Когда-то он потратил почти месяц, изучая устройство этого комплекса, включая подробные чертежи зданий и систему охраны. Но с тех пор прошло почти девять лет, в течение которых он был уверен, что никогда больше сюда не вернется. И помимо того, что за эти годы многое здесь могло измениться, изменилась его цель: в тот раз ему нужно было только выйти, а сейчас — требовалось сначала войти. Территория «Гелфити» сродни минному полю — и это наверняка осталось по-прежнему. Сотрудники и охрана знали точные маршруты перемещения между секторами, где на каждом этапе требовалось подтверждение личности. Идентификация проводилась несколькими способами: сканирование сетчатки, сличение отпечатков пальцев и проверка соответствия кодов ДНК ранее занесенным в базу данных. Иногда нужно было пройти один из детекторов, иногда, если речь шла о входе на объекты высшего уровня, — сразу несколько. Идентификации подлежал даже «донорский материал», в том случае, когда он доставлялся еще живым. Меры предосторожности не распространялись только на трупы. По крайней мере, так было девять лет назад, а на то, чтобы раздобыть более свежую информацию у Сэла времени не было. Как и на составление детального плана. Но пусть идея, пришедшая в голову по дороге сюда, и не была безупречна, реализация ее пока продвигалась успешно. Он уже раздобыл форму и личные бирки охранника и подготовил сцену для предстоящего спектакля. Отступать было некуда.

У ворот царила суета, но суета организованная — на поиски подрывников отправляли новых людей. Сэллер отдал честь командовавшему сборами офицеру и вошел на пропускной пункт. Здесь было пятеро дежурных: двое сразу у входа, один у турникета и еще двое у противоположной двери, ведущей внутрь комплекса. Не замедляя шага, Буревестник пошел прямиком к рамке заграждения, но вдруг поскользнулся на гладком полу и упал, в последний момент успев выставить руку. Из нагрудного кармана выпала маленькая коробочка с вишенкой на этикетке. Поднимаясь, Сэл неловко задел ее ногой, и коробок отлетел к стене. Вдалеке что-то громыхнуло, земля вздрогнула, и ночь за стенами «Гелфити» на миг вспыхнула взметнувшимся до небес пламенем. Вряд ли Фреймос будет сильно переживать из-за машины. Следующий взрыв прозвучал совсем рядом.

Стаф Конрад, старший офицер смены, лично выехал на ближайший к месту диверсии пропускной пункт. Непонятно, чего добивались террористы, но пока пострадала лишь ограда и профессиональная гордость военных, в чистом поле не сумевших отыскать подрывников. И плевать, что ночь! Не улетели же они?

Конрад планировал лично возглавить вторую группу и как раз давал последние указания, когда раздался новый взрыв. На шоссе, в нескольких километрах от «Гелфити» вырос гигантский огненный столб, на секунду приковавший к себе все взгляды, и преступники воспользовались этим, чтобы нанести новый удар. Горячей волной Конрада отшвырнуло на землю, и вслед за людскими криками завыла сирена. В первую минуту ничего невозможно было рассмотреть и прожекторы над воротами не спасали — все вокруг было в дыму. А когда гарь развеялась, стало видно, что внешней стены пропускника больше нет. Старший смены видел раскуроченную, заваленную обломками комнату и погнутый турникет. На полу чернели тела солдат.

— Медиков, срочно! — гаркнул Конрад, опомнившись. — Ворота закрыть!

Он раздавал еще какие-то приказы — эти сволочи зашли слишком далеко, и найти их нужно было, во что бы то ни стало! — но мыслями был рядом с пострадавшими бойцами. Служба — это служба, и случиться может всякое, но долг командира — заботиться о своих людях, этого он никогда не забывал. Два года назад был даже удостоен особой награды, как офицер, за двадцать лет проведший максимальное количество боевых операций с минимальными потерями личного состава, и гордился этим. А теперь на его дежурстве погибло несколько солдат!

