Ознакомившись с тем, что едят и пьют в элитных ресторанах, я решила позвонить Скрипке.

- Привет, Горностаева! Ты куда пропала?- спросил Алексей.- Я тебе целый день звонил.

Отметив про себя этот отрадный факт, я сказала ему, что пребываю в пятизвездном отеле на берегу Средиземного моря.

- Ну и как тебе там?- поинтересовался Скрипка.

- Прекрасно. На ужин подавали фуа гра и белое "Шардонне".

- Фуа что?- не понял он.

- Ты исключительно дремучий тип!- возмутилась я.- Фуа фа - это жареная гусиная печенка под соком из свежих лесных ягод.

- Ясно,- сказал Алексей.- Я, пожалуй, навещу тебя в этом райском уголке, если ты скажешь мне, где он находится.

- Так и быть,- засмеялась я и сообщила ему название пансионата.

***

Утром меня разбудил легкий шум дождя.

Я вышла на лоджию. Небо было пасмурным.

Внизу, накрывшись зонтами и куртками, тянулись к столовой отдыхающие. "Вот и кончилось лето",- подумала я, спускаясь к завтраку и досадуя, что не догадалась взять зонтик.

Около столовой на скамейке-качелях сидела женщина. Она проводила меня взглядом-улыбкой, и лицо ее показалось мне знакомым. Я тщетно пыталась вспомнить, где я могла ее видеть, но, кроме того, что она, возможно, была одной из посетительниц, которых принимала в "Золотой пуле" Агеева, мне ничего не приходило в голову.

Завтрак был скучным. Вместо фуа фа подали кусочек зеленоватого омлета, две лопнувшие сосиски и чай с привкусом питьевой соды (Агеева рассказывала, что когда они в период расцвета стройотрядовского движения ездили проводниками на поездах дальнего следования, то, экономя на пассажирах, добавляли в чай соду - от этого заварка становилась темной, насыщенной).

Соседи за столом тоже попались скучные.

Ребенок, младший член молодой супружеской семьи, капризничал и плевался омлетом. Два молодых парня были мрачными и прыщавыми. Интересно, вот Завгородняя в такой хилой компашке нашла бы себе объект для внимания?

К счастью, небо прояснилась, и я собралась загорать. Выходя из корпуса, снова увидела женщину, которую встретила утром. Она сидела на поваленном стволе сосны и, заметив меня, чуть кивнула головой. Я ничего не понимала, потому что готова была поклясться себе, что никогда прежде не видела эту женщину. И все же она откуда-то меня знала.

Женщина отложила в сторону сумку с рукоделием: тонким крючком она вязала какое-то воздушное бежевое кружево.

- Здравствуйте! снова улыбнулась она.- Вы меня не узнаете? Помните Александро-Невскую лавру, очередь к мощам Пантелеймона-целителя?

И тут я наконец вспомнила. Ну конечно, это была та самая женщина с маленькой складной скамеечкой, которая помогла мне тогда отыскать свое место в очереди. Очередь двигалась крайне медленно, и люди в ней постоянно менялись. Отлучившись на некоторое время, чтобы перекусить и позвонить своим, я уже не узнавала никого, кто стоял рядом, и совсем было отчаялась, когда услышала голос: "Вы стояли вот здесь".

Отправляясь в тот день в Лавру, я не надеялась на какое-то конкретное чудо. Это была совсем другая потребность, которая не имела ничего общего с просьбами. Я вспомнила миг, ради которого мы 14 часов стояли в очереди. На секунду, не более, ты прикасаешься к драгоценной реликвии, и мощная волна вздымает тебя вверх, а сердце мгновенно заполняется радостью.

- Вам помогло?- спросила женщина.

Этот вопрос заставил меня смутиться.

- А вам?- спросила я.

- Я просила здоровья,- грустно улыбнулась она и указала на палочку, стоящую рядом со скамейкой.- Да вы садитесь.

Мою собеседницу звали Нина Викторовна. На вид ей было лет 60 или чуть меньше.

Светлый костюм, собранные в узел каштановые волосы, чуть тронутые помадой губы - во всем ее облике не было ничего запоминающегося. "Интересно, каким чудом она сумела запомнить меня?" - недоумевала я. Нина Викторовна словно почувствовала мой вопрос.

- Я всю жизнь проработала в школе, поэтому у меня профессиональная память на лица.

- И что вы преподавали?- спросила я, чтобы поддержать разговор.

- Историю.

История никогда не входила в число моих любимых предметов, скорее, напротив - она казалась мне скучным нагромождением дат.

Но признаться в этом сейчас я не решилась.

- Жизнь человека кажется подчас бессмысленной; отдельные поступки, мысли, слова - все это напоминает спутанную, изнаночную сторону ковра, узор на котором можно разглядеть только с лицевой стороны.- Нина Викторовна мягко провела рукой по воздушному кружеву.- Так вот, история всегда была для меня способом увидеть другую сторону вышивки или кружева, и этому я пыталась учить своих учеников.

- И вам это удалось?- спросила я, жалея о том, что мне в свое время не повезло с учительницей истории.

- Лучше сказать, удавалось,- поправила меня она.- Вы знаете, Валенька, среди моих учеников есть и такие, которыми по праву можно гордиться.

- Не иначе, как вы учили Владимира Путина,- усмехнулась я.

- Нет, Путина не учила, но начальник Ревизионной палаты Северо-Западного федерального округа Карачаевцев - мой ученик.

Я хотела было сказать, что Карачаевцев - личность скорее одиозная, чем вызывающая уважение, но, взглянув на собеседницу, осеклась:

- Как он учился?

- Средне,- сказала она.- Звезд с неба не хватал, особой популярностью у одноклассников не пользовался. Но мне всегда было обидно за этого мальчика, я чувствовала, что он интереснее, глубже, чем кажется.

- Особенно, когда в качестве полковника КГБ пытал диссидентов,- не удержалась я.

- Не пытал, а допрашивал,- возразила Нина Викторовна.- Ведь нельзя же верить всему, что сегодня пишут в газетах. Вот, полюбуйтесь,- она извлекла из полиэтиленового пакета свежий номер "Вариации",- сколько гадостей льется на голову Карачаевцева, а главное - все неправда.

- По-вашему, он правильно сделал, что забрал под свою резиденцию Дворец бракосочетаний?

- Так ведь должен же быть у начрева достойный офис!- изумилась она и, переводя разговор на другую тему, спросила: - А чем занимаетесь вы?

После всего услышанного я не смогла заставить себя сказать правду и выбрала первое, что пришло мне в голову: