А самого Виктора Васильевича Фонарского я раньше не видел. Третий таможенный чин Северо-Запада оказался маленьким, невзрачным, лысым мужиком. Чем-то он неуловимо напоминал опарыша. Но - умен. Это бесспорно. Хитер, проницателен. Это тебе не Мамкин.
А потом был обязательный кофе.
И хороший, обстоятельный рассказ о таможне. Говорил Виктор Васильевич хорошо, толково, по существу. Я слушал, кивал и пытался понять: что же ему от меня нужно?
- А главная проблема, Андрей Викторович, это, разумеется кадры. Вы меня понимаете?
Конечно, - киваю я, - кадры.
- Кадры... Мы, конечно, организация серьезная. С улицы к нам на работу не попадешь. Все люди проходят очень строгую проверку. Но, тем не менее, бывают и у нас проходимцы. Да, такова реальность.
Фонарский сокрушенно покачал головой. Если бы в ящике моего письменного стола не лежала синяя пластиковая папочка с несколькими бледными ксерокопированными листочками, я бы поверил в искренность Виктора Васильевича. Интересно, сколько вы наварили на той операции? И сколько хотите наварить на следующей?
- ...такова реальность. Но мы своих негодяев вычисляем сами.
- Да, любопытно. Может быть, дадите какие-нибудь материалы?
- Конечно, Андрей Викторович, о чем разговор? Мы не боимся выносить сор из избы. Вот, пожалуйста.
Свежий пример. На прошлой неделе выявили супостата. Сейчас готовим материалы для передачи в органы.
Фонарский нажал кнопку на селекторе и сказал секретарше:
- Надя, передай Павлу Степановичу, чтоб зашел ко мне с материалами на Горбунова. Срочно.
- Павел Степанович Семенов - мой помощник, - добавил Фонарский для меня. "Семенов страшный человек, - сказал вчера Алексей. - Убийца".
Через минуту в кабинет вошел крепкий, подтянутый мужчина лет сорока.
Отличный костюм, безукоризненно начищенные ботинки, галстук в тон сорочке. И - перебитый нос. И фигура, и нос, и манера двигаться безошибочно выдают бывшего боксера. Он быстро, уверенно прошел по сияющему паркету и положил на стол Фонарского темно-коричневую папку.
- Это не мне, Степаныч, - сказал третий человек в таможне. - Это нашему гостю. Познакомьтесь, кстати. Это - мой помощник Павел Степанович Семенов. А это известный журналист и писатель Андрей Викторович Обнорский. Он же Серегин. Звезда, можно сказать...
Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие Семенова было сильным, крепким. Он улыбнулся, сказал что-то типа: приятно... весьма приятно, - и передал мне папку. Маленькие бесцветные камушки на его запонке метнули искрящиеся лучи. Мать честная! Неужели бриллианты?., очень... очень приятно... Страшный человек, сказал вчера Алексей. Убийца.
Я раскрыл папку. С первой страницы на меня смотрел Алексей. Но на фотографии он был значительно моложе. ...Два-три месяца, Андрей, я, скорее всего, не проживу...
- Вы так смотрите пристально, - негромко сказал Семенов. - Вы знакомы?
- Что? А... нет. В первый раз вижу этого Горбунова.
- А мне показалось: вы знакомы.
- Пока нет, - ответил я. - Но, думаю, придется познакомиться.
- А вот это на данный момент затруднительно.
- Почему?
- Да этот гусь скрывается. Глупо, конечно, деваться-то ему некуда. Но... такова реальность.
- Что же он натворил?
- А вы познакомьтесь с документами. Павел Степанович, если что-то непонятно, пояснит...
Папочку я изучил за двадцать минут. Поработали они неплохо... Если этим бумагам дать ход, то Алексей Горбунов гарантированно и надолго попадает за решетку. Неплохо они поработали. Только вот ходу этим бумагам они пока не дали. Понятно... у них одна папка, у Алексея другая. Невыгодно им его сажать. Выгодно поторговаться, совершить обмен. Бартер, так сказать.
- Так что, как видите, Андрей Викторович, мы открыты для сотрудничества в самых широких аспектах. И в информационном, так сказать, плане, и в иных отношениях.
- Это в каких иных отношениях?- вяло поинтересовался я.
- Ну, например... в плане спонсорской помощи прессе, - веско произнес Фонарский. - Мы таможня. У нас возможности не беспредельны, но велики... Мы бы могли организовать вам компьютеры из конфиската. Оргтехнику.
Ишь ты! Спонсорскую помощь, говоришь? Компьютеры - это, конечно, здорово. И оргтехника - здорово.
Но... я делаю морду утюгом и наивно спрашиваю:
- А это, извините, законно?
- Андрей Викторович, - весело произносит Фонарский, - нельзя же быть буквоедом. Закон не догма, а руководство к разумному компромиссу.
- О, позвольте я запишу, - говорю я, - блестящий афоризм. Вот только я почему-то очень боюсь компромиссов. Один раз пойдешь на компромисс, другой...
- Полностью с вами согласен, Андрей Викторович, - горячо поддерживает меня Фонарский. Семенов тактично улыбается. - Полностью с вами согласен, разделяю вашу позицию. Про компьютеры я от чистого сердца... так что подумайте.
- Спасибо. От чистого сердца - это дорогого стоит, - говорю я проникновенно. На меня смотрят внимательно.
- Дело-то общее делаем, Андрей Дмитриевич.
- О, да. Дело общее.
Затем меня провожают до выхода. И заверяют в полном и глубоком уважении, в понимании и еще в чем-то...
Я прижимаю руки к сердцу и тоже говорю о сотрудничестве, о понимании, об ответственности.
- Да, кстати, - оборачиваюсь я в дверях. - А запонки у вашего помощника...
- Что - запонки?
- Они что, с настоящими бриллиантами?
Фонарский делает удивленное лицо. Фонарский весело и заразительно смеется. Фонарский подмигивает и тихонько говорит мне:
- Вы меня удивляете. Конечно, с настоящими.
Я выхожу и чувствую спиной его внимательный взгляд. Значит, все-таки Алексей. Приглашали меня для беседы об Алексее Горбунове. Интересно, что они знают? Скорее всего, знают они немного... Но, тем не менее, знают. Возможно, сам Горбунов что-то брякнул. Типа: я знаю про ваши аферы и обращаюсь в прессу. Может быть, даже сказал, к кому именно. Вот они и решили подстраховаться. Спонсорская помощь, говоришь? От чистого сердца? Ну-ну...
Вечером снова нарисовался Василий Петрович Васнецов. Зачастил чего-то Вася. Но в этот раз он по делу.
- Сделал, Василий Петрович?
- Конечно... заяц трепаться не любит. Все как договаривались. Держи.
И Василий возвращает мне портативный диктофон, которым я оснастил его утром. Незаменимая машинка, когда хочешь произвести скрытую запись. А в нашей работе такие ситуации иногда случаются.