Глядя на дверь, он на миг остановился, затем продолжил, чуть громче: «Что?! Святой Михаил! Вы что, с ума сошли?! Я только-только нашел те», кто мне хоть как-то мог помочь, а их перестреляли, как куропаток!" Он сделал паузу чуть подольше, затем сказал с раздражением: «Ну да, наврал и сейчас жалею об этом. Но я принципиально не принимаю никаких предложений, когда меня принуждают. Прежде чем согласиться, я должен знать, что не вляпаюсь ни в какую лужу…» – Пауза. – «Да, я только сейчас понял, что Пит и эти фараоны наломали дров и умыли руки. Я потерял контакт. Ваше дело придумать, как его восстановить». – Пауза. – «Да, я знаю, но за что я плачу вам деньги?»

Еще одна пауза, предназначенная для ответа несуществующего собеседника. Голос Армстронга стал тише, но был так же отчетлив: «Я прошу вас только об одном – работайте в этом направлении, от властей держитесь подальше, а результаты передавайте мне. Я должен найти эту команду, прежде чем кто-нибудь начнет действовать через нашу с вами голову». – Пауза. – «Да, вы выиграли! И предупредите своего горячего Пита, пусть держит рот на замке. А то муха влетит». – Пауза. – «Ну все, до завтра».

Армстронг протянул руку и повесил трубку. Затем откинулся в кресле и посмотрел на дверь. Лось подал голос. Очередь за волками.

Три часа спустя он все еще сидел и ждал, когда куранты вдалеке торжественно пробили полночь. Три часа – и никакой реакции.

Буду ждать, подумал Армстронг, хоть до утра. Конечно, была вероятность, что участь рыжего спугнула гиен – никто больше не хотел вести за ним наблюдение, и весь спектакль прошел впустую. Или, быть может, четыре трупа действительно представляли их главные силы – некому стало спасаться бегством или мстить. Последнюю возможность он отбросил на том основании, что фанатики объединяются в группы.

Если прослушивался и телефон, они должны были понять, что его звонок Хансену на самом деле адресован им. Хотя незаметно подключиться к линии можно было в прошлые времена, когда для связи использовали провода, но не сейчас. Скорее всего, причина задержки крылась в том, что подслушивающие не имели полномочий сменить тактику применительно к внезапно изменившейся ситуации. Жертва совершенно неожиданно согласилась сотрудничать – и это их настолько смутило, что им пришлось доложить о его повороте на сто восемьдесят и запросить инструкции. А это значит, что они могут объявиться в любое время ночи – если вообще объявятся.

Они объявились.

Резкий стук, которому не предшествовал звук шагов на лестничной площадке, раздался внезапно. Очнувшись от дум, Армстронг встал, открыл дверь и вопросительно глянул на двух человек, стоявших на пороге.

– Мистер Армстронг? – холодно осведомился первый.

– Это я.

– Простите, что мы побеспокоили вас в столь неурочный час. – Его глаза настороженно смотрели поверх плеча Армстронга. – Нам нужно с вами побеседовать. Насчет того, что случилось сегодня днем. Весьма срочно.

– Прошу. – Посторонившись, Армстронг впустил их в квартиру. Двое прошли вперед, легко, уверенно, один за другим, держа руки в карманах. Прежде чем сесть, они еще раз обежали комнату взглядом.

Закрыв дверь, Армстронг спросил:

– Полагаю, вы из полиции?

– Отнюдь. – Первый из незваных гостей недобро оскалился. – Мы представляем пострадавших, так сказать.

– То есть?

– То есть, – ответил другой, – мы наилучшим образом выражаем их интересы в данный момент.

– Вы слишком туманно выражаетесь. Кончайте загадывать ребусы.

– Эти самые слова я мог бы адресовать вам. Вы довольно долго болтали сами с собой несколько часов назад. Но при этом вы умудрились не сказать ничего. – Он, не мигая, смотрел на Армстронга, и тот заметил, что глаза у этого типа такие же голубые, как у рыжего. Правда, волосы у него были мышиного цвета. – Если вам действительно есть что сказать, говорите. Без ребусов.

