Еще полезно знать, что острее всего боль ощущается ночью, днем и вечером слабее. Самые чувствительные - и самые мои любимые места для воздействия, – это пульпа зубов, глаза, кожа век, кости ключиц и пах, - используя дубинку в качестве указки, рассказывал он. - А начинать пытку можно с голеней: обычно удар по ним ощущается весьма болезненно. Вот смотри!

Он закатил штанину Станга, сильно размахнулся и ударил его дубинкой по середине голени. Заключенный судорожно дернулся и издал полный муки вой. Кожа лопнула, и по его ноге заструилась сукровица. Жнец силой оттянул вверх его зажмуренное от боли веко и обратил внимание девочки на зрачок узника.

- Смотри, как расширен! Это показатель настоящего страдания! Когда будешь пытать сама, не обращай внимания на вопли – симулянтов полно! А вот если зрачки на полглаза – значит, твой клиент скоро сломается.

Он снова размахнулся и нанес несколько сильных ударов по ногам, а напоследок сломал Сигерду ключицу. Корчась и вопя от боли, мужчина упал на пол.

Задыхаясь от ужаса, Юлиана забилась в своих оковах, страстно мечтая остановить зверя, которого ей назначили в учителя.

- Прекратите! Не делайте этого! Остановитесь! Я не понимаю, зачем вы его мучаете, ведь вы даже ничего не спрашиваете у него!

- А смысл его спрашивать? – пожал плечами инкатор. - Он оглох! Ты слышала, с какой силой долбила ему в уши музыка? Даже если его барабанные перепонки и не полопались, то он все равно сейчас ничего не слышит! Сейчас докажу!

Он наклонился к уху Станга и громко проорал в него:

- Ты меня слышишь? Можешь убегать, если хочешь! Если за пять минут ты сможешь выйти за территорию тюрьмы, то я подарю тебе свободу!

Сигерд никак не отреагировал на его вопли, только еще сильнее зарыдал. Юлиана от бессилия сжала руки в кулаки. Врезавшееся в запястья железо только еще больше разозлило ее.

- Вам доставляет удовольствие над ним издеваться, да? Вы ведь это делаете сейчас без всякой цели!

Карминский швырнул дубинку на пол и сел за стол.

- Милая, я даже не пукаю без цели! – разваливаясь на стуле, глумливо ответил он. – И я ни над кем не издеваюсь, а как мне и приказано, обучаю свою студентку с помощью вот этого учебного пособия, – он кивнул на Сигерда. – Показываю ей азы пыток – неотъемлемую часть работы любого инкатора.

- С людьми можно договориться и без насилия! Вы просто не хотите приложить к этому усилия!

- Согласен, можно и без физического насилия! Психологическое мне нравится куда больше! Но оно срабатывает не всегда и не со всеми! И потом, детка – мы ведь говорим о тебе, так давай будем реалистами. Чтобы расколоть человека, нужно быть очень хорошим психологом, а ты им и через десять лет не станешь. Разве что выйдешь на уровень типичного психоаналитика, с умным видом выслушивающего детские воспоминания неспособных найти общий язык с женой или начальством неврастеников.

Карминский трагическим жестом приложил руку ко лбу и несчастно произнес:

- Ах, доктор, у меня не складываются отношения с людьми, я никому не могу доверять! - и тут же сам себе ответил, но уже уверенным, даже покровительственным тоном: - Это неудивительно! Ведь когда вам было три года, ваш друг по песочнице сломал слепленный вами куличик! Такая психологическая травма не может пройти бесследно! Думаю, за полгода напряженной работы я помогу вам осознать, что он сделал это вовсе не для того, чтобы вас обидеть, а просто оказался неуклюжим недоумком, и тогда вы снова поверите в искренность окружающих и полюбите этот мир!

- Не смешно! – зло бросила Юлиана.

- Какая же ты скучная и предсказуемая! – вздохнул Карминский. - И эмоционально неустойчивая к тому же! Нормальный инкатор должен быть толерантен к нервно-психическим перенапряжениям и иметь пониженный уровень тревожности. А ты передергиваешься даже от размазанного по земле жука! И совершенно не контролируешь свои эмоции, что тоже в нашем деле никуда не годится! Короче, ты не подходишь для этой работы ни по одному критерию, но, к несчастью, преждевременно заболевшего маразмом Астарота это не волнует! Нам поставлена задача, и как бы нас с тобой друг от друга не тошнило, семь лет ежедневной неприязни и взаимного отвращения нам обеспечены.

