Коракс понял, что дождь, в котором летел «Теневой ястреб» с тех самых пор, как проник под облачный покров, не падал на город. Подняв глаза на низкие тучи, примарх разглядел тусклое, размытое пятно погодного щита, который защищал Атлас от буйства стихии. Вероятно, города-баржи имели не только энергетическую защиту. Впрочем, воздух все равно был очень сырым, кислотный привкус напоминал воздух в ледоперерабатывающем заводе.

Комплекс раскинулся на километр, который примарх быстро преодолел своим широким шагом. Выйдя с другой стороны здания, Коракс обнаружил широкую дорогу, пролегающую вдоль внутреннего периметра завода. Судя по выбоинам и широким рубцам на ее поверхности, был заброшен не только мануфакторум. Уличное освещение здесь отсутствовало, за исключением тусклого света из окон близлежащих многоквартирных домов, которые вздымались по обе стороны, будто стены ущелья.

Тишина была нехарактерной для миров-кузниц, на которых Кораксу приходилось бывать. Обычно производственные линии механикум работали круглосуточно, бесконечные смены рабочих и техножрецов трудились во славу Машинного Бога. В Атласе же, голодающем без руд и других материалов, царила почти полная тишина, нарушаемая лишь жужжанием генераторов, питающих рабочие жилища.

Коракс прибыл сюда для сбора информации, но на секунду он задумался над тем, где лучше всего раздобыть искомые сведения. Скрытное проникновение «Теневого ястреба» не позволило им провести близкое сканирование, поскольку его могла обнаружить местная сенсорная сеть, поэтому приоритетной задачей для примарха было разведать планировку и стратегически важные объекты города. Еще ему требовалось узнать, состоит ли правящая элита Механикум в союзе с Несущими Слово или мир-кузница просто был атакован «Камиэлем».

Первая цель была простой – полностью исследовать город. Гениальный разум Коракса мог каталогизировать все увиденное в мельчайших подробностях, запоминая обходные пути, возвышенности, огневые точки, уязвимые места и все остальное, что могло бы пригодиться в дальнейшем. Вторая же казалась сложнее, и потребует личного наблюдения или общения с кем-либо из местных жителей. Оба задания Кораксу предстояло выполнить в сжатые сроки. Он не знал, когда начинается утренняя рабочая смена, но определенно в пределах нескольких ближайших часов.

Коракс вышел на дорогу, но остановился. Кто-то наблюдал за ним.

Он оглядел возвышающиеся блоки и заметил силуэт в одном из освещенных окон. Это была женщина, но она стояла спиной к нему и держала на руках плачущего ребенка, нежно похлопывая его по спинке, пока тот широко раскрытыми глазами смотрел на громадного воина.

«Меня здесь нет», - подумал Коракс, воспользовавшись внутренней силой, чтобы скрыть свое присутствие от восприятия остальных. Как и в прошлые времена, когда она действовала на тюремных стражей и предателей, врожденная способность вычленила примарха из сознания ребенка, который удивленно мотнул головой, а затем, успокоившись, приник щекой к материнскому плечу.

Какой бы мощной ни была его способность, она все же имела пределы. Лучше найти менее открытый путь в город. Коракс, все еще окутанный дезориентирующей аурой, активировал летный ранец. С мягким жужжанием выдвинулись крылья, покрытые металлическими перьями. Примарх сделал два шага и прыгнул, летный ранец поднял его в густой смог, окутавший крыши зданий.

Приземлившись на ближайшее строение, Коракс побежал, попутно бросая взгляды направо и налево, чтобы запомнить план города. Добравшись до края крыши, примарх прыгнул через дорогу и бесшумно полетел сквозь тьму, словно летучая мышь.

Он несся с одного здания на другое, пересекал плотно застроенные рабочие блоки, пробираясь в сердце Атласа. В миазмах, скрывающих трущобы, примарх заметил блик света. На искусственных крыльях он направился к его источнику. Коракс прыгнул между жилыми блоками и приземлился на металлический переход, с которого открывался вид на город.