– Вы, ребята, как-то небрежно обделываете свои делишки, – устало сказал Армстронг. – Доверие клиента надо завоевывать, а вы стараетесь изо всех сил, чтобы он воротил нос от вашего товара еще до того, как предложите. – Широко улыбнувшись, он надавил ладонями на поверхность стола. – Вы вторглись в мой дом в недобрый час, требуете, чтобы я все рассказал, но ничем даже не намекаете – а кто, собственно, слушает? Я не собираюсь изливать душу первому, кто скажет: «Давай!» Именно поэтому у меня не получился разговор с той троицей, которую я имел счастье видеть в полдень. Так что первым делом я желаю знать – кто вы, откуда и как вышли на меня? И мне нужны доказательства.

– Вынюхиваем, да? – ухмыльнулся в ответ один из гостей. – Изображаем исповедника, торгующего тайной исповеди? – Лицо его застыло. – Экая наглость! Да еще без свидетелей!

– Вот это-то меня и беспокоит, – чопорно согласился Армстронг. – А мы даже не женаты.

– Забавно, – отнюдь не радостным тоном произнес другой пришелец, продемонстрировав зубы. – Даже весьма. – Он посмотрел на своего приятеля, молча и напряженно сидевшего на самом кончике кресла. Обратившись опять к Армстронгу, он продолжил: – Хватит валять дурака. Вы ведь хотели поторговаться с нами. И мы догадываемся о ваших мотивах, хотя и испытываем определенные подозрения. Не в ваших интересах усугублять ситуацию. Валяйте. Чтобы съесть торт, надо откусить первый кусок. Если вы действительно хотите с нами сотрудничать, докажите это. Ставьте на стол свой торт.

– Хватит! – прорычал Армстронг. – Для загадок уже слишком поздно.

– Выкладывайте все, что знаете о ракетах девятнадцать и двадцать. – Взгляд посетителя стал вызывающим. – Если вы представите нам эту информацию, она послужит убедительным доказательством. Но если вы ее не представите…

– Говорите, – подстегнул Армстронг. – Не возражаю против крепких словечек.

– Вам не придется возражать долго, – отрезал гость. Его рука недвусмысленно скользнула в карман.

Армстронг метнулся вперед и нанес два молниеносных удара – один за другим. Он успел заметить, как противник опрокинулся навзничь, словно сбитая кегля, но на большее времени не было. Его умение двигаться столь стремительно обычно нарушало все расчеты людей, привыкших, что крупные люди медлительны, и, стараясь избежать смерти, скрывавшейся в невидимом и беззвучном луче, он доверился не разуму, но инстинкту. Он сразу понял, что оба «гостя» расположились так, чтобы держать его, Армстронга, в фокусе своих «фонарей». Быстрый прыжок назад или в сторону мог бы спасти его, даже если кнопку уже нажали.

Поэтому он передвигался туда-сюда вокруг стола, даже когда второй тип не двигался. Рука бандита сжимала «фонарь», смертоносный раструб смотрел Армстронгу в лоб, и единственный его шанс заключался в том, чтобы не попасть в фокальную плоскость. Изловчившись, Армстронг ударил противника по руке, промахнулся, ударил снова, теперь уже удачней. Тот пошатнулся, выругался, выронил «фонарь» и взмахнул другой рукой, в которой мелькнуло что-то голубое.

Нужны ли эти двое ему живыми, раздумывать было некогда, и Армстронг почти с сожалением коротко двинул противника на дюйм выше переносицы. Тот впечатался головой в стену и сполз вниз. Армстронг разжал ему пальцы, и голубой предмет, упав на пол, тут же разбился на кусочки, выплюнув целый сноп горящих искр.

Несколько мгновений Армстронг стоял, созерцая этот маленький вулкан на полу, но вдруг тот зашипел, как локомотив, и в потолок ударил столб пламени. Комната сразу наполнилась жаром, и Армстронгу пришлось отступить.

Спрятав оружие, он поспешил на лестницу, краем глаза заметив, как за его спиной занялся огнем край стола. В квартире на верхнем этаже никого не оказалось, и, выбежав на улицу, он вызвал пожарных из ближайшего автомата.

Через несколько минут улицу запрудили пожарные и полицейские машины и просто зеваки. Полуночная толпа, сбившаяся в кучу и гудевшая, как пчелиный улей, была идеальным прикрытием и для банальных карманных воришек, и для более крупной рыбы, плавающей с «фонарями», но, чтобы устроить в такой аудитории поголовный обыск, понадобилась бы не одна бригада полицейских. Торчать тут Армстронг не собирался – это было бы неблагоразумно; умнее уйти, пока путь свободен.