Не ведая о том, что произошло, Дэчема увидела в этой шапке, странным образом висевшей на середине реки, несомненное подтверждение гибели Гараба… Древние суеверия и угрызения совести, испытанные женщиной в Лхасе, с новой силой ожили в ее измученной душе. Мечта, ради которой она себялюбиво пожертвовала своими родными, сбылась, но за ее грех пришлось расплатиться человеку, которого она любила.

Только ради нее Гараб затеял паломничество в Лхасу. Если бы он вернулся в свое стойбище, то и по сей день был бы могущественным богатым вождем. В Лхасе ему пришлось ломать кощунственную комедию перед Далай-ламой. Но Всеведущего не удалось одурачить. Он разгадал подлинную сущность самозваного купца и происхождение привезенных им даров. В то время как Гараб воображал, что хитростью снискал святое благословение, возмездие за обман не замедлило последовать: его стада стали добычей китайских солдат, а теперь и самого Гараба постигла печальная участь.

Именно она виновна, вдвойне виновна в его гибели. Ей надо было настоять на том, чтобы Гараб шел один. Как знать, не ее ли присутствие вызвало у солдат подозрение? Она должна была упросить Гараба позволить ей переодеться монахиней, как советовал Горэн. О! Почему она отказалась остричь волосы?! Из-за того, что она не желала идти на жертвы и уродовать себя, Гараб и взял ее с собой.

Ее волосы… Теперь Дэчема их ненавидела. Мужчина ее мечты, любовник, при одном приближении которого ее тело начинало трепетать, отважный предводитель, ради которого она хотела быть красивой, погиб. Теперь ей незачем быть красивой, и она должна отрезать проклятые волосы. Ни один мужчина не притрагивался к ней до Гараба, и никто не дотронется до нее после него. Она уйдет в монастырь!

Дэчема то садилась и принималась плакать, закрыв лицо руками, то шла, не разбирая дороги, натыкаясь на деревья и скалы, то падала на колени в грязь. Внезапно она приняла решение. По тибетскому обычаю женщина носила в чехле, привязанном к поясу, свой столовый прибор — две палочки и длинный узкий нож. Схватив нож, опа принялась яростно кромсать свои волосы. Волосы были густые, а лезвие ножа от долгого употребления притупилось. Неистово размахивая ножом, Дэчема как попало срезала длинные черные пряди, которые падали к ее ногам. Через несколько минут ее голова приобрела ужасный вид: местами она была острижена почти наголо, местами ее покрывали остатки волос разной длины.

Закончив этот скорбный труд, Дэчема подобрала свои локоны с земли, связала в пучок и, размахнувшись, бросила к утесу, где висела забрызганная пеной шапка разбойника.

— Тебе, Гараб, моя любовь… моя жизнь!

Жертвоприношение свершилось. Ледяной холод пронизывал тело Дэчемы. Возбуждение прошло, и слезы медленно текли по ее щекам. В последний раз взглянула она на вымокшую бесформенную шапку, которую со злобной настойчивостью встряхивал неожиданно поднявшийся резкий ветер. Дэчема протянула к шапке сложенные руки и совершила перед ней три торжественных ритуальных поклона, словно в храме перед статуей божества; затем она вошла в лес, где уже сгущались сумерки.

Висевшая на краю скалы шапка Гараба упорно держалась под ударами воды и ветра, не желая падать.

Поздним вечером Дэчема постучалась в дверь одинокой фермы. Открывшая дверь женщина отшатнулась в испуге, едва не приняв девушку за демона. Одетая в грязное, еще сырое платье, обезображенная стрижкой женщина нисколько не походила на прежнюю красавицу, околдовавшую Гараба.

Чтобы объяснить свое странное появление, Дэчема придумала легенду. Она рассказала фермерше, что отправилась в паломничество вместе с отцом. Не зная местности, они попали в половодье, и старик утонул в реке.

