Оказалось, что достаточно поставить абстрактную цель, указать любого врага – расового, национального, религиозного, классового, гендерного, «демографического», а то и возрастного, как в Камбодже. Дальше машина начнет действовать сама, безотносительно к идеологии.

Нападки на Хилберга не прекращались никогда. Довольно известный историк, чье имя не заслуживает быть здесь названным, обвинил Хилберга в «клевете на мертвых». Речь шла о критическом отношении Хилберга к юденратам – органам еврейского самоуправления под нацистской оккупацией. В 2005 году я слышал ответ от самого Хилберга.

«Нацисты не имели представления о том, что происходит в еврейских общинах, которые попали к ним в руки. У них не было списков, они не знали даже, сколько там есть людей. Юденраты предоставили им все это. Нацисты требовали от юденратов даже карт гетто. Кто–то должен был предоставить им информацию, иначе создался бы хаос. А нацисты ненавидели хаос.

Еврейские общины прибегли к старой стратегии минимизации ущерба. В попытке сберечь «ядро общины» они сдавали всех остальных. В точности, как поступали евреи во время преследований в Царской России, сдавая в армию «простых», чтоб сберечь раввинских сыновей и учеников йешив».

Хилберг отрицательно относился ко всем попыткам идеологического и политического использования научных исследований Холокоста. Он не скрывал отрицательного отношения к выводам, сделанным на основе его исследований Ханной Арендт в книге «Эйхман в Иерусалиме». Ханна Арендт возложила на юденраты часть ответственности за уничтожение евреев.

«Глупо было бы думать, что у юденратов была возможность предотвратить уничтожение. Вместе с тем, несомненно, можно поднять вопрос о том, могли ли юденраты, да и еврейские общины, спасти больше людей, если бы отказались сотрудничать. Уничтожение все равно бы продолжалось, но нацистам было бы значительно трудней. Немцам не так легко было бы уничтожать людей. Ведь во многих лагерях и гетто было всего 60 охранников и еще около сотни еврейских полицейских. Угроза могла бы подействовать на немцев, потому что они опасались любой угрозы».

Майкл Бирнебаум, как и другие авторы апологических статей, посвященных Хилбергу, не правы, когда пишут, что критическое отношение к юденратам, а также к значению еврейского сопротивления, помешали выходу его книги в «Яд Вашем», куда он обратился в первую очередь. Хотя именно в Израиле 1950–х годов Холокост служил лишь иллюстрацией правоты сионистского тезиса и «отрицания диаспоры» – шлилат а–галут.

«Мне потребовалось много времени, чтоб понять, что весь мой подход к изучению Холокоста шел вразрез с главным направлением еврейской мысли», – говорил Хилберг.

Как раз подход Хилберга был значительно ближе к классическому сионизму, когда сионизм еще осознавал себя революционным национально–освободительным движением, освободительным в первую очередь от старых, изживших себя форм еврейской жизни в гетто и местечке.

В современном Израиле к деятелям юденратов относятся куда более снисходительно. Здесь широко распространилось сознание «народа–невинной жертвы», чуждое отцам–основателям Еврейского государства. Юденраты стараются объяснить, а зачастую и оправдать. В 1950–е годы в Израиле были очень сильны антифашистские настроения. К юденратам относились более чем негативно, критиковали куда жестче, чем Хилберг. Были случаи линча людей, опознанных как сообщники нацистов, сотрудники юденратов и еврейской полиции. В израильский Уголовный кодекс была внесена специальная статья об ответственности за сотрудничество с нацистами.

«Сам Динур (руководитель «Яд Вашем», а позже министр просвещения Израиля) говорил о руководстве общин куда более страшные вещи, чем я, – рассказывал Хилберг в интервью. – Но, в конце концов, они были не заинтересованы изображать евреев диаспоры трусами. Ведь «трусы» слали много денег. И потом, евреи диаспоры и Израиля – люди из одних и тех же мест».

Хилберг здесь не совсем прав. Причиной отклонения книги стала обычная зависть, да еще местечковый комплекс превосходства, густо замешанный на комплексе неполноценности. В «Яд Вашем» не могли позволить, чтоб чужой, «галутный» был первым. В 2004 году «Яд Вашем» сообщил свою версию:

«Несмотря на разногласия, которые у нас были с Хилбергом, вне всякого сомнения, его труд значителен. Проблема состояла в том, что в то время еще не появился обзорный труд по истории Холокоста на иврите. Публикация труда Хилберга могла бы создать ложное представление, что это и есть «официальная версия» или «позиция «Яд Вашем»» по истории Холокоста».

«Яд Вашем» не допускал Хилберга к своим архивам в течение 50 лет, а «обзорного труда», который снискал бы авторитет в научных кругах, оттуда не вышло до сих пор.

