Я вышла на улицу. Было отвратительно холодно. Несколько минут я безуспешно боролась с зажигалкой, которая гасла на ветру, а когда наконец прикурила, передо мной резко затормозила красная "вольво". Дверца распахнулась, и я услышала голос Вронского: "Садитесь, Валечка!" Если бы не мерзкая погода, я никогда не приняла бы его приглашения.

Василий Петрович был настроен меланхолично.

- Ну как, вам удалось что-нибудь выяснить?- спросил он.

- Ничего такого, из чего я могла бы вылепить ваш светлый образ,ответила я.

- Я не имею никакого отношения к этому пожару, и мне же приходится оправдываться,- горестно вздохнул Вронский.

- Почему вы не сказали мне, что звонили Обнорскому?- взвилась я.

Вронский промолчал, и в его молчании было что-то тревожное. Я вспомнила слова Бахтенко и почему-то испугалась.

- Остановите машину!

- Что с вами, Валя? Я что, похож на похитителя? Взгляните, что творится на улице, или вы хотите простудиться?

- Куда мы едем?- спросила я, успокаиваясь.

- А куда бы вам хотелось?- поинтересовался Василий Петрович.

- В Агентство или к ближайшей станции метро.

- Я довезу вас до дому,- сказал Вронский. Озеро Чад сегодня явно не входило в его планы.

В салоне "вольво" было тепло и уютно.

Из динамиков слышалась негромкая музыка. Я зажгла сигарету, и моя тревога рассеялась окончательно. Машина постоянно попадала в пробки, она то ползла, как черепаха, то легко и стремительно вырывалась из плена. Вронский по-прежнему молчал, а я внимательно наблюдала за работой "дворников", которые неутомимо очищали стекло от тут же налипающего снега.

- Я говорила с Грустновым,- наконец прервала молчание я.

- И что?- мрачно спросил Вронский.

- В банке считают, что вы - вор.

- Бред!

- Они говорят, что если появятся документальные подтверждения растрат, они могут заявить об этом в милицию.

- Вряд ли,- я поразилась спокойствию Вронского,- они не будут ничего делать.

- Почему?

- Потому что... Потому что деньги в основном давались налом - в чемоданчике. Не думаю, что они захотят об этом рассказывать в милиции или прокуратуре.

- Кому выгодно обвинить вас в поджоге?

- Грустнову,- четко ответил Вронский.- Он всегда мечтал стать главным редактором. Я уверен, это он распространял в банке слухи о том, что в "Сумерках" воруют. И о том, что главный вор - я.

А теперь, когда случился этот пожар, он сделает все, чтобы все думали, что это именно я поджег редакцию, заметая следы.

- А куда исчезали деньги, которые давал газете банк?

- Никуда они не исчезали. Мы их тратили. На производственные нужды: типография, знаете ли, бумага, зарплата опять-таки.

- Говорят, зарплаты в "Сумерках" были просто мизерные.

- Так денег на большее не хватало...

Мы опять замолчали. Убаюканная равномерным движением машины, я погрузилась в некое подобие нирваны. Разговаривать не хотелось.

Наконец "вольво" остановилась.

Прежде чем выйти из машины, я сурово спросила Вронского:

- Скажите честно, вы воровали?

- Нет,- твердо и, как мне показалось, искренне ответил Вронский.

- Поклянитесь!

- Клянусь!

- А что такое ООО "Марта"?

- "Марта"...- Вронский задумался.- Что-то знакомое. По-моему, Лейкин упоминал как-то что-то похожее.

- Кто такой Лейкин?

- Коммерческий директор такой у меня. В смысле в "Сумерках". Очень способный молодой человек. Финэк закончил...

Я сухо попрощалась с Вронским и вышла. Но дойти до дома мне не удалось. На моем пути неожиданно оказался бандитского вида верзила в куртке с капюшоном.

Сомкнув на моем запястье стальные пальцы, он затащил меня в стоящую с заведенным мотором "девятку". Не знаю, почему, но я не кричала. Я сидела молча рядом с верзилой и думала только о том, какая гадина Вронский - он же фактически сдал меня этим бандитам. Специально повез домой... Минут через десять я вдруг осознала, что не понимаю - зачем? Зачем Вронскому отдавать меня этой братве? Я же ничего ему не сделала. Я же ничего не знаю...

Машина заехала в какой-то двор и остановилась. Только в лифте верзила наконец отпустил мою руку, и я успела заметить, что он хоть и бандит, но симпатичный.

Дальнейшие события напоминали полную фантасмагорию. Дверь в квартире на шестом этаже открыл Бахтенко. Он молча посторонился, придерживая огромного рыжего с белым бассета, который бросился к нам с хриплым лаем. Увидев Женю я вздохнула с облегчением и подумала, мое убийство с последующим расчленением в его присутствии не состоится. Мы чинно разделись и прошли в комнату, где царил идеальный порядок, а количество книг вызывало законное уважение. Около дивана на низком стеклянном столике стоял коньяк, минералка и раскрытая коробка конфет.

- Садись,- предложил Бахтенко.

- Ты всегда приглашаешь гостей подобным образом?- не выдержала я.

- Это не мой дом,- хмуро ответил Женя.

- А чей?

Мой вопрос повис в воздухе, и тут же разрешился сам собой. Потому что в комнату вошел человек, при виде которого я невольно вздрогнула. Это был начальник отдела расследований Бюро региональных расследований - Виктор Эммануилович.

- А, Валечка, здравствуйте!- загнусавил он, весьма довольный произведенным эффектом.- Сколько лет, сколько зим! А ловко вы меня тогда облапошили.

Ведь я чувствовал, что неспроста вы появились у нас в Бюро. Но каюсь провели старика. Читал, читал в "Явке с повинной" ваше, с позволения сказать, расследование. Написано ловко, я бы даже сказал неплохо, вот и Женечка подтвердит,- кивнул Виктор Эммануилович на Бахтенко, который стоял, прислонившись к дверному косяку.- Только теперь, Валечка, должок за вами, а долги платить нужно, так ведь, или вас Обнорский иному учит? Что же вы молчите, словно аршин проглотили, или я не прав?

- Чего вы хотите?- спросила я, чувствуя предательский звон в ушах и отчетливо сознавая, что влипла.

- Покажите мне бумаги, которые вы забрали в "Сумерках".

- А если я откажусь?

- Мы ведь можем и сами их забрать.

Но мы люди демократичные, любим, чтобы все было добровольно.

Я гордо молчала.

- Не хотите добровольно. Ладно. Женечка,- обратился Виктор Эммануилович к Бахтенко,- принеси, пожалуйста, сумочку нашей гостьи.