— Скажи, — продолжал Ксенут Сул, — что ты знаешь о Бартусе Нареке?

Но Саламандра молчал.

Ксенут Сул опять улыбнулся, сочувственно глядя на него.

— Ты правда хочешь, чтобы я повторил?

Он удрученно опустил голову, а когда вновь поднял, его глаза зияли черными, бездонными дырами. Яркость голоса превратилась в многозвучность, словно теперь он говорил двумя голосами, неровно наложенными друг на друга.

— Я служу… — сказал он и склонил голову набок. — Ты служишь. — Он кивнул в сторону Нумеона. — Одному из нас предстоит разочаровать своего господина. Но не мне, сын Ноктюрна.

И тут Нумеон улыбнулся, показав красные от крови зубы.

— Что смешного? — спросил Ксенут Сул.

Нумеон продолжал улыбаться. Со стороны его улыбка могла показаться безумной.

— Хочешь что-то сказать?

Нумеон медленно кивнул.

— Так говори, и, может быть, все это закончится.

Выпустив подбородок пленника, Ксенут Сул встал и отступил на шаг.

У Нумеона ушло несколько драгоценных секунд на то, чтобы собраться с силами. Он хотел, чтобы его слова имели вес, чтобы его тюремщик запомнил этот момент.

На этот раз Нумеон не только сумел подняться, но и остался стоять, пусть и дрожа от напряжения.

С вызовом смотря на предателя широко распахнутыми глазами, он взревел:

— Вулкан жив!

Ксенут Сул разъяренно ударил его кулаком, выбив воздух из легких и опрокинув на пол. Затем опять сел рядом.

— Ты слаб, потому что твой отец мертв. Тебе просто не хватает ума понять это. — В руке Ксенута Сула блеснуло что-то металлическое и усеянное шипами. — Я покажу что-то…

Глава 2

Отмеченные красным

«Темная клятва», крейсер типа «Гладий»

Крейсер «Темная клятва» горел.

Он тяжело накренился, а из его широких артерий, словно кровь, вытекали газ и облака твердых частиц.

Мореплаватели Старой Земли, жившие во времена, когда на Терре еще были естественные океаны, любили сравнивать свои гигантские корабли со зверями. Они наделяли эти конструкции душой, приписывали дереву и металлу собственную волю. В минуты отчаяния — когда наступала буря или нападали левиафаны из глубин — эти мореплаватели взывали к духам, молили в последний раз спасти экипаж от гибели.

Постороннему наблюдателю «Темная клятва» вполне могла показаться зверем, вот только она сама сотрясалась от предсмертных мук и была бессильна спасти людей на борту, несмотря на их отчаянные молитвы.

Ее древний корпус покрывали раны, и целые пластины адамантия слетали, как старая чешуя. Из-под них выглядывала уязвимая «плоть», порой озарявшаяся пламенем, которое мгновенно пожирало скудный кислород, еще остававшийся в разломанном корабле, и гибло, едва родившись.

Гигантские соборы на спине зверя разваливались, и обломки еретических статуй улетали в беззвездный космос, где им предстояло вечно плавать в пустоте.

Решающей стала глубокая рана в вентральной части корпуса, одним махом уничтожившая большую часть машинариума. В первые же секунды после удара из распоротого брюха корабля посыпались мгновенно замерзшие трупы. Часть была облачена в багровую броню предателей и покрыта ожогами от лазеров. Они так и остались летать, забытые среди обломков.

Следующий хирургически точный удар, призванный ослабить и покалечить, но не убить, уничтожил щиты.

В осыпающуюся броню вдоль правого борта глубоко врезалось несколько кораблей: таранно-штурмовые «Цесты» достигли своей цели и крепко впились в полуразрушенный корпус «Темной клятвы».

Несмотря на серьезный урон и атаки по важным системам, ослабившие крейсер, завершающий удар нанесли именно отсюда, из относительно небольших абордажных кораблей. Они привезли на крейсер смертельно опасный груз — Ультрамаринов из отряда Отмеченные Красным, которых переполняла жажда возмездия.

Инвиглио бежал по подфюзеляжному коридору, бросая взгляд на счетчик радиации, горящий в левой линзе шлема. Он направлялся к корме корабля, на нижние палубы, где находились варп-двигатели.

