состоит в том, что я должен верить в то, что мне кажется истинным, если только не будет какой-то

достаточной причины, чтобы опровергнуть это. И вот такая картина в соответствии с этим принципом

является неадекватной, если мы принимаем принцип когнитивной достоверности.

Но есть даже еще худшая проблема, которую я называю проблемой №2. Она представляется еще более

затруднительной в решении. Если сознание не оказывает влияния на мое тело, если оно не оказывает

влияния на мой мозг и нервную систему, то предполагается, что я должен поверить в то, что это всего

лишь некий вторичный продукт, который является побочным эффектом действий и функций моего тела.

Почему же тогда я должен верить, что эта деятельность вообще соприкасается с реальностью? Этот

аргумент поднял философ в американском университете Нотердам – Алвин Плантинга. Он голландец по

происхождению, несмотря на американское гражданство. Он указал, что если бы эта картина была

истинной, тогда имело бы значение какое-то состояние сознания. Если мозг сам выполняет всю работу, то он помогает вам выживать, и если вести картину эволюции и объяснять с помощью эволюции

деятельность мозга и нервной системы, то какая разница и какое значение имеют акты сознания? Если

сознание не имеет обратной связи с деятельностью нервной системы и мозга, то какое значение имеют

эти акты сознания? Если сознание имеет влияние, тогда я должен правильно мыслить, а иначе я не

выживу. И если я умру, тогда, конечно, сознание имеет значение. Но если сознание не способно менять

что-то на физическом уровне, тогда всё, что имеет значение, это лишь подсознательное

функционирование, не осознаваемое функционирование нервной системы и мозга. Мы можем быть в

совершенно другом мире, – совершенно не в таком мире, в котором живут наши тела. То есть я

физически могу находиться в болоте, сражаться с аллигаторами, но у себя в уме я преподаватель, сижу в

классе со студентами и преподаю философию. И если вот такой разрыв существует между актами

сознания и функциями нервной системы и мозга, тогда действительно эта картина допустима. И с

эволюционной точки зрения это загадка. Она непонятна совершенно, ее никак не объяснить. И эта

теория соответственно становится намного менее правдоподобной.

Итак, вот по этим причинам у нас здесь возникает трудность. То есть, если вы натуралист, вы должны

воспринимать акты своего сознания как некую иллюзию. Однако, если вы верите в Бога и

воспринимаете сознание именно так, как вы его воспринимаете естественно, – то да, мой мозг

производит изменения, и мои мысли и акты сознания производят изменения. Но с другой стороны, мы

видим людей, на которых влияет состояние мыслей в их сознании, когда они принимают определенные

решения. Это аргумент №1, который, как я думаю, является проблемой для натурализма.

Приведу в этой же области второй аргумент. Он относится к понятиям объективной красоты. На самом

деле, я никогда не слышал песни, которую вы сегодня пели, но это была замечательная, прекрасная

песня. Как нам мыслить о подобном опыте? Когда мы слышим прекрасную музыку, когда видим нечто

прекрасное в мире, то в чем именно состоит красота? В чем она заключается? В чем она заложена?

Опять же, какова наша естественная реакция? Что мы склонны думать? Я думаю, что наша естественная

реакция состоит в том, чтобы сказать: «Песня красива. И закат красив. И горы прекрасны». Нас нужно

учить, чтобы мы говорили иначе, – то есть, чтобы мы говорили: «Нет, красота она заложена во взоре

смотрящего, красота заложена в моем разуме, но не во внешнем мире». Я думаю, что естественное

побуждение состоит в том, чтобы сказать: «Красота вот она, вовне, передо мной. И если бы не было

красоты, то не было бы и людей, которые могли бы ее увидеть». Красота объективна, – я думаю, что это

естественный способ понимания прекрасного.

Итак, как же нам разобраться с понятием прекрасного? Если я натуралист, то в общем-то не могу

признать, что есть такая вещь как объективная красота. Также я не могу признать объективного

существования сознания. Потому что если я натуралист, то из чего я могу извлечь понятие красоты, если

всё существующее – это физические объекты, подчиняющиеся законам природы? На чем я могу

основать понятие прекрасного? Что для меня будет красотой?

Философы пытались прийти к определенным способам выражения того, как мы можем переводить с

языка эстетики на язык науки. Такие проекты предпринимались различным образом в течение 300 лет, и

в современной философии, и ранее. И результаты, в общем-то, были безуспешными. Ни к какому успеху

они не привели. Мы склонны думать, что это просто невозможно и вот почему. Может быть, кто-то

придет к замечательному способу подобного изложения, но сейчас мы считаем, что не можем

осмыслить идею о том, что красота является физическим свойством чего-либо. Если есть такая вещь, как объективная красота, то она нечто большее, чем просто что-то физическое. Если вы натуралист, для

которого не существует ничего, кроме физического, то что же тогда можно сказать о красоте?

Приходится сказать, что красота это иллюзия, индуцированная в нас эволюцией. Почему я воспринимаю

закат красивым, почему я воспринимаю определенные песни красивыми? Почему это вызывает во мне

ощущение прекрасного? Это побочный продукт эволюции моего мозга. Это единственный способ

осмысления мной этого вопроса. Я эволюционировал и мой мозг эволюционировал за миллионы лет. И

где-то в процессе этой эволюции в попытке быть более эффективной репродуктивной машиной мой

мозг воспринял вот эту случайную черту восприятия определенных вещей как прекрасных, а других как

безобразных. Есть разные теории, объясняющие что это за черта и почему люди ее приобрели. Но во

всех этих теориях общим является то, что сама красота – это просто случайная иллюзия, и нет такой

вещи как «прекрасное», в этом мире. Прекрасное – это лишь пробочный продукт происходящего в

нашем разуме. Как же это использовать в христианских диалогах с людьми? Я думаю, что пару вещей

здесь можно сказать.

Первое. Многие люди, независимо от того, христиане они или нет, найдут подобное заявление

невероятным. Возможно, у вас был подобный опыт. Многие люди, если они по какой-то причине

оставили Бога, чувствуют какую-то потребность в божественном, потребность поклоняться чему-то

иному. Отчасти люди заполняют этот пробел искусством или каким-то эстетическим восприятием. И

можем видеть людей, которые всю свою энергию, все свои силы вкладывают, например, в увлечение

музыкой или искусством или чем-то еще. Кьеркегор говорит об эстете как не просто о том, кто

стремится к удовольствиям, а о том, кто серьезно ищет красоту. И мы встречаем подобных людей,

которые достигают художественного совершенства. Очень трудно человеку, живущему в подобном

режиме, обратиться и сказать: «То, за чем я гонюсь, за чем я следую, это просто какой-то странный

продукт в моем мозгу. Ничего этого в мире нет». Иногда это очень полезно, и я думаю, что многие люди

находят это заявление невероятным. Это проблема для натурализма.

С другой стороны, христиане имеют достаточно естественное и понятное определение красоты.

Прекрасное есть в мире объективно, потому что Бог Художник и Он ценит красоту. Он вложил ее в мир,

– не важно, видят ее люди или нет. Я думаю, что есть замечательные созвездия во Вселенной, которых

мы никогда не увидим. И прекрасные коралловые рифы существуют в образовавшихся развалинах,

которые прекрасны, но никто из людей их не видел. Просто Богу они понравились, все эти

замечательные закаты, – и их миллионы просто для удовольствия самого Бога, кто есть Художник. И