[ пауза ]

— Ну что, хорошие парни всей земли, мы сейчас устроим смешную штуку. Давайте возьмём интервью в прямом эфире у какой-нибудь жирной свиньи. Ой-вэй, я вот даже не знаю, с кого начать. Ха! Кажется, есть одна свинья в мундире. У меня особые чувства к мундирам, ребята. Поэтому извиняйте, если что не так, но я начну с него...

[ небольшие помехи ]

— Ну-ка, представься публике, свинья! И открывай пасть пошире, когда с тобой говорит угнетённый народ. Пошире, я сказал!

— Генерал Ральф Кензо, Верховный Главнокомандующий Объединёнными Вооружёнными Силами Мирового Правительства. Если вы и дальше будете тушить окурки о мою шею, я стану несколько менее разговорчив. Я не одобряю грубого обращения с официальными лицами.

— А ты, я вижу, умник. Ты хоть понимаешь, что я сейчас могу достать зажигалку и поджарить на ней твой вонючий хазерский поц?

— Нечто подобное со мной однажды проделали в Заире, когда моё подразделение взбунтовалось... Это очень больно, но всё же выносимо. К счастью, моя мошонка была анестезирована. Когда я стал генералом, я подписал приказ об обязательном полном анестезировании высшего офицерского состава, — и, разумеется, выполнил его тоже. Нет никакого смысла тушить об меня окурки. Разумеется, мои внутренние органы не лишены чувствительности. Но пока вы будете вырезать мою печень, я умру. У вас есть другие вопросы?

— Да, свинья, у меня есть целый чемодан всяких вопросов. Особенно меня интересует, почему вы, суки, устроили африканскую войну? Говори сюда, свинья, вот сюда говори...

— Если вы выбьете мне зубы, моя речь станет менее разборчивой. Вас ещё интересует ответ на ваш вопрос?

— Говори, свинья, говори громче...

— Это была ошибка. Либо её ошибка, либо наша. Я так и не пришёл к окончательному выводу...

— Твою мать! Ты можешь говорить по-человечески, засранец?

— Не стоит бранить мою мать, она была хорошей женщиной...

— Изя, голубчик, дай-ка мне этого дедулю в лапки...

— Давай, Наоми. Ты у нас очаровашка...

— Да... интересная женщина... и камуфляж вам очень идёт... Кстати, вы служили? Мне представляется — да. Скорее всего, Шестой Африканский корпус. Очень характерная татуировка.

— Сраный кот! Я сказала...

— А-а, ну конечно, «сраный кот». Действительно, Шестой корпус. Вы когда из части дезертировали?

[ шум, хрип ]

— Это Наоми. Извините, ребята, я его зарезала. У меня, между прочим, месячные, я в такие дни становлюсь немножко нервной... Ребята, что вы там делаете? Да, да, вот этого! Вот этого тащите сюда. С японской мордой. О как хорошо. Давайте его сюда. Представься, красавчик. Мама Наоми тебе ничего не сделает.

— Моё имя Харуки Икэдзава. Я председатель Комитета по военному планированию. Я штатский. Уберите сигарету, мне больно.

— Этот старый поц не ответил нам, зачем вы устроили африканскую войну.

— Он не ответил, потому что вы его убили... Уберите свой огонь. Если вы сделаете мне очень больно, я, может быть, буду кричать. Но это ничего не изменит.

— Я спрашиваю последний раз — зачем вам была нужна эта грёбаная война? Слушай, япона мать! Я там была, понимаешь? Я там была! Там, в этом проклятом Конго! Они не хотели воевать, эти негры. Они не хотели ни с кем воевать, понимаешь? Они просто жили, спокойно жили, доили своих коз, у них были такие тощие чёрные козы... Сраный кот, мы выносили деревню за деревней. Сержант брал на спину огнемёт, GJ4000, ещё он брал меня, чтобы я несла канистры с этой дрянью для огнемёта. Ты знаешь, что такое GJ4000 в действии? Это когда вокруг не остаётся даже костей. Мы ставили огнемёт на высотку, и сжигали очередную деревню. Вместе со всеми, кто там был. Потом мы с ним трахались, чтобы снять стресс, и шли обратно в лагерь. На следующий день — новая деревня. Потом мне за это дали две нашивки. И это война? Я тебя спрашиваю, это война? Это — война?! Я солдат, но я не знаю, что это за война. Я хочу это знать. Сейчас.

— Хорошо, я объясню, если вы разрешите мне встать. Теперь всё это уже не имеет значения.

— Вставай.

— Благодарю. У меня болят колени... Это были превентивные действия, рекомендованные Оболочкой.

— Что значит превентивные? Говори сюда, быстро!

— А, вы тут все с микрофонами... Можете не трудиться. Всё равно вас никто не слышит.

— Ребята, проверяем. Изя, есть сигнал от спутника? Что? Изя, я тебя спрашиваю, есть сигнал от спутника? Да? Значит, ты соврал, Харуки. Ты соврал маме Наоми. Сейчас я тебя за это накажу...

[ шум, хрипы ]

[ звук выстрела ]

— Это опять Изя. Тут был небольшой инцидент. Мама Наоми хотела отрезать ухо этому желтому хазерюге, но чуть-чуть отвлеклась. А у свиньи в рукаве был ножичек. И я не знаю, какой он там был штатский, но обращаться с ним он умел... Прости-прощай, мама Наоми, ты была очень классной бабой. Жёлтого я, кстати, застрелил, некогда было возиться. Ничего, сейчас мы займёмся кем-нибудь посимпатичнее, их тут много. А, кстати, кажется, я вижу своего соплеменничка. Ты! Ну-ка, суй своё рыло сюда, и представься.

— Я Соломон Пельц, председатель Бюджетной комиссии Мирового Правительства. И я не хотел бы видеть лицо вашей аидише мамы, молодой человек, когда она узнает, что её сын...

[ шум ]

— Хочешь ещё? И не блей так жалобно, тебя слушает вся планета...

— Нас никто не слышит, молодой человек...

— Опять то же самое? Мы уже проверяли сигнал.

— Да боже ж мой! Передача-то идёт. Блокированы приёмники, шлимазл.

— То есть как? Что значит «блокированы приёмники»?

— Сигнал со спутника закодирован. А все декодеры блокируются программно, вы это понимаете?

— Ах вот как вы устроились. И что мне тебе отрезать, чтобы вы включили декодеры, э?

— Как мы можем это сделать? Любая передача отсюда блокируется...

— Кем блокируется, хазерюга?

— Я же сказал — блокируется программно, Оболочкой. Может быть, вы меня всё-таки выслушаете, молодой придурок?

— Мы грубим революционным массам?

[ шум, стон ]

— Извините, дорогие слушатели, если нас кто-нибудь слышит. Я чуть-чуть перестарался, и господин Пельц, кажется, в обмороке. Ничего страшного, сейчас он очухается, и мы продолжим наши...

[ неразборчивый яростный крик ]

[ автоматная очередь ]

[ шум ]

[ выстрел ]