- Павел, по крайней мере, положи ЛВ так, чтобы я мог до него дотянуться. Предположим, на тебя свалится балка. Представь, что ты ранен и не в состоянии добраться до ЛВ.

- Я не хочу к нему прибегать, - упрямо сказал Павел

- Но ты же не можешь спасать меня от боли всё время!

- Я постараюсь.

- Ах, оставь! - тоскливо вздохнул Эндрю и отвернулся от лампы, закрыв глаза.

"Неблагодарный ублюдок", - подумал Павел и вышел.

В эту ночь, как и в предыдущие, он погрузился в сон моментально, едва лег на меховое ложе в коридоре у двери в каюту Эндрю. Ему снились далекие миры, где он был счастлив и где ему было легко: он нежился под теплым солнцем и роскошествовал среди красивых женщин...

"Уж не добрался ли Эндрю каким-то образом до ЛВ и включил его?"

Эта мысль прорвалась сквозь эйфорию сновидения и резким толчком подбросила Павла на постели. Он ощупью нашёл лампу и включил свет

Эндрю лежал весь в поту, сжав кулаки и стиснув зубы. Ещё один красный индикатор горел вместо зеленого.

- Черт возьми, да ты, должно быть, умираешь от боли, - взорвался Павел.

- Я не хотел... будить... тебя, - с трудом произнес Эндрю сквозь стиснутые зубы. - Думал... тебе надо отдохнуть.

Павел ошалело взглянул на него. Но не стал тратить время на размышления. Схватив инъектор с болеутоляющим, он ввёл Эндрю полную дозу.

- Спасибо, - прошептал тот, и судорога постепенно отпустила его. - Извини, что разбудил.

- Всё в порядке. - Павлу стало неловко.

- Знаешь что? - спросил Эндрю, глядя в потолок. - Я теперь всё время думаю. Наверное, ещё никогда в жизни я не размышлял так много об одном и том же. Я дико испугался, когда произошло крушение. Мне не верилось, я твердил себе, что такое может случиться с кем угодно, только не со мною - только не с Эндрю Алигьери Соличуком-Фером... И вот рядом ты - работающий, как робот, знающий, что можно и чего нельзя... А представь, что всё наоборот: я на ногах, а ты прикован к постели? Всё полетело бы к черту! Я бы свихнулся! Я бы просто сдался и включил ЛВ.

Павел не верил своим ушам.

- Поэтому, я... ну, я хочу сказать, что многим тебе обязан. Думаю, мне удивительно повезло, что именно ты оказался рядом. Без тебя я бы накрылся. - Его кулаки опять сжались, но на сей раз не от боли. - И ты прав! Глупо умирать раньше времени. Глупо сдаваться только потому, что не можешь вытерпеть боль, что не знаешь шансов на спасение. Черт побери, на дюжине планет я играл и делал ставки на куда менее важные вещи - всего лишь на деньги. И клянусь, я бы не стал заключать пари, что можно остаться в живых после такого крушения!

- Я тоже, - в замешательстве сказал Павел.

Уголком глаза он заметил, что последний красный индикатор снова загорелся зеленым светом - признак того, что именно боль вызвала опасность. Дилемма: либо снимать боль, чтобы защищать организм, либо беречь запас болеутоляющих средств, делая его жизнь хотя бы выносимой на как можно более долгий срок...

Слишком много надо решить, а голова словно набита песком. И Эндрю ещё не выговорился до конца.

- Ты уверен, что мы на Квазимодо-IV?

- Да. Во всяком случае, уверен настолько, насколько это возможно без дополнительных сведений. Я пока еще не докопался до библиотеки, но, полагаю, она уже близко.

- Знаешь, - сказал Эндрю. - Вместо того, чтобы тратить время на игры и другую ерунду, почему бы мне не заняться микрофильмами, если ты, конечно, доберёшься до них; и найти бы еще хотя бы увеличительное стекло или микроскоп...

"Фантастика!" - думал Павел, пробираясь всё глубже в недра корабля. -  "Не могу поверить!"