Хилберг тоже не скрывал своего иронического отношения к важности научного вклада «Яд Вашем».

«Основной вклад «Яд Вашем» в том, что они накопили много материалов… Если же говорить об исследованиях, то даже в цифрах они не слишком точны. Здесь предпочитают говорить о шести миллионах погибших. Я, как человек, внимательный к цифрам, говорю, что их было около пяти. Они этого не признают, потому что тогда пришлось бы поменять даже их символ». (Символ «Яд Вашем» – поминальный светильник на шесть свечей).

Ирония состоит в том, что говорил это Рауль Хилберг в кафетерии «Яд Вашем». После полувека бойкота его пригласили почетным гостем и поручили прочесть центральный доклад на торжественном заключительном заседании конференции, посвященной 50–летию мемориала.

По поводу шести миллионов пресс–служба «Яд Вашем» тогда ограничилась сухим комментарием, что «точное число погибших никогда не будет известно. Однако число в пять миллионов неприемлемо с точки зрения современных исследований. Две группы ученых, немецкая и израильская, независимо друг от друга занимавшихся подсчетом, в 80–е годы пришли к выводу, что жертв было 5,6 миллионов (немецкая) и 5,8 (израильская)».

Критики атаковали Хилберга за то, что он слишком полагается на германские источники, не учитывает свидетельств евреев. Особенно резкая критика всегда раздавалась из «Яд Вашем», позиционирующего себя среди многочисленных мемориалов Холокоста как хранителя памяти с точки зрения жертв. Нападки продолжали повторять даже тогда, когда Хилберг перевел, прокомментировал и опубликовал дневники руководителя Варшавского гетто Адама Чернякова.

«Разумеется, нельзя опираться лишь на немецкие источники в исследовании Холокоста. Однако запертые в стенах гетто евреи не могли знать, что происходит вокруг. Уничтожение планировали и проводили немцы, и если хотим понять процесс уничтожения, то их документы – основной источник».

Однажды я обратился к Раулю Хилбергу с просьбой дать комментарий к моей статье о Тель–Авивской контр–выставке «Антисемитского еврейского плаката», устроенной художником Санди в ответ на конкурс карикатуры Холокоста в Тегеране. Хилберг вежливо отклонил мою просьбу: «Это все поп–культура, к которой я не имею отношения».

Хилберг мешал всем, кто пытается забрать Холокост в свой удел, использовать его в узких групповых и националистических интересах. Его исследования выявили как раз не уникальность Холокоста, не злоумышления против евреев, а универсальный урок, который представляет неуправляемая бюрократическая машина, перестающая действовать по законам. И урок этот был учтен очень широко, и не только в исследованиях Холокоста. Еще в 1941 году книга Джеймса Бёрнема «Революция менеджеров» показала аналогии между нацистскими функционерами, коммунистическими бюрократами и менеджерами больших капиталистических корпораций. Авторитет Хилберга укрепил позиции фунционалистских историков нацизма Ганса Момзена и Мартина Бросцата в Германии и Кристофера Броунинга в США, исследовавших действия смертоносной бюрократии при пособничестве «обычных людей» (в терминах Броунинга).

Хилберг был одним из тех ученых, кто не дал превратить исследование Холокоста в еще одну идеологическую лженауку ХХ века, вроде исторического материализма. Он резко возражал против включения в изучение Холокоста различных идеологических и политических элементов, уводящих исследования с твердого документального фундамента в сферу псевдонаучных спекулятивных копаний в духе исполнителей Холокоста. Да и самим термином Холокост предпочитал не пользоваться, считал его потерявшим смысл из–за частого массового употребления. Хилберг резко выступил против нашумевшей во всем мире книги Даниэля Гольденхагена (тоже функционалиста) «Добровольные палачи Гитлера», толковавшего Холокост как проявление имманентного антисемитизма, заложенного в немецкий народ чуть ли не генетически. Хилберг возражал, что антисемитизм в Восточной Европе был сильней и страшней, чем в Германии. «Научный уровень книги – 1946 год», – гневно писал Хилберг. В отличие от критиков его самого, Хилберг даже в гневе оставался корректным и объективным. Хилберг не стал опускаться до возражений против ревизионистских домыслов Гольденхагена. Он просто указал на отсутствие в книге серьезной документальной базы. «Единственное объяснение тому, как Гольденхаген мог получить в Гарварде (за эту книгу) докторскую степень в политических науках, – писал Хилберг, – это то, что на факультете не было никого, кто мог бы проверить его работу». К критикам присоединился и Йегуда Бауэр, главный научный консультант «Яд Вашем». Академические власти Гарвардского университета тогда предпочли отмолчаться, однако ученая общественность учла замечания. Гольденхагену отказали в назначении на кафедру, которую историк–ревизионист собирался объявить «главной кафедрой Холокоста» в мире.