К счастью, все оказалось не так уж плохо. Двое отделались легкими травмами, еще у двоих ранения были серьезнее, но опасности для жизни не представляли. Одного тут же подключили к системе жизнеобеспечения, и хотя врач с сомнением качал головой, Конрад верил, что солдат выкарабкается: все-таки они в «Гелфити», и у каждого пожизненная страховка.

А вот последнему не повезло — за парнем уже прислали контейнер. С него даже не получилось снять шлем: тот сплющило, стекло растрескалось. Из-под забрала вытекла на подбородок и успела засохнуть алая струйка. Командир ненадолго присел рядом с телом, приподнял рукав погибшего и взглянул на браслет-индикатор, из темно-синего ставший почти белым. Потом зачем-то снял с его лица разбитые стекла. Один глаз бойца был открыт и уже покрылся мутной пленкой, а вместо второго осталась лишь кровавая дыра.

— Я этих гадов найду, сынок, — пообещал Конрад, когда тело погрузили в переносной холодильник.

Парень еще послужит корпорации, а завтра то, что от него останется, передадут родным для захоронения.

Бесшумно ступая босыми ногами по мелкой металлической решетке, заменявшей в этой секции пол, Дэвигард подошел к криогенной установке. Коснулся рукой обшивки мерно вибрирующего двигателя, окинул задумчивым взглядом длинные ряды стеклянных капсул. На долю секунды зажмурился, проникнув в замороженные, как и тела, мысли пленников желтого льда: страх и отчаянье, никакой надежды.

Он знал, что может освободить их всех. Освободить, но не спасти. И поэтому не собирался ничего делать.

— Бездействие — выбор хранителей, — отозвался на его размышления Тин-Тивилир. — Ты стал настоящим драконом.

— Нет. Если ты станешь судить не по поступкам, а по причинам, к ним побудившим.

Хранители не вмешиваются, потому что так заведено. Дэви не станет вмешиваться, потому что его вмешательство ничего не исправит. Холодильники недолго будут пустовать. Уничтожить весь комплекс? Построят новый. Слишком многое должно измениться в этом мире, чтобы можно было гарантированно защитить его обитателей от участи расходного материала. Смог бы он изменить целый мир? Возможно. Но будет ли такое решение благом? Можно ли осчастливить кого-либо против его воли? Заставить поменять стремления, отказаться от привычного уклада и проникнуться новыми идеями… Нет, это должен быть личный выбор каждого. Люди должны захотеть измениться и тогда они сами изменят свой мир. И однажды время придет…

— А Витар?

Тину нравился этот волчонок. Дэви тоже любил малыша, но понимал, что совсем не его мальчик должен увидеть, открыв глаза после холодного сна. А значит, и Витар пока останется здесь.

Стены и потолок исчезли, впуская в помещение ночь. Одна за другой растворились в темноте капсулы-холодильники. Последней растаяла, истончившись, решетка пола. Дэвигард больше не был в секции криоконсервации на восьмом этаже главного корпуса «Гелфити» — он был нигде и везде одновременно. Стоял на обочине выложенной бетонными плитами дороги, когда по ней проехал белый медицинский фургон. Заглянул ненадолго в кузов и укоризненно покачал головой, посмотрев на закрытый контейнер: рисковый план, можно было поступить проще. Вынырнул и тут же оказался на аллее между двух технических корпусов, по которой вышагивал в сопровождении двух военных мужчина в длинном кожаном плаще. Шел легкой, уверенной походкой, надвинув на глаза шляпу и не спуская с «поводка» одного из охранников, на груди которого бесполезным грузом болтались металлические кубики выведенного из строя излучателя. Второго охранника вела дрожащая на ветру тень, но боец дрожал куда сильнее… Нужно было Сэлу их дождаться, не пришлось бы мудрить. Но с другой стороны, Буревестник устроил шумиху у стены, и теперь все внимание сконцентрировано на защите внешнего периметра. Хотя кто знает, надолго ли?

— У меня появилась одна мысль, Тин.

В просторном ангаре неярко горели под потолком лампы аварийного освещения. Стройными рядами стояли машины. Пустовала эстакада. Отдыхали насосы. Охрана была, но снаружи, а Дэви, чтобы попасть сюда, по привычке забыл воспользоваться дверьми.