- Что скажешь, беспощадный и справедливый?

- Все то же, Беатрикс. Имена, имена и еще раз имена. Я задавал вопросы об Оссарге, не могу сказать, чтобы совсем без толку. Но там еще рыть и рыть. Из одного покушения получается два дела - одно о заговоре, другое о мятеже.

- Ну и с Богом. Когда, скажи, мы боялись крови?

- Никогда, Беатрикс.

- Вперед без всяких сомнений, мой рыцарь! Он подумал, что можно удачно перевести разговор в нужное ему русло.

- Ах, ваше величество, я больше недостоин называться вашим рыцарем и носить титул вашего дворянина. Я достоин участи несчастного Алли.

- Как так? - Беатрикс поняла, что он шутит, и ждала продолжения.

- Видите ли, я совершил нечто ужасное. Я вам изменил.

- Да? Позор! Каким образом?

- Я... во-первых, совратил Лээлин Аргаред.

- Кого? - Беатрикс сначала удивилась, потом негромко засмеялась. Какое чудовищное вероломство! Как тебе это удалось?

- Ох, вот тут и кроется вся глубина моего падения, - нарочито серьезно отозвался Ниссагль. - Я заставил ее мне отдаться, пообещав ей, что непременно спасу Эласа.

Беатрикс продолжала смеяться, жмурясь и вертя головой на песцовой подушке из стороны в сторону.

- Надеюсь - ты - не - будешь - этого - делать! - сумела она выдавить в перерывах между спазмами смеха.

- Разумеется, не буду. Иначе я бы вам не рассказал.

- Она тебе хоть нравится?

- Мне? Нисколько.

- Так зачем же ты ее?..

- Из природной вредности. Но это еще не все. Поскольку она моя любовница, я повсюду таскаю ее с собой, одеваю во что хочу, то есть ты знаешь мой вкус в платья с воротами до пупа и задницы, такие даже на улице Куок не носят, вожу в открытых носилках, представляю моей подружкой - и она всему подчиняется. А что ей остается?

- Может, ты на ней даже женишься? Я была бы посаженой мамой ребеночку.

- Э, Беатрикс, так не смешно! В конце концов я ее за что-нибудь арестую. И буду пытать. Прекрасное завершение ее хитроумного плана, не так ли?

- Знаешь, Гирш, мы, пожалуй, можем отдать ей Эласа. Но предварительно ты потрудишься над ним так, что он до конца жизни и встать-то не сможет. А потом, сделав ей трех-четырех детей, ты на ней женишься.

- Почему ты непременно хочешь меня женить?

- Страсть всех вдовушек. Когда у самой не ладится, хочется, чтоб другим везло.

- Да в гробу я видел на ней жениться!

- Ладно, я просто так болтаю. Но ты мне ее представишь. Как свою подружку. И мы вместе учиним что-нибудь забавное.

Глава четвертая

МЕРЗОСТЬ ЗАПУСТЕНИЯ

Эмарк Саркэн спешил. Он спал раз в двое суток, пока скакал через Равнины, оставляя за собой корчмы, богатые села и притихшие замки. На постоялых дворах всегда было полно черных рейтар. Приходилось все время держаться в тени, слушая их разглагольствования о том, какому своднику лучше продавать осиротевших девушек, с каким нотариусом проще сговориться насчет опекунской грамоты, какой судья меньше возьмет и лучше рассудит, если всполошатся, чего доброго, родственники. Эмарк слушал, пряча лицо в тень. Он не старался запомнить плебейские имена сводней, работорговцев, законников. Не это было сейчас главное.

Главное - это перехватить Окера, когда он будет возвращаться из Этара. Один ли, не один ли. Перехватить, сказать ему, что случилось в Эманде, пока он странствовал по Извечному лесу. Только не опоздать бы. Только бы не опоздать. Ведь не только Этарет ждут Окера. Его и Ниссагль ждет не дождется. И поспеть надо к Первому камню (который вообще-то последний, поставленный там, где Этарет вышли из Леса) раньше черных рейтар.

На последней дорожной станции вышла задержка - свежего коня не оказалось, и пришлось ждать, когда отдохнет тот, на котором он приехал. Впрочем, здесь было не опасно - рейтары даже на дороге не встречались, тогда как на Равнинах они ездили целыми отрядами по всем проселкам. Дорога мощеная здесь кончалась, начинались две обычные: одна вела налево, к полузаброшенным приморским крепостям (изредка наезжали оттуда хмурые офицеры с донесениями за пять-десять лет); другая поворачивала в край лесных аббатств, к городку Сарч, что стоял как раз на месте того первого городища, к которому вышли из Леса Этарет. Оттуда приходили паломники в черных рясах, приезжали на телегах торговать селяне-лантары, широкоскулые светлоглазые молчуны, обитавшие на хуторах вдоль широкой заросшей реки Ланты. Двое как раз были на станции, удачно все продали и возвращались домой. Эмарк, глядя, как они с удовольствием цедят "Омут", подумал, что это, наверное, лучшее из человеческих племен.

- Позвольте к вам подсесть. Одинокому путнику дорога не в радость. Он подошел к их столу с кружкой. Они молча, улыбаясь, закивали и потеснились.

- Вы из Сарча, добрые люди?

- Оттуда.

Он глотнул "Омута". Напиток был мягкий на вкус, не горчил почти. В Хааре другой.

- Скажите, не проходил ли через Сарч в сторону Леса путник? Высокий, светловолосый, мог быть в зеленом, плаще и с мечом.

- Проходил такой.

- Когда?

Селяне, подумав, назвали точно, сколько месяцев назад.

- А обратно он не возвращался?

- Не видели.

- Давно вы из Сарча?

- С месяц.

- А Тайная Канцелярия в Сарче есть? - "Не надо бы так спрашивать!" спохватился он, но хуторяне, судя по всему, не страдали излишней подозрительностью. Они, кажется, даже рады были беседе с новым человеком.

- Это что - Тайная Канцелярия? Воины в черном?

- Ну да, воины и чиновники. Есть они у вас?

- Нет, у нас их нет. У нас нет злых людей, и королева не шлет к нам воинов. Мы сами судим. Или ходим к монахам, они судят.

После "Омута" разговор пошел легче. Да и корчма была хорошая, чистая, пахла едой и молоком, а не мочой и навозом с грязных сапог, как большие подворья на Равнинах. Вечерело, и хозяин закрывал окошки, чтобы не тянуло холодком.

Лангары уехали еще затемно, Эмарк - с рассветом. К середине дня он их догнал - мог бы и быстрее ехать, но коня надо было беречь - дальше подворий до Сарча вовсе не будет. Разве только хутора - но на всякий ли пустят незнакомца с мечом? Даже самые добрые хозяева побоятся.

Земля изменилась. Холмы вовсе пропали, замков не было видно, появились перелески, маленькие озерца, речки с ракитами вдоль берегов. Стад больших не было - коров по пять пасли дети, одетые, как взрослые, а подростки объезжали коренастых сивых коней, девочки смотрели за козами. И дышалось почему-то легче. Наверное, Этар был близок. Или попросту оглядываться не приходилось. Ни одного черного плаща не мелькнуло за поворотом. Навстречу изредка попадались только телеги да монахи с посохами, в коротких дорожных рясах из небеленой холстины.