Эта история казалась правдоподобной. Путники нередко гибнут в Тибете при разливе рек. Дэчема намеренно исказила факты, так как не желала, чтобы тело ее друга было изуродовано. «Если солдаты узнают, — думала она, — что молодой человек, которого сопровождала женщина, погиб при переходе реки, они признают в нем всадника, убившего одного из них, и если они к тому же удостоверятся, что беглец не кто иной, как Гараб, то отправятся на поиски трупа, чтобы отрубить ему голову. Местные жители, услышав, что за голову разбойника обещана премия, также примутся разыскивать его тело».

Итак, трудно было придумать лучшую сказку. Но почему тогда волосы странницы были острижены подобным образом?

— Я дала обет, чтобы мой отец обрел счастливое возрождение в Западном крае Великого Блаженства (Нуб Дэвачен), — ответила Дэчема. — Поэтому и отрезала свои волосы. Я собираюсь уйти в монастырь.

Такая любовь к отцу растрогала фермершу.

— Вы не замужем? — спросила она. — Я вдова, — печально ответила Дэчема.

— Такая молодая! Какая жалость! И ваш отец только что утонул! Да, вы правильно делаете, что обращаетесь к религии. Этот мир состоит из одних страданий, но Будда указал нам дорогу, которая ведет к блаженству.

Высушив одежду и съев миску супа, измученная Дэчема уснула.

На рассвете она покинула ферму, получив на дорогу немного еды, и направилась к ближайшему женскому монастырю, о котором рассказала ей накануне хозяйка. До него можно было добраться всего лишь за день.

В тот же вечер Дэчема поведала настоятельнице монастыря историю о своем мнимом паломничестве и гибели отца и вручила ей для продажи украшения, которые хранила под платьем.

Часть вырученной суммы она решила отдать монастырю, а остаток должен был пойти в уплату за лампады, которые ей предстояло жечь на алтаре, якобы ради блаженства отца в загробном мире, но на самом деле в память о Гарабе.

На следующий день голова Дэчемы была обрита, и восемь дней спустя она стала послушницей.

Сосалинг — внешне ничем не примечательный монастырь, расположенный на зубце горы, возвышающемся над долиной. В нем совсем нет того высокомерия или гордой отрешенности, какими отличаются многие ламаистские обители, воздвигнутые на заоблачных верхах. Огромные створки величественных ворот его внешней крепостной стены были некогда расписаны яркими красками, среди которых преобладали красный и зеленый цвета; за долгие годы лики мифических существ, изображенных художником, давно отправившимся в иные миры, потускнели и облупились, и во многих местах проглядывает потемневшее и потрескавшееся дерево. Запустение, бесхитростно предстающее перед глазами каждого, кто входит в монастырь, придает обители гостеприимный и добродушный вид.

Однако чувство безопасности, которое испытывает чужеземный странник, приближаясь к Сосалингу, ослабевает, только он входит в старые обветшалые ворота. Человек оказывается во дворе, застроенном с одной стороны массивными зданиями из темно-серого камня. Прямо перед ним воздается высокая стена второго крепостного вала с узкими низкими воротами, расположенными в противоположном от тяжеловесных построек углу. Когда ворота открываются, ниша, которая находится в нескольких шагах позади ворот, позволяет разглядеть внутренний двор второго пояса укреплений. В постройках у ворот размещается больница. За второй стеной находятся храм и жилища монахов, но большинство больных, которые лечатся в Сосалинге, не могут их увидеть. Название монастыря означает «место, где исцеляют». Целители обитали здесь с незапамятных времен, они использовали древнюю религию — вид шаманизма с примесью магии для посвященных наивысшей ступени; приверженцы этого учения именуют себя бон-по.

По преданию, основал эту обитель врачевателей-китаец, который поселился здесь более тысячи лет тому назад, но некоторые утверждали, что китайский маг по сей день обитает в Сосалинге незримо для всех, кроме нескольких избранных учеников, также наделенных необычайным долголетием и столь же невидимо для простых смертных, живущих в монастыре.