Но они оставались воинами Четырнадцатого и, несмотря на все потери, продолжали сохранять численное преимущество.

Они медленно начали перестраиваться. А когда Саламандры подошли на близкую дистанцию, монстры уже успокаивались. Вскоре они без какого-либо побуждения вернулись в землю — так же неожиданно, как появились.

Гвардия Смерти возобновила атаку. Заняв боевой порядок, артиллерийские отделения пробивали бреши в авангарде Змиев. Когти контемпторов, переживших атаку чудовищ, открыли огонь.

Но лучи лазпушек и кулеврин рассекали дредноутов на части. Над равниной разносился грохот драконийских четырехствольных минометов, которые сбрасывали тяжелые снаряды на тыловые ряды еще перестраивающейся Гвардии Смерти. Полностью оправдывая прозвище «бумган», они не давали противнику организовать полноценную контратаку своими громоподобными залпами.

Атака Четырнадцатого легиона захлебнулась. Каждый раз, когда они пытались вернуть инициативу, огнеметные подразделения тут же наступали и выжигали любое сопротивление.

Тяжелые болтеры, автопушки и ракетные установки вели плотный огонь с высоты, а встроенные орудийные позиции — со стен. Один вал охватило пламя: плазменные пушки Гвардии сумели ответить, убив несколько Змиев, но тяжеловооруженные Саламандры хорошо окопались и выжили.

Орудия Гвардии Смерти выкатились вперед для второго залпа, но утонули в лаве, когда под ними раскрылся разлом. Нескольких легионеров в обгоревших белых доспехах ослепило паром из фумарол, после чего с ними покончил отряд неумолимых Огненных Змиев.

Хотя чешуйчатые обитатели земли отступили и успокоились, сама планета продолжала выступать против врагов.

Смертельная непредсказуемость земли давала плоды, и Гвардия начала терять численное преимущество. Пока Саламандры вырезали раздробленную армию по частям, Ном Рай’тан повел своих ветеранов на вражескую командную секцию. Но их лидер смотрел через массу сражающихся только на Нумеона.

Лестигон чувствовал, что Ноктюрн выскользает из его рук. Перед глазами уже стояло его изорванное знамя, обесславленное и потускневшее.

Он не мог этого допустить. Он сражался упорнее всех. Сколько раз смерть и поражение пытались одолеть его, но он не сдавался. Не сдастся и теперь.

«Меня запомнят, — думал он, шагая по ожесточенной, удушливой пустыне. — Этот поганый мир станет местом, где я оставлю нестираемый след в истории».

Окинув взглядом бойню через узкий визор, Лестигон вдруг ясно ощутил, что в этом бою не осталось места военному мастерству, что хитроумными тактиками ничего не добиться. Битва превратилась в грязную драку, в кровавый рукопашный бой. Он хорошо знал этот стиль войны. Он использовал его всю жизнь.

На лице, скрытом шлемом, возникла улыбка.

Он видел их лидера, драконоподобного офицера в чешуе, который рубил его воинов, словно они были деревянными палками.

— К нему! — приказал он своим ветеранам-терминаторам.

Нумеон прекрасно знал, как выносливы барбарцы, но даже сыны Мортариона не могли рассчитывать, что после пережитой атаки им удастся выстоять против столь же упорного врага.

Саламандры уничтожали остатки вражеского сопротивления по всему полю боя, пока не остался лишь их командир со своими верными стражами.

Ном Рай’тан взревел, как урдракон, и Огненные Змии атаковали терминаторов Гвардии Смерти. Схватка была жестокой, обе стороны начали нести потери с первых же секунд.

Саламандры безжалостно били врагов, раскалывая громовыми молотами броню, которая казалась несокрушимой. Гвардия Смерти в ответ рубила и пронзала их молниевыми когтями. Один Змий пал от удара силовым кулаком, но его убийца тут же погиб под градом ответных ударов.

Когда жестокий бой набрал силу, Рай’тан и группа его воинов оказались вовлечены в бой с контемптором.

Смертельная динамика битвы даже Зитоса заставила покинуть свою позицию. Нумеон остался один на один с командиром Гвардии Смерти.

Взглянув на него поверх заваленного трупами и засыпанного обломками поля, барбарец крикнул:

— Ты тот проповедник, за которым я гнался сквозь шторм?

