– Нет. Я обычно здесь, судном управляю. Если ты заметил.

– Ну, мне, как первому помощнику капитана, кажется, что следует время от времени пройтись по судну, проверить, все ли тип-топ, понимаешь?

– У меня прямо гора с плеч, – сказал Эдди.

– Ну, так вот, один из типов, кого я люблю проверить – это Тина, что вообще-то непросто, потому что за ее столом всегда с полсотни мужиков. Ждут, пока она нагнется. А штука в чем. По-моему, она пердун.

– Кто?

– Пердун. По-моему, она пердит.

– Все пердят. Я тоже.

– Верно. И я тоже. Но она много пердит.

– Откуда ты знаешь, что это она? Может, кто-нибудь из клиентов.

– Я так тоже думал сначала. Стою я там возле колеса рулетки, вдруг, вау, кто-то мощно выпустил газы, смотрю на мужиков вокруг, потому что думаешь, это должен быть мужик. Не станешь ведь подозревать женщину, что она пердун.

– Нет, – согласился Эдди. Ему было за двадцать, когда он убедился, что женщина может пернуть.

– Можно прожить с женщиной много лет, и не слышать ни разу, чтобы она пукнула, – сказал Уайлд. – Ты ведь живешь с женщиной, да?

– Год уже, – сказал Эдди.

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы она пердела? Эдди промолчал, сомневаясь, что хотел бы это обсуждать.

– Ну же, – сказал Уайлд. – Я тебе не предлагаю сказать, что она пердит. Я хочу, чтобы ты подтвердил, что никогда не слышал, чтобы она пердела, спорим, это так. Она будет рада, что ты ее защищаешь.

– Хорошо, – сказал Эдди. – Никогда не слышал, чтобы она пердела.

– Именно. Она у тебя высвистывает.

– Чего?

– Высвистывает. У женщин есть какая-то особая метода, что-то они там делают с задними мышцами и все высвистывают.

– Высвистывают?

– Да, это у них так называется.

– А ты откуда знаешь?

– У меня когда-то была женщина в Джерси, она и рассказала. Говорила, они все так делают.

– А где научились?

– Этого не сказала. Может, инстинктивное. Может, рассказывали у Опры.[49] Я только знаю, что секрет в этом. Высвистывание.

– Ух, – сказал Эдди.

– Короче, – сказал Уайлд. – Чую этот запах и думаю: наверное, кто-то из клиентов, правильно? Какой-то тип съел испорченный буррито или еще чего. Но в другой раз, вау, опять то же. В следующий раз опять. Другой вечер, другие клиенты, а запах тот же. И в конце концов понимаю, что дело в Тине. Эта женщина как будто все время внутри зеленого облака.

– Но она же все равно притягивает толпу?

– Ну, блин, конечно. Вокруг такой женщины мужики будут толпиться, как она ни воняй. Будь она мертвая, с червями, выползающими из носа, к ней все равно будут подходить мужики с вопросами, что она делает после работы. Кроме того, клиенты наверняка думают на других клиентов.

– Действительно, – сказал Эдди. – Зачем ты мне это рассказываешь?

– На всякий случай, – ответил Уайлд. – А то вдруг на днях кто-нибудь рядом с ней зажжет спичку и весь этот чертов корабль взлетит на воздух, как тот дирижабль, как-его-там, «Ендеберн».[50] Я подумал, что тебе как капитану нужно знать.

– Благодарю за информацию, – сказал Эдди.

– Просто выполняю долг первого помощника, – Уайлд хлебнул еще «Джека Дэниэлса».

Судно покачнулось – совсем чуть-чуть, но на таком судне, как «Феерия», это чуть значило немало.

– Что это? – спросил Уайльд.

– Волна, – ответил Эдди. – Большая. Если не заметил, вокруг шторм, в который нам не стоило выходить.

– Мы это уже обсуждали, – сказал Уайльд… – Вопрос закрыт.

Они минуту помолчали.

– А катер, с которым у нас встреча, – спросил Эдди. – Тот же, что обычно?

– Да, тот же катер, те же парни, все то же. А что?

– Не хотел бы я быть на их месте, – заметил Эдди, глядя на радар. – Мало приятного в такую погоду плавать на таком судне.

– Они в порядке, – ответил Уайльд. – Они профессионалы.

В главной каюте Корабля Блевотины Фрэнк, борясь со спазмами, с трудом привел себя в сидячее положение и прислонился спиной к стойке. Огляделся в поисках пистолета Хуана, который выронил, когда падал, но тот сразу на глаза не попался. Собственный «глок» был все еще в правой руке.

Прямо перед ним, стоя на руках и на коленях в мерзкой жиже, стонал Кац. Ребар и Холман по-прежнему были за столом и громко рыгали. Хуан неподвижно склонился над раковиной.

Фрэнк протянул левую руку, схватился за край стойки, потянулся и встал. Он хотел вернуться на мостик, подальше от зловонного ада. Тут он увидел, что «глок» Хуана лежит рядом с Кацем в блевотине. Нельзя его там бросать. Он еще сомневался насчет трех новых парней, и не собирался оставлять им пистолет. С большой неохотой, медленно, чтобы не потерять равновесие, он шагнул вперед и нагнулся за «глоком».

В этот момент Кац под ним резко вскочил, оттолкнувшись руками от пола и заехав левым плечом ему в подбородок. Голова Фрэнка откинулась назад, и он почувствовал, как зубы глубоко впиваются в язык. На секунду он отключился и выронил пистолет. Затем потянулся назад, ухватился за стойку. Голова его немного прояснилась, и он увидел, что Кац тянется за пистолетом Хуана. Фрэнк ударил его, метя в лицо, но поскользнулся на мокром полу и задел только лоб; от удара упали оба. Кац быстро пришел в себя и пополз к пистолету Хуана, но Фрэнк рванулся вперед и поймал его – и вот они уже катались по полу, толком не ухватывая друг друга, поскольку оба были отвратительно склизкие от пищеварительных соков. Кац попробовал надавить коленом Фрэнку на яйца, но тот защитился ногой. Кац замахнулся правой и тем самым дал возможность Фрэнку, который обычно был проворнее людей своих габаритов, провести сильный левый ему в живот, а потом резкий правый в лицо, от чего Кац полетел назад и замер, ударившись об пол головой.

Фрэнк сплюнул, но порванный язык продолжал кровить. Он нашел пистолет Хуана рядом со стойкой, с трудом поднял его, засунул в карман, взял свой пистолет и оглядел каюту. Кац, похоже, в отключке. Ребар и Холман выглядели слишком плохо, чтобы о них беспокоиться. Хуан по-прежнему неподвижно согнулся над раковиной. Фрэнк подумал, не оторвать ли его от этого занятия, но решил, что важнее вернуться к Тарку.

Он подошел, шатаясь, к трапу и полез наверх, держась левой рукой за перила, с пистолетом в правой. Когда он почти добрался до конца и его плечи оказались на уровне мостика, он обнаружил, что Тарка за штурвалом нет. Фрэнк отдернул голову, благодаря чему двухфутовый металлический прут, что обрушился слева, не задел его. Прут лязгнул о ступеньку трапа, и, не позволив Тарку снова замахнуться, Фрэнк схватил того за запястье и резко дернул, от чего оба покатились вниз, Тарк – сверху, Фрэнк, опять выронивший по дороге пистолет, – снизу. Приземлившись, Фрэнк почувствовал: Тарк пытается вытащить что-то из-за пояса. Он откатился и дернулся назад, еле успев уберечь живот от выдернутого ножа. Фрэнк отбил руку Тарка и уперся предплечьем ему в горло. Судя по ощущениям, у Тарка некоторое время будут проблемы с дыханием. Если он когда-нибудь вообще будет дышать.

Пока Тарк, вцепившись в горло, корчился на полу, издавая что-то вроде ак ак ак, Фрэнк перекатился на руки и на колени, выплюнул полный рот крови и стал с усилием подниматься, пытаясь привести в порядок мозги и понять, как ему теперь без Тарка довести катер до места встречи или хоть куда-нибудь.

Наполовину поднявшись на ноги, он заметил боковым зрением, что Кац уже не лежит на полу. Он попытался увернуться, но каким быстрым он бы ни был, уворачиваться от восьмифунтового судового огнетушителя, обрушившегося ему на затылок, оказалось поздно.

Фэй стояла у официантской стойки бара, ожидая, когда Джо Сармино выполнит ее заказ. Кубинцу Джо было шестьдесят семь, и прежде чем стать барменом, он вырастил семью и оплатил учебу четырех детей в колледже. Зарабатывал он на это чисткой бассейнов в богатых домах Корал-Гейблс и Пайнкреста – и так тридцать четыре года, шесть дней в неделю, перемещаясь от дома к дому в пикапе, груженом горшками с химикатами.