Возникает естественный вопрос: как же развивались события с 1920 по 1933 г.? Не вдаваясь в подробности, можно с уверенностью констатировать: не говоря о чисто политических руководителях рейхсвера — министрах Носке, Геслере и Гренере, прототипами будущих «политических генералов» вермахта стали генералы фон Сект и фон Шлейхер. Справедливости ради нужно заметить, что фон Сект, занимавшийся вопросами внешней политики, и фон Шлейхер — внутренней, делали это не ради собственного удовольствия, а во исполнение непосредственных служебных обязанностей.

Что же произошло после прихода к власти Адольфа Гитлера в 1933 г.? Военный министр вошел в состав правительственного кабинета с правом решающего голоса. В номенклатурной иерархии его должность считалась третьей после рейхсканцлера и министра иностранных дел. Военный министр превратился в фигуру большой политики, оказывавшую решающее воздействие на выработку внешнеполитического курса рейха. После отставки фон Бломберга в январе 1938 г. Гитлер не счел нужным не только вводить в состав правительства ответственного за вооруженные силы военного министра, но и вообще упразднил этот пост. На этом политическое представительство вермахта в высших эшелонах государственной власти было исчерпано. Правда, роль теневого представителя вооруженных сил играл рейхсминистр воздушного флота Герман Геринг.

Как доверенное лицо фюрера «политический генерал» Геринг неоднократно выезжал в Польшу, Италию, Испанию, Швецию и т. д. с секретными поручениями политического характера.

Главнокомандующие сухопутной армией и военно—морским флотом держались подчеркнуто аполитично и ограничивали свое неизбежное участие в имперской политике анализом внешнеполитической обстановки и соответствующими изменениями стратегических концепций вверенных им составных частей вермахта.

Тем временем определенные армейские круги вели ожесточенную борьбу за воссоздание «большого генерального штаба» и приобретение полного контроля над вооруженными силами. Генералитет стремился ворваться в большую политику хотя бы с черного хода и вновь принимать косвенное участие в формировании внешнеполитических концепций рейха. В свое время фон Бломберг не раз упрекал генералов в их стремлении к «излишней политизации армии вопреки стратегической целесообразности».

В 1938 г. армия вступила в период военно—политических операций, безостановочно сменявших одна другую. С тех пор как Гитлер возложил на себя обязанности военного министра и перестала существовать подотчетная правительству инстанция вермахта, в круг моих обязанностей стали входить вопросы организационно—управленческого характера. Я действовал в строгих рамках приказов и «директив» фюрера без права на принятие самостоятельного решения. Я отвечал за вверенный мне участок работы и реализацию одобренных Гитлером мероприятий. Естественно, я не имел права без соответствующего приказа сноситься с главнокомандующими составных частей вермахта или «вторгаться» в епархию гражданских министерств. Фюрер категорически пресекал несанкционированную инициативу подчиненных и запрещал проявлять «излишнюю самостоятельность» без обстоятельных консультаций по существу вопроса.

В ответ на мои первоначальные попытки взять бразды правления в свои руки фюрер недвусмысленно порекомендовал мне «вести себя сдержаннее». Все окружающие его имели только одно право — право на беспрекословное выполнение приказов…

Я крайне болезненно воспринимал целенаправленное ограничение служебных полномочий начальника штаба ОКВ и расценивал сложившееся положение вещей как очередное проявление диктаторских замашек фюрера, мешающее эффективной работе командной инстанции. Тем не менее я считался «официальным представителем вермахта» и «генералом свиты», поскольку был в непосредственном окружении и всегда под рукой. Против воли я оказался втянут в «политический шабаш» сильных мира сего и невольно связал свое имя с событиями, обстоятельствами и проявлениями, не имевшими прямого отношения к моим непосредственным обязанностям. Свою негативную роль сыграл и абсолютно неприемлемый для солдата беспорядочный образ действий фюрера, не признававшего границ компетенции нижестоящего руководителя и четко обозначенного круга служебных полномочий вспомогательных командных инстанций. Гитлеру ничего не стоило отдать боевой приказ и потребовать его незамедлительного исполнения, т. е. передачи по инстанции с последующим контролем, первому попавшемуся на глаза подчиненному, не имевшему ни малейшего касательства к предмету приказа.