Думаю, ты этим скудным списком эмоций не удовлетворишься и добавишь к нему со своей стороны пуд жгучей ненависти. Ну это-то понятно: я мужчина хоть куда, и еще никого не оставлял равнодушным! Хотя, между нами, ненависть – весьма энергозатратное чувство, к тому же активно разрушающее здоровье, так что не перебарщивай с ней! Поверь старику, нервы нужно беречь смолоду! Ну да ладно, что-то я чересчур заболтался! Давай продолжим наше занятие! Сейчас я тебе покажу, что можно сделать с помощью простой сигареты!

Урок продолжался недолго. Через десять минут и ослепленный сигаретой Станг, и Юлиана оказались в глубоком обмороке.

Девочка пришла в себя в медицинском блоке. В голове шумело, а у основания правой ладони ощущалось сильное жжение. Она непроизвольно дернула рукой, потом открыла глаза и увидела добродушного вида пожилого врача, который обрабатывал ей антисептиком свезенную наручником кожу.

- О! – обрадовался откуда-то из-за ее головы Карминский. – Наша соня проснулась! Отдохнула?

Инкатор подошел к Юлиане и дернул ее за только что обработанную руку. Она сжала зубы, чтобы не зашипеть от боли. Врач бросил на Жнеца косой недоброжелательный взгляд, но высказаться не посмел, только быстро обмотал ей запястье бинтом.

- Вставай скорей, а то весь день проспишь! – оживленно проговорил Эдмунд.

Девочка стиснула челюсти, чтобы сдержать рвущиеся из нее проклятья, и при помощи врача поднялась на ноги.

- Не упадете? – заботливо спросил он.

- Нет, - неуверенно пробормотала она. При воспоминании о предшествовавших обмороку событиях дурнота стала возвращаться.

Карминский подхватил ее под руку и потащил из санчасти прочь.

- Я хоть и не обидчивый, но слегка задет, - уязвленно сказал он. - Неужели мои уроки такие скучные, что от них клонит в сон? Если так, то я исправлюсь и к следующему разу подготовлю что-нибудь более захватывающее, обещаю!

- О, господи… - простонала Юлиана. – Для меня и сегодняшнее зрелище было незабываемым!

- Это что! Пустяк! – заскромничал Карминский. – Я и не такое могу, увидишь!

- Уже страшно! – не стала врать девочка.

Они на минуту задержались возле закрытой на несколько замков двери, дожидаясь пока охранник отперет их, а после прошли в гигантский, высотой в несколько этажей длинный зал, по обе стороны которого располагались камеры. В дальнем углу зала слышались разъяренные вопли и грохот.

- Здесь камеры с заключенными, - пояснил ей Жнец. – Тебе, наверное, интересно, зачем я тебя сюда привел?

Юлиана с тревогой посмотрела в сторону источника шума и кивнула.

- Сейчас объясню! – недобро улыбнулся Карминский. – Помнишь, что в начале урока я велел тебе сидеть рядом со мной и ни в коем случае не вставать?

- Помню, - похолодев, ответила она.

- А ты меня проигнорировала...

Она еще раз кивнула.

- Не то, чтобы я на тебя сильно рассердился, просто терпеть не могу непослушания. Сегодня твое наказание за этот проступок будет мягким, но если это повторится, тогда мы будем говорить с тобой по-другому. Надеюсь, ты поняла, что шутить я не люблю?

- Да.

- Вот и славно! Сегодня ты посидишь в одной из камер и подумаешь над своим поведением. Ты должна уяснить, что нравлюсь я тебе или нет, но я – инкатор и твой педагог, и ты должна уважать и слушать меня.

Он оглядел зал, словно выбирая в какую из камер ее определить, а потом схватил за руку и поволок в другой его конец. По мере их приближения вопли заключенного становились все отчетливей.

- Я убью вас, суки! Всех голыми руками передушу, как тех двух крыс, из-за которых я здесь! – колотя в дверь ногами, кричал тот. – Вы все равно когда-нибудь подойдете ко мне, и тогда вам хана!

Остановившись напротив содрогавшейся от мощных ударов двери, Карминский жестом подозвал к себе охранника.