Он истекал кровью из десятков порезов на доспехах и, давно оставшись без шлема, скалился, приподнимая обожженные радиацией губы. С его охраной было почти покончено: Огненные Змии Рай’тана добивали их, пока сам лорд капеллан ломал на части последнего дредноута.

— Для тебя я — конец всего, — ответил Нумеон.

Драукорос уже попробовал немало плоти Гвардейцев Смерти, но погребальный капитан понимал, что сейчас нужно забыть об усталости и убить еще одного.

Гвардеец Смерти фыркнул, словно мог изменить судьбу. Его клинок потемнел от крови Нумеоновых братьев. Нумеон не допустит, чтобы этот зловонный подлец добавил на него еще хоть каплю.

— Тебе не следовало сюда приходить. Это было ошибкой. Ты навсегда потерял возможность убить меня, когда позволил нам выскользнуть из твоих грязных пальцев, предатель. Оглянись, — предложил он.

В этой части поля не было никого, кроме них двоих. Вокруг лежали десятки трупов, в основном облаченных в грязно-белые доспехи. Огненные Змии попытались приблизиться, но Нумеон остановил их взглядом. Он сам его убьет.

Барбарца, казалось, внезапный разворот судьбы не беспокоил. Он даже рассмеялся и показал за уродливой улыбкой гнилые зубы.

— Запомни мое имя, Змий, — сказал он, будто объявлял о своей победе. — Имя того, кто ступил на твою планету. Того, кто принес Ноктюрну смерть. Того, кто заберет голову твоего отца и повелителя. Запомни меня. Меня зовут Малиг Лес…

Драукорос погрузился в шею предателя, оборвав его речь.

Когда Нумеон выдернул оружие, Гвардеец Смерти выронил свой клинок — щербатый, но острый кукри — и попытался остановить кровь. Нумеон снес ему голову.

— Никто не запомнит тебя, предатель. Тем более я.

Зитос подошел к Нумеону, чистившему меч. Они пожали друг другу предплечья, после чего Зитос закинул свой громовой молот на плечо.

— Как же хорошо убраться на Ноктюрне, — сказал он, осматривая поле бойни. Его взгляд замер на безголовом трупе вражеского командира, но лишь на мгновение.

— Пустыня заберет их останки.

Зитос грустно улыбнулся:

— Ксафену бы эта битва понравилась.

— Мы всегда будем помнить его, Вар’кира и всех, кого потеряли, пытаясь сюда добраться. Во имя Вулкана.

— Да, во имя Вулкана.

Потеряв командира, Гвардия Смерти перешла в полное отступление.

Из постепенно рассеивающегося дыма вышел Рай’тан. У него, как и у всех, была побитая броня, но отличное настроение.

— Похоже, Ноктюрн успокоился, — сообщил он им.

— Что с «Саваном жнеца»? — спросил Нумеон.

— С Прометея уже прибывают боевые корабли — «Гнев Вулкана» и «Повелитель Змиев», — чтобы отвоевать для нас ноктюрнские небеса.

— Значит, осталось сделать только одно, — сказал Нумеон, переводя взгляд на грозную гору Смертопламя. — Воскресить Вулкана.

Рай’тан несколько секунд смотрел на Нумеона, после чего направился прочь.

— Брат-капитан, — позвал он. — Как очистишь броню и оружие, зайди ко мне. Я говорил, что для разговоров еще будет время. Оно настало.

На борту «Савана жнеца» сирены достигли максимальной громкости.

По всему кораблю полыхали пожары, щиты не работали, а авгур показывал, что из доков луны, Прометея, к ним идут два ударных крейсера.

Не осталось никакой иерархии, никакого порядка. Только хаос.

Последние два Гвардейца Смерти лежали на мостике мертвые и до сих пор истекали кровью из разорванного горла и ран по всему телу. Их броня оказалась на удивление бесполезна против ножа, который вспарывал ее, словно та была из ткани, а не из прочнейшего адамантия и керамита.

После этого ни один член экипажа не осмелился встать на пути Проповедника, и тот молча удалился.

Единственным доказательством его существования был улетевший корабль. Куда корабль отправился из пускового дока, который еще работал, никто не знал, кроме его пилота.