— Невий.

Тяжело дыша, Инвиглио добрался до первого перекрестка. Нужно было продвигаться вперед как можно быстрее и энергичнее, пока враг не собрал подкрепление, но за перекрестком освещение и системы жизнеобеспечения не работали. Слабая гравитация еще оставалась, так что магнитные замки в подошвах можно было не включать, но видимость была плохая.

Инвиглио уже потерял Друза по вине одного из ангроновских мясников, скрывавшегося в тенях. Он не хотел больше никого терять, а потому медлил, сознательно рискуя вызвать гнев командира.

Через считанные секунды после вызова Невий уже стоял рядом с биосканером в руке и искал потенциальные источники угрозы. Его шлем, как и шлемы остальных легионеров из их отряда, пересекала красная полоса, перпендикулярная линии плеч.

— Вижу четыре вражеских сигнала, — проговорил Невий мощным баритоном с аякским акцентом.

Инвиглио родился на Коноре, но перед аякским братом нос никогда не задирал. Война и прагматичный подход, которому их обучил командир, не оставили места таким вещам.

Жестокая атака на Ультрамар уничтожила иерархические различия, избавила аристократию от предрассудков. Вместо этого пришла сплоченность, и все ультрамарцы — и транслюди, и простые смертные — прониклись желанием встать плечом к плечу и вернуть отнятое.

Официально война в Ультрамаре закончилась их победой, когда Жиллиман со своим Тринадцатым легионом остановил Семнадцатый и Двенадцатый, разорявшие Пятьсот миров, но сами легионеры знали, что это не так. Они знали, что за пределами досягаемости ауспиков, вне зоны влияния примус-миров, Империум Секундус продолжает страдать.

Кивнув Невию, Инвиглио постучал по комм-бусине, встроенной в горжет.

— Леарг, встань в авангарде. Мы с Невием по бокам. Брахей, тыл на тебе.

На ретинальном дисплее тут же загорелся ряд подтверждающих значков. Все были готовы.

Из-за спины вышел Леарг, вооруженный тупоносой гравипушкой, которую он держал на уровне пояса.

— Осторожно, брат, — прошептал Инвиглио, и Леарг, ведущий трех ультрамаринов вперед, ответил коротким кивком. — Мы не знаем точно, что там.

В ходе недавних патрулей они уже несколько раз нападали на корабли с Освободившимися на борту. Охота на демонов теперь была для Тринадцатого привычным делом, но менее опасными эти твари не стали. Правила боя изменились, и сыны Жиллимана либо адаптируются, либо умрут.

Инвиглио умирать не собирался. И в данном случае осторожность была не столько роскошью, сколько необходимостью.

Когда они преодолели четверть коридора и оказались в широком ремонтном отделении, о готовящейся атаке возвестил луч кроваво-красного света на броне Леарга. Тот отреагировал быстро, повернувшись и выпустив из пушки сверхмощный гравитонный поток. Часть стены смяло и разорвало, будто от удара. Гравитационное поле захватило одного из убийц Двенадцатого, прогнув нагрудник и левый наплечник, но это не помешало воину метнуть цепной топор, который совершил несколько оборотов и вонзился в правую сторону груди Леарга.

Леарг взревел из-за вокс-решетки, и остальные прятавшиеся ренегаты отозвались на его крик, но только в их голосах звучала жажда убийства, а не боль.

Три воина в легионерских доспехах двинулись на ударную группу Ультрамаринов. Двое были облачены в грязную, повидавшую немало боев бело-синюю броню Пожирателей Миров. Третий принадлежал к Семнадцатому, но не был обычным Несущим Слово.

Он горбился, так как его гротескное тело с трудом помещалось в доспехи. Шлем сплавился с демоническим лицом, и невозможно было определить, где заканчивается металл и начинается плоть. Воин не нуждался в болтере или клинке: невероятного вида когтей и клыков было ему более чем достаточно.

Леарг парой слов сумел выразить сущность проклятого создания:

— Мерзкая тварь!

Несмотря на торчащий из груди топор, легионеру хватило силы воли, чтобы направить второй выстрел в Освободившегося, но тот отнесся к гравитонному импульсу как к незначительной помехе и, оттолкнувшись раздвоенными копытами, прыгнул к Ультрамарину.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: