Пораженная незнакомыми звуками, змея застыла. Пан, продолжая играть, уже совсем близко подошел к грядке с капустой. Вдруг он увидел Кастеллу и понял, какая опасность угрожает ей. Первым движением Пана было отшвырнуть флейту и броситься между животным и ребенком: как бог лесов, он не боялся никаких ядовитых тварей земли, а как приемный отец он охотно отдал бы жизнь за свою дочь. Но он знал, что не успеет спасти Кастеллу. Змея же, замерев на одно мгновенье, вскоре опять приняла угрожающий вид. У Кастеллы хватило силы и самообладания крикнуть Пану: "Продолжай играть!" Пан вновь заиграл прерванную мелодию, и звуки флейты дрожали так же, как и губы бога.

Змея не бросилась на девочку - казалось, она слушает музыку; внезапно головка ее стала покачиваться в такт мелодии, а потом вслед за головкой стала покачиваться верхняя часть туловища. Пан не переставал играть, а в это время Кастелла потихоньку удалялась. Меж тем юный бог стал медленно отходить к лесу, не отрывая флейту от своих губ, а зачарованная змея, покачиваясь на своем хвосте, следовала за ним.

Когда опасность миновала. Пан подбежал к Кастелле и крепко обнял ее. Следующий его порыв был вызван гневом против ни в чем не повинной капусты. Он схватил палку и уже собирался обрушить ее на капусту, но вдруг услышал знакомый голос, мягко сказавший ему:

- Пан, неужели боги, как люди, должны грешить неблагодарностью? Неужели ты забыл, что обязан мне тем, чего сам Олимп не мог тебе дать: маленькой девочкой, доброй и умной, хорошей ученицей, и славой первого заклинателя змей?

Кастелла обняла капусту, а Пан заиграл для нее серенаду.