Волевым решением ликвидировав министерскую структуру и упразднив должность военного министра, Гитлер обеспечил себе свободу политического маневра, взвалив при этом неподъемный груз так и не решенных проблем на ОКВ. Я всеми силами противился попыткам вовлечения ОКВ в политические игры руководства, но тщетно. Бурный поток событий увлек меня вопреки воле, желаниям и намерениям заниматься исключительно проблемами военного характера. В глазах общественности и тех, кто не был знаком с заведенными в штаб—квартире Адольфа Гитлера порядками, я превращался в безропотного соратника фюрера, «без вины виноватого» соучастника его темных дел и «политического генерала».

Я всегда был только солдатом — исполнительным и дисциплинированным солдатом… Единственное обстоятельство, которое я могу привести в свое оправдание сегодня, — то, что я оказался слишком слаб и был не в состоянии противопоставить что—либо мощной ауре власти и злой воле Адольфа Гитлера. При этом ровным счетом ничего не меняют мои внутренние колебания, стремление выразить свои сомнения в доверительных беседах один на один с фюрером или многочисленные попытки уйти в отставку. Мне ни к чему доказывать праведность или неправедность совершенного мной. Я хочу быть услышанным и попытаться, по крайней мере, объясниться…

Вечером 4 февраля 1938 г. после короткого заседания правительства и обращения к членам кабинета Адольф Гитлер выехал в Бергхоф. Его сопровождал мой протеже майор Шмундт, приступивший к выполнению обязанностей «шеф—адъютанта фюрера» — начальника военной адъютантуры. Однако усилиями фон Браухича, занимавшегося поисками прямых подходов к верховному главнокомандующему, Шмундт был заменен специальным адъютантом сухопутной армии гауптманом Герхардом Энгелем. Теперь при штаб—квартире фюрера состояли адъютанты трех составных частей вермахта — сухопутной армии, кригсмарине (капитан 3 ранга Альбрехт) и люфтваффе (гауптман Николаус фон Белов). Все три адъютанта были подчинены Шмундту. Я самым решительным образом пресек двойное подчинение, практиковавшееся во времена Хоссбаха, одновременно выполнявшего обязанности начальника отдела генерального штаба сухопутной армии.

Браухич не внял настойчивым рекомендациям и пожеланиям фюрера «сменить караул» и в качестве главнокомандующего сухопутной армией привести проверенных в деле и лично преданных ему людей, как в свое время поступит новый главнокомандующий кригсмарине Дениц.[57] Однако Гитлер в категорической форме потребовал замены начальника генштаба сухопутной армии. В ходе многочисленных препирательств с фюрером в моем присутствии фон Браухич по—прежнему настаивал на том, что Бек должен остаться на своем посту «хотя бы в качестве советника» как минимум до осени 1938 г., чтобы помочь ему вработаться и ввести в курс текущих дел.

Сегодня я даже не сомневаюсь в том, что тогда фон Браухич совершил вторую роковую ошибку — первой стал отказ от обновления персонала.[58] С первых же шагов на новом поприще генерал оказался в атмосфере скрытого предубеждения со стороны сослуживцев прежнего главнокомандующего. Кадровые изменения, последовавшие в феврале 1938 г. по приказу Гитлера и практически совпавшие по срокам с назначением фон Браухича, проводились теперь не в интересах нового главкома, а в рамках неофициальной программы «национал—социализации» вооруженных сил. Мне довелось присутствовать на большинстве совещаний по перестановкам высшего комсостава вермахта. Гитлер был крайне недоволен позицией фон Браухича по важному для него как верховного главнокомандующего кадровому вопросу и, наверное, впервые с начала нашего сотрудничества перенес часть неприязненного отношения к Браухичу и на меня.