– Да, сэр. Вы правы. Поэтому я хочу уйти с факультета. Как только вернусь из Южной Африки, если не возражаете.

Мастер Карл был шокирован. В его практике еще ни разу не случалось подобного. Карл вовсе не считал, что уход Эгерта будет потерей для математики. Он возмущался из-за самого Эгерта, давшего повод для беспокойства.

– Хорошо. Куда ты хочешь перевестись?

– В Медицинскую Школу, сэр. Я сделал выбор. Вы можете понять почему, Мастер Карл, – добавил он. – У меня нет больших способностей к математике.

Карл не понимал, и никогда бы не понял. За свою долгую практику он сделал очень важный для себя вывод: в жизни студентов существуют вещи, которые и не требуют понимания. Студенты интересовали его лишь с одной точки зрения. Они были для него чем-то вроде гексифлексагонов – бумажных моделей, которые используются в топологии, эти конструкции при перегибании каждый раз поворачиваются одной из множества новых сторон.

Карл печально сказал:

– Хорошо, я подпишу разрешение.

Увидев, что Эгерт протягивает ему уже приготовленный документ, Карл нахмурился: мальчик уж больно нетерпелив.

Дверь вновь открылась.

Мастер Карл замер с занесенным пером.

– Ну что там еще?

Он смутно припомнил вошедшего – прихлебатель из Департамента Гуманитарных Наук. Имя вылетело из головы, Карл помнил лишь то, что это писатель эротических книг. Вошедший, как и Эгерт, тоже был взволнован.

– Извините. Меня зовут Фарли. Я обращался к Мастеру Конуту…

– Вы секс-писатель, – прервал его Карл. – Я ничего не имею против эротической литературы, но не выношу, когда нарушают мое уединение.

В действительности Мастер Карл слегка кривил душой. Он был немного ханжой и всегда держался в стороне от слабого пола. Поэтому считал, что происходящее между мужчиной и женщиной не должно искусственно подогреваться творениями секс-писателей или, как их иногда называли, брачных советников. Сам он никогда бы не воспользовался подобными услугами и был раздражен упоминанием Конута.

Как оказалось, Конут был с ним вполне солидарен.

– Я был свадебным подарком, – пояснил Фарли, – поэтому и пришел сегодня утром показать Мастеру Конуту черновой набросок, над которым трудился целый месяц. Я не использовал стандартных решений, а придал ему форму персонализированных советов. Я предпочитаю интервьюировать мужчину немедленно, потому что, как вам известно…

Эгерт отчаянно перебил его:

– Мастер Карл, подпишите, пожалуйста, мой перевод.

Выражение его глаз было красноречивее слов. Флексагон повернулся другой стороной, и на этот раз Карл мог понять его устройство. Он кивнул и вывел подпись. Было совершенно ясно, что математические способности Эгерта отнюдь не перевесят его желания держаться подальше от Конута и Лусиллы.

Однако писатель не унимался.

– А где женщина? – допытывался он. – Мне сказали, она должна быть здесь.

– Лусилла? Конечно.

Карлу пришла в голову ужасная догадка:

– Ты думаешь, что-то снова случилось? Когда ты пришел повидать Конута, он был…

– Совершенно холодным. Почти мертвым. Ему сделали промывание желудка, и, говорят, все будет в порядке.

Когда они подошли к комнате Конута, врач изучал спектр, выдаваемый портативным диагностическим прибором. Конут лежал без движения. Врач успокоил их.

– Он был близок к успеху, но и на этот раз не достиг цели. Какая это попытка? Пятнадцатая? Если судить по записям…

Карл холодно прервал его.

– Вы сможете его разбудить? Хорошо. Давайте. Врач пожал плечами и взял шприц для подкожных инъекций. Он вдавил поршень, и из иглы побежала тонкая струйка, проникая сквозь кожу Конута, не повреждая ее. Крохотные капельки находили путь сквозь дермис, эпидермис и подкожный жир; через минуту Конут открыл глаза.

– Я видел совершенно нелепый сон, – произнес он внятно.

Тут он заметил Лусиллу, и его лицо просветлело. По крайней мере, она не была сном. Мастер Карл никогда не страдал избытком такта, но его хватило на то, чтобы выйти, прихватив с собой врача, и оставить парочку наедине.

