиционер полетел на землю.

— Водилу! Водилу мочи! — закричал Юм, прыгнув на спину рыжего. — Быстрее!

Грузин с Ванечкой метнулись к «жигуленку», но перепуганный водитель уже заблокировал все двери и отчаянно пытался завести мотор.

— Открой, по-хорошему прошу! — кричал Грузин, лупя по дверце ногами.

В это время взревел мотор, и Грузин еле успел отскочить.

Схватив автомат, Юм выскочил на дорогу и, даже не целясь, стал поливать очередями уходящую машину:

— На, сука, хавай!

«Жигуленок» вдруг вильнул два раза и съехал в кювет.

— В лес! — закричал Юм, бросившись к подбитой машине. — С Женькой что?!

Но Женя уже вышла из леса. Плащ на ней был разорван, руки в крови. Она поднялась на дорогу и устало присела.

Заднее стекло «жигуленка» мелкой крошкой рассыпалось по асфальту. Юм подбежал и увидел, что попал водителю прямо в затылок. Пуля прошла навылет, водитель ткнулся лицом в руль.

— Готов… — Кореец облегченно вздохнул и медленно побрел обратно.

Мертвых милиционеров перетащили подальше в лес, раздели догола и закидали валежником. Если все будет нормально, найдут не скоро. Расстрелянный «жигуленок» тоже спрятали. Столкнули в какой-то старый котлован, наполненный водой. Машина ушла под воду почти полностью. Если дождь не прекратится до утра, то ее затопит совсем.

Милицейская форма оказалась всем как раз впору. Ванечка, когда переоделся, стал как две капли воды похож на того рыжего сержанта, которому Юм сломал позвоночник.

— Слушай, а вы не братья? — спросил Целков.

— Ага, молочные братья, — ответил Ванечка. Он был бледен, видно, снова схватило живот.

Самым старшим по званию, как ни странно, оказался Грузин. Долго смеялся, то и дело заглядывая в зеркальце и поправляя портупею.

— Ну что, козлы, теперь я вас построю.

— А где Склифосовский?! — вдруг воскликнул Юм. — Куда он, козел, подевался?

Все тут же высыпали из машины и кинулись искать Склифосовского.

Он сидел в лесу под кустиком и тихо скулил, как кутенок.

— Ты что, сука, а? — закричал Целков, который первым его нашел, и стал лупить Склифосовского тяжелыми милицейскими сапогами. Прятаться, да? Слинять от нас хотел?! Не получится…

Наташу укачало в троллейбусе, снова подступила тошнота. Поскорей бы добраться до дома и прилечь. Отключить телефон и сомкнуть глаза на часок-другой. Только бы Витька был дома.

— Простите, вы Клюева?

Этот нежный голосок она услышала за своей спиной, когда уже открыла дверь подъезда и готова была шагнуть в темное парадное.