-Конечно же, нет! Зачем? Для этого существуют горы, которые не прощают ошибок.

- Алчность - ошибка?

-Разумеется. Ошибка всей жизни. И еще один день пути прошел в полном молчании. Дни сменялись ночами, ночи - днями, они шли от пещеры к пещере, и скоро полковник утратил счет времени. Лама Кы в основном молчал. Изредка полковник начинал его о чем-нибудь расспрашивать. Лама отвечал охотно, но кратко и точно.

Еще одна беседа запомнилась сэру Генри. Однажды вечером, незадолго до того, как они пришли в монастырь, полковник спросил:

- Кы, ты говорил в начале нашего путешествия, что вы рассчитываете на то, что я, овладев "Оком возрождения", сумею научить этому других людей. Почему вас это интересует? Кстати, за все время я ни разу не спросил, кого это - "вас"?

- О том, кто такие "мы", я все равно ничего тебе не скажу. А рассчитываем мы на тебя потому, что через несколько десятков лет люди в "большом мире" назовем это так - вплотную столкнутся с необходимостью бороться с самими собой за собственное выживание. Их склонность потакать себе во всех своих слабостях заведет их чересчур далеко. И тогда "Око возрождения" может оказать им неоценимую помощь. Ты - первый человек оттуда, кто получит сокровище этого знания. Никто не будет требовать от тебя, чтобы ты, вернувшись домой, тут же начал собирать вокруг себя толпы и преподносить "Око возрождения" как некое откровение. Но если кто-либо попросит тебя научить его искусству оставаться молодым, тебе не следует отказывать.

* * *

Наконец однажды - это была уже почти середина лета - они пришли.

Через два часа после того, как они утром отправились в путь, ущелье, по дну которого они шли вдоль небольшой горной речки, начало понемногу расширяться, а около полудня горы расступились и они вышли в узкую долину. Речка в этом месте расширялась, ветвилась и делала несколько петель. Над одной из ее излучин полковник увидел крохотный поселок, состоявший примерно из полутора-двух десятков небольших домиков с плоскими крышами, наполовину врытых в пологий склон. Из поселка к мостику через речку спускалась тропа. На другом берегу тропа пересекала долину и круто взбиралась вверх, скрываясь в густом лесу, покрывавшем высокий склон. Выше, там, где лес уступал место голым каменистым скалам, виднелось некое подобие лестницы, которая вела к стерам монастыря, размещавшегося отчасти в сложенных из обтесанных каменных глыб строениях, отчасти -в вырубленных прямо в скалах помещениях, темные окна которых зияли над отвесными скальными обрывами.

- Ну вот и все, мы пришли, - сказал полковнику лама Кы. - Дальше ты пойдешь один. Видишь тропу? Поднимешься по ней в монастырь. Там тебя примут.

- А ты? Ты где живешь? Разве не в монастыре? - удивился сэр Генри.

- Я живу везде, - ответил лама Кы-Ньям, широким жестом руки обведя высокие синие горы, со всех сторон окружавшие долину.

И на глазах изумленного полковника он начал делаться прозрачным, в конце концов растворившись в неподвижном кристально чистом воздухе гор.

Сказать, что сэр Генри был в шоке, - значит не сказать ничего. На то, чтобы прийти в себя от впечатления, которое произвел на него столь эксцентричный способ ламы Кы-Ньям говорить "до свидания", ему потребовалось никак не меньше четверти часа.

Остаток пути занял у полковника весь день до вечера. Тропа поднималась вверх очень круто, и почти через каждые сто футов пути старику приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Наконец, когда над долиной начали сгущаться сиреневые сумерки, полковник подошел к монастырской стене и постучал в низенькую дощатую дверь.

* * *

- С того самого дня я с головой погрузился в странную и во многом непонятную для европейца жизнь затерянного в неприступных диких горах тибетского монастыря, -продолжал свой рассказ полковник. - Все, что я видел там, скорее напоминало причудливый вымысел, чем реальность этого мира. Практики тибетских лам, их культура, образ жизни, их асолютное безразличие ко всему, что происходило в "большом мире", полная изолированность их крохотного мирка, в котором ничто не менялось на протяжении веков - все это труднопостижимо для человека с западным складом мышления.

В монастыре жило не так уж мало людей, однако ни мужчин, ни женщин преклонного возраста полковник среди них не заметил. За ним же с первых дней его пребывания в обитель прочно закрепилось почтительное прозвище "Древний господин". Много лет прошло с тех пор, как ламы в последний раз видели в этих краях кого-либо, кто выглядел бы таким же старым, как сэр Генри.

- А для некоторых из них то, что человек способен превратиться в этакую развалину, какую я тогда собой представлял, явилось подлинным открытием, рассказывал полковник. - В течение первых двух недель я чувствовал себя как рыба, вынутая из воды. Я дивился всему что видел, и зачастую чуть ли не отказывался верить собственным глазам. Оказалось, что ночью я могу спокойно спать настоящим глубоким сном, а проснувшись поутру, я чувствовал себя бодрым и прекрасно отдохнувшим. С каждым днем силы мои прибывали, и очень скоро я стал пользоваться своей тростью только во время походов в горы.

- И вот в одно прекрасное утро, - продолжал полковник, - я испытал второе из двух самых больших в моей жизни потрясений. Первым был шок, вызванный сверхъестественным исчезновением ламы Кы. А вторым -вот что:

В тот день меня впервые допустили в хранилище древних манускриптов. В самом конце длинного зала я заметил большое зеркало - наверное, единственное в тех краях. А ведь я к тому времени не видел своего отражения в зеркале уже в течение многих месяцев. С любопытством я направился к нему. Представьте себе, каково же было мое удивление, когда я увидел в зеркале нечто совершенно невероятное и с точки зрения цивилизованного человека - попросту невозможное. Я смотрел на свое отражение в зеркале, но видел не себя, а человека, который был моложе меня по меньшей мере лет на пятнадцать! Столько лет я вопреки всему надеялся, что источник молодости действительно существует, и вот теперь видел перед собой вполне физическое подтверждение его реальности!