Внизу находился приземистый храм Механикум, куда меньше главного зиккурата. Формой он напоминал усеченную пирамиду высотой в три этажа, с желтоватым светом, льющимся из арочных окон, которые отбрасывали в сумрак тени черепов-шестеренок Машинного Бога. Вдоль стен выстроились решетчатые железные колонны, переходящие над вершиной храма в сводчатые подмостки. С них на тяжелых цепях свисали медные и серебряные иконы, блестящие в свечении кузничного огня, который выбрасывал языки пламени из световых люков в крыше, полускрытой дымом, валящим из десятков труб.

До примарха донеслось бормотание голосов, приглушенных толстыми стенами, и со своего наблюдательного пункта он заметил укутанные в мантии фигуры, проходящие мимо окон на верхнем этаже. Коракс оставил насест и миновал клубы смога, целясь в железную арку над одним из больших окон. Ухватившись за покрытый вмятинами металл, он сложил крылья и подался вперед.

Верхний этаж состоял из единственного зала, в центре которого горела домна с распахнутыми настежь створками, выдыхая тепло и свет на собравшихся техножрецов. Коракс насчитал пятерых, сбившихся в небольшую группу справа от него. Туда-сюда к скату с топливом ходили сервиторы с руками-лопатами, подпитывая священный огонь Омниссии белыми топливными кубами.

Коракс поискал взглядом пути входа и выхода, анализируя тактическую ситуацию. Недалеко от окна были расположены двигатели и клетка лифта, в дальнем конце зала вилась спиральная лестница, уводящая к крыше храма и вниз, на нижние уровни. Пятерка техножрецов была одной группой-целью, а поскольку лифт стоял на этом же этаже, дополнительную опасность могли представлять только сервиторы у топки – а они определились как однозадачные, неспособные на любые другие действия.

Красноватые стены комнаты были инкрустированы драгоценными камнями в виде алхимических символов и формул, длинные уравнения отобразили словно священные тексты. Плитчатый пол, сходившийся к домне в центре комнаты, был вымощен из похожего на обсидиан камня в форме большой шестеренки, в черный камень каждого из двенадцати зубцов были вправлены бриллианты, ограненные под черепа.

Большую часть комнаты заполняли стенды и алтарные столы с медными инструментами. Астролябии и квадранты покоились на бархатных подкладках, рядом с торкветумами и сложными моделями планетных систем. Искусно высеченные теодолиты выстроились перед полками с перегонными кубами и спектрографами, барометрами и микроскопами, магнитографами и осциллографами, лазерными кронциркулями и нанозахватами. Некоторые явно были копиями гораздо более древних технологий, другие казались вполне рабочими. Похоже, в коллекции отсутствовал какой-либо порядок – случайное скопление бесполезных для техножрецов артефактов, которые хранились в музее только из почтения к инструментам Машинного Бога.

Капюшоны скрывали лица жрецов в тени, но стекло было не настолько толстым, чтобы слова не достигли ушей примарха. Их низкие голоса заставляли поверхность окна вибрировать достаточно, чтобы его острый слух смог разобрать каждое слово.

- Этот последний приказ насчет наших ресурсов нельзя игнорировать, - произнес один из техножрецов. Из его левого рукава торчала кибернетическая рука с когтями, поблескивая в льющемся из домны свете. – Вангеллин недвусмысленно дал понять, что если мы ликвидируем Третий округ, он всех нас сместит и отправит в сервитут.

- Неужели он и впрямь задействует скитариев против своих же? – спросил другой. Коракс опознал владельца голоса – высокий человек с широкой грудью и похожими на сапфиры линзами, поблескивающими в тени капюшона.

- Не просто скитариев… если слухам из Япета… можно верить, - добавил третий. У него было натужное дыхание, передняя часть одежды открывала гудящую насосную машину на груди. Каждый раз, когда он говорил, в искусственном легком щелкали поршни. – Приказ может исходить от Вангеллина, но мы знаем… что он принадлежит… архимагосу Дельверу. Его поддерживают… когносценти… и мы должны подчиниться.

- Дельвер также говорит чужие слова, - четвертый голос был искусственным – прерывистым и металлическим. – За приказ ответственен Несущий Слово Натракин. Ему нельзя верить.