Павлу действительно удалось найти кусок поцарапанного и треснувшего стекла большой увеличительной силы, кое-что из роликов и несколько обгоревших книг, страницы которых надо было переворачивать очень осторожно, иначе они могли рассыпаться. Немного приподнявшись на подушке, Эндрю каким-то образом приспособился и сумел проглядеть материалы с помощью переносной лампы. Там были только мимолетные упоминания о Квазимодо (эта планета мало кого интересовала), но те крохи сведений, которые удалось собрать, подтверждали, что они находятся именно там, где предполагали, и, более того, в настоящее время обращены к той же стороне местного солнца, что и планета Картер.

Значит...

"Почему же нас не спасли до сих пор?"

Почти незаметно минули четвертый, пятый, восьмой день. Изнурительная работа в бедной кислородом атмосфере отнимала последние силы. Павел с трудом поднимался после сна. Раскопки свелись к чисто механическим действиям: однажды он отбросил было в сторону прибор, который мог бы пригодиться, ибо усталый мозг запоздал его опознать. Пришлось выбирать прибор руками из кучи песка.

И, конечно же, всё время попадались трупы.

После того, как Эндрю выказал неожиданное мужество, Павел уже не боялся ЛВ. Однако прошел день-другой, и кровавые мозоли на руках, песок во рту, резь в воспаленных глазах, бесконечная жажда - все эти страдания как бы сговорились разбудить в его памяти призрак Легкого Выхода. Зачем быть жертвой суровой действительности, когда можно перенестись в чудесный воображаемый мир, наслаждаясь прелестными девушками, шелковистыми лужайками, золотистыми пляжами

Стоп!

Но запас лекарств таял, хотя Павел расходовал их бережно; меньше оставалось также протеиновых концентратов и глюкозно-витаминных растворов - единственной пищи, которую он мог предложить Эндрю.  К счастью, было достаточно медикаментов, вызывавших сгорание накопленного организмом жира - препарата для неумеренных в пище пассажиров, которые иногда к концу длительного космического полета обнаруживали, что прибавили пару лишних кило, и хотели вернуться к нормальному весу перед посадкой. Кожа на Эндрю обвисла, как у выпустившего воздух шарика, но, во всяком случае, он не испытывал острого голода, как Павел.

Всё чаще Павел выходил наружу и смотрел в небо, полностью сознавая тщетность такого занятия. Днем спасательный корабль на орбите все равно не заметишь, а если он прибудет ночью, то, безусловно, даст яркие световые сигналы и, возможно, выстрелит звуковыми ракетами, чтобы привлечь внимание уцелевших и, скажем, побудить их зажечь костры.

Костры!

Эта идея, в сущности, и не могла появиться, пока Павел окончательно не признал, что дальнейшие раскопки бесполезны. Та часть корабля, которую он ещё не расчистил от песка, обрушилась, и у него не было ни сил, ни инструментов, чтобы отодвинуть металлические балки, заблокировавшие путь.

В общем, раскопки он продолжать не тог. Но сидеть без дела было ещё тягостнее. Мысль о кострах показалась спасением. Ночью огонь заметен с большого расстояния при таком ясном небе. Только раз после крушения Павел видел облака - они висели на горизонте вокруг садившегося солнца. Предположительно, в том направлении был океан, но возвышенность - цепь холмов и гор - профильтровывала всю влагу из воздуха, пока ветер гнал его в глубь континента.

Скудные сведения о климате Квазимодо-IV Эндрю нашел в книгах, которые ему принёс Павел. Но осталось ли здесь что-нибудь, способное дать яркое пламя в разреженном воздухе? Павел провел осторожные опыты с горючими жидкостями из своего медкабинета: спирт, эфир, разные бесполезные теперь настойки и суспензии, этикетки которых предупреждали: "Огнеопасно". Убедившись, что, если пропитать горючий материал этими жидкостями, костер разжечь вполне возможно, он принялся разгребать кучи мусора, самим же им оставленные, выбирая то, что способно гореть.

На это ушла ещё пара дней.

Понемногу его стала одолевать навязчивая идея лимита времени. Он без конца говорил себе: "Продержаться бы ещё четыре, три дня..."

Так продолжалось, пока Павел не поймал себя на другой мысли. Пятнадцать дней - крайний срок, в течение которого он мог поддерживать в Эндрю жизнь, - превратились в его сознании в заклинание. "Если мы продержимся пятнадцать дней, всё будет хорошо". Но уже миновало одиннадцать, двенадцать, тринадцать дней. Шансов на спасение становилось все меньше. По идее, их давно должны были разыскать.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: