- И времена всё непростые, и заботы всё многочисленные и неординарные, - Зондецкий потер ладонями щеки, словно пытаясь сбросить с себя все эти тяготы. И через мгновение продолжал: - Вы сейчас воочию могли убедиться, как бурлит наше свободное общество. Излишне свободное, я бы сказал. Демонстранты, протестанты, манифестанты! - он брезгливо поморщился сквозь кислую, снисходительную улыбку. И тут же повеселел от пришедшей на ум и, как ему показалось, удачной и мудрой мысли: - Впрочем, это проблема из разряда геронтологических. Ведь выступают главным образом лица преклонного возраста. Скоро эта публика, для которой незыблемым остается идея коммунистического рая, уляжется на погостах на вечный покой и проблема сама исчерпает себя!

Он хохотнул, подмигнув при этом Россу, как бы говоря: "Как я дал, а?" Видя, однако, что собеседник никак не отреагировал на его сентенцию, он почмокал губами, разыскивая нужную бумагу среди завалов на тейбле. Негромко протянул мотивчик популярного некогда шлягера о том, что "Всё могут короли" и заговорил тоном озабоченным и одновременно доверительным:

- Начальство, - он вздернул брови и его высокий, красивый лоб сложился гармошкой, - обеспокоено развитием общей ситуации с наркотизацией страны. С одной стороны Средняя Азия, Казахстан, Кавказ увеличивают потоки смертоносного зелья. С другой дальнее зарубежье - Пакистан, Афганистан, Нигерия, Золотой Треугольник нахраписто, нагло прокладывают новые пути на новые рынки. Пути эти пролегают через Россию и у нас оседает существенная часть губительной контрабанды. Естественно, ваша миссия, Иван Антонович, вызывает повышенный интерес руководства. И не только силовых ведомств.

Он сделал размашистый и вместе с тем неопределенный жест рукой, словно характеризуя уровень руководства. "Вроде бы ничего не сказал, - отметил мысленно Росс, - а понять можно как угодно: председатель кабинета министров, парламента, президент, и даже сам Господь Бог".

- "Джони Уокер" - по своим масштабам дерзости, планетарному характеру - операция беспрецедентная. И то, что ею в оперативном плане занимаетесь именно вы, Иван Антонович, справедливо и похвально. Вы заслужили и такое право и такую честь.

"Вот вы и сподобились, товарищ Росс, получить похвалу из уст самого Рэма Зондецкого, стойкого прораба перестройки, прозорливого оракула действительно всенародной демократии" - лицо Ивана было непроницаемо, взгляд бесстрастный.

- Теперь я хотел бы услышать от вас, - продолжал Зондецкий тоном строгим и властным, - оценку всего, что уже произошло, прогноз на будущее и - главное - рекомендации.

"Любопытно, какой интерес у этого всережимного, пронырливого ферта в операции "Джони Уокер", - размышлял Росс. - У него и того или тех, кто стоит за ним. Один дилетант своими "гениальными" указивками может опрокинуть всю работу дюжины профессионалов. Это если он просто напыщенный индюк. А если он к тому же ещё и ангажирован противной стороной... Надо бы прощупать, насколько полно он информирован."

- Пока, - начал докладывать он четко, деловито, - все идет так - или почти так - как мы и предполагали. Груз, пятьсот двадцать килограммов героина, в четырнадцати чемоданах был отправлен из Сингапура рейсом "Air India" на Бомбей. Там он был перегружен на самолет "Аэрофлота". Сейчас находится в Москве. Далее планируется поездом переправить его в Таллин, а затем паромом в Стокгольм. Сопровождают груз двое - эстонка Сальме Пихт и австриец по кличке Моцарт.

При этих словах у Зондецкого в глазах зажегся коварный огонек. За десять минут до прихода Росса контрразведчики доставили ему набор фотоснимков, на которых были зафиксированы Иван и Сальме - с момента посадки в самолет в Бомбее и до прощания у "Президент-отеля". Несмотря на привычную сдержанность Росса, не требовалось особой проницательности, чтобы безошибочно определить характер их взаимоотношений. "Боже упаси, никакого криминала в этой любовной интрижке нет! - воскликнул про себя Зондецкий. И раньше не было никакого криминала, если оперативник в ходе выполнения задания шел на интимную связь. Правда, если она была санкционирована. А теперь и подавно. Времена парткомовских вторжений в супружеские спальни миновали. К тому же, Росс - вдовец. Но вот не использовать этот необычный роман для пользы дела было бы непозволительной роскошью".

- Как вы думаете, Иван Антонович, почему отстранили от дела Канделябра? - как бы между прочим задал вопрос Зондецкий. "Хм, - удивился Росс, - степень его осведомленности значительно выше, чем я предполагал".

- Я думаю, что его не просто отстранили. Француза скорее всего уже нет в живых. Он начал баловаться "экстази", чем нарушил главное табу Дракона. А это не прощается.

Росс помолчал, прикидывая, что мог знать и чего не знать Рэм Зондецкий.

- Можно было и раньше и сейчас брать и товар и сопровождающих курьеров, - словно размышляя вслух, заговорил он. - Все зависит от того, что за цель мы ставим перед собой.

Зондецкий слушал, облокотившись на коленку, уложив подбородок в ладонь. Бирюзовые глаза полузакрыты, дышит через нос, изредка приподымая верхнюю губу и касаясь ноздрей темной ниткой усов. Глядя сейчас на него, Росс вспомнил, как однажды попал на советско-американский диспут в Колумбийском университете. Тема диспута: "Человечество - век ХХI". Одним из выступавших с советской стороны был старый академик, случившийся в ту пору в научной командировке в Штатах. Математик с мировым именем, он откровенно пренебрегал социальными изысканиями футуристического толка и построил свое экспромтное сообщение на принципах возрастно-половой структуры мирового населения и её взаимосвязь с воспроизводством и ростом. Преподнесено это было скрипучим голосом безумно усталого человека на довольно скверном английском. И хотя тезисы именно этого доклада дали заголовок и составили девяносто процентов содержания отчета о диспуте в "Нью-Йорк таймс", аудитория приняла его весьма прохладно. Зато когда начал говорить горячо и страстно молодой студент Рэм Зондецкий, присутствовавшие в зале словно проснулись, полетели реплики, записки. А Рэм был в ударе. С каким заразительным убеждением, с какой радостной верой рисовал он перед собравшимися профессорами и студентами картины светлого будущего Земли и землян. Коммунистического будущего! И хотя с ним не были согласны почти все его слушатели, проводили его дружными, веселыми хлопками. Аплодировали преданности прекрасной утопической Идее... Да, печатные статьи и эссе, телевизионные выступления и интервью нынешнего Рэма Зондецкого с прежней страстностью и убежденностью предавали анафеме коммунизм и объявляли всеспасительной панацеей частную собственность и рыночную экономику. Стыдливо избегая термина "капитализм", да и не в термине дело. Дело в том, что человек повзрослел, избавился от надетых во младенчестве шор, возмужал и окреп духовно.

- Цель? - Зондецкий встал, медленно прошелся взад-вперед вдоль конференц-стола. Подошел к одному из книжных шкафов, мягко прошелся пальцами по разноцветным корешкам. - Цель одна - раздавить гидру международного наркобизнеса. Я так себе представляю эту нашу общую цель.

"Глобальными категориями мыслит наш пострел, - Росс сидел неподвижно, скрестив руки на груди. - Глобальными - и все тут". Чутко ощутив неловкость, внезапно прокравшуюся в кабинет и волнами отражавшуюся от молчавшего собеседника, Зондецкий резко повернулся к нему лицом, заговорил извиняющимся тоном:

- Простите, ради всего святого, если это произвело впечатление нравоучительного постулата. По непреодолимой инерции мышления озвучил тезис сановного спичрайтера из готовящегося радиовыступления шефа.

Улыбнулся и тут же снял улыбку с лица: - Конкретно по операции "Джони Уокер". Наша цель: вскрыть всю цепочку задействованных по маршруту людей собственно курьеров, охранников, контактных агентов, замазанных в той или иной степени госслужащих. Таможня, полиция, спецслужбы. Что еще? Ах, да пограничники, чиновники авиакомпаний и железных дорог, портов и пароходств, пилоты, стюардессы, проводники. Следовательно, было бы совсем мало логики в том, чтобы до Стокгольма брать и товар и курьеров. Или я не учитываю какие-то непредвиденные моменты, упускаю важные обстоятельства, вторгаюсь в сферу чьих-то квази-интересов?