Промывание желудка – процедура не из приятных. Конут перенес ее уже в третий раз, но еще не полюбил; в данный момент он чувствовал во рту мерзкий привкус желчи, пищевод просто разрывался на куски. Снотворные таблетки покинули его, оставив взамен головную боль.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Лусилла подала ему стакан воды и одну из капсул, которые оставил врач. Конут проглотил ее и засмеялся.

– Счастливчик Уол, – сказал он. – Знаешь, если бы я не спал, когда явился этот писака, я бы пошел и дал Уолу по башке – это его идея прислать писателя; он подбил половину антропологов вскладчину оплатить нам услуги Фарли на год вперед. Вот так… Я обязан Уолу жизнью.

Конут поднялся и удивленно огляделся. Несмотря на головную боль и поганый привкус во рту, он чувствовал себя гораздо лучше, причины этого не поддавались анализу. Даже сон, хотя и эксцентричный, не был неприятен. Там были Мастер Карл, Эст Кир и женщина из Южной Америки, но там была и Лусилла.

Конут остановился у стола.

– Что это?

Это была аккуратная стопка бумаги, подшитая в папку с надписью «С. Р. Фарли, консультант». И больше ничего. Просто консультант. Конут открыл папку и углубился в изучение первой страницы; записи производили впечатление уравнений. Часто встречались символы и среди черточек, крестиков и знаков конгруэнтности, все это смутно напоминало студенческий курс логики символов.

– Почти булевское изложение, – произнес Конут заинтересованно. – Очень любопытно. Взгляни, Лусилла. В третьей строке. Если подставить эти три члена в расширение на четвертой строке…

Он осекся. Лусилла покраснела. Но Конут не заметил этого, он смотрел на свой стол.

– Мое исследование Вольграна! Где оно?

– Если ты имеешь в виду аномалии распределения, которые готовил для Мастера Карла, то он забрал их, уходя.

– Да оно же еще не закончено!

– Но Мастер Карл не хочет, чтобы ты сейчас работал над ним. Или над чем-нибудь еще. Он хочет, чтобы ты сегодня отдохнул – уехал из городка, и чтобы я была с тобой.

– Гм, – Конут мрачно уставился в окно, затем причмокнул губами и языком, скорчил гримасу. – Хорошо. Но куда мы поедем? У тебя есть идея?

Лусилла выглядела несколько обеспокоенной.

– Честно говоря, – произнесла она неуверенно, – да…

К заходу солнца они сели на борт ежедневного перевозчика, направляющегося к поселениям; между городом и поселениями движение было достаточно интенсивным, между городом и Университетом тоже, но прямо из Университета на поселения рейсов не было. Пока перевозчик поднимался в воздух, они смотрели, облокотившись на перила, на университетский остров, город и бухту. Над их головами почти беззвучно вращались лопасти, не заслоняя алое от заходящего солнца небо; все, что они могли слышать во время путешествия – низкое гудение лопастей под куполом перевозчика и тонкий свист двигателей.

Внезапно Лусилла сказала:

– Я не говорила тебе о Роджере. Моем брате, – добавила она быстро.

Конут прервал движение, которое собирался сделать.

– Что ты хочешь о нем рассказать? – спросил он.

Лусилла решительно произнесла:

– Он не достиг университетского уровня. Возможно, он и попал бы в Университет, но когда Роджеру было пять лет, он купался, в воде был другой мальчик, он нырял. Они столкнулись, и второй утонул.

Она остановилась, чтобы взглянуть на Конута.

– Роджер разбил себе череп. И вот с тех пор он… ну, словом, дальше его мозг не развивался.

Конут, нахмурившись, переваривал информацию.

Не потому, что думал о тупом брате жены, а лишь потому, что раньше не подозревал о его существовании. Конуту никогда не приходило в голову, что брак затрагивает отношения не только между двумя людьми.

– Он не сумасшедший, – беспокойно добавила Лусилла, – всего лишь не очень развит.

Конут почти не обратил внимания на ее слова. Он с трудом пытался примириться с мыслью, что приобрел не только сторожа и любовь, но и что-то еще, чего раньше совсем не принимал в расчет. Остаток пути занял двадцать минут; все это-время потребовалось Конуту для осмысления факта, что вместе с удобством и удовольствиями у него появились и определенные обязанности.