А кошка проходным двором - и снова под ноги.

А потом мчится напрямик по крышам и в третий раз бросается под ноги Студенту, когда тот сходит с автобуса.

- Опять ты, киска? - говорит Студент, наклоняясь и заглядывая в зелёные кошкины глаза. - Ты думаешь, я не знаю, кто тебя послал и зачем? Подожди немного, мы погуляем и поговорим; до собрания ещё полчаса.

Он заходит в магазин и покупает двести граммов нарезанной любительской колбасы.

- Кис! Кис! - подзывает он кошку, и они сворачивают в тёмный переулок, где только и свету - два светящихся кошкиных глаза. - Думаешь, я не догадался, кто и зачем тебя послал? - говорит Студент, бросая кошке ломтики колбасы. - Нина послала тебя, чтобы я поберёгся беды и не выступал на собрании. Но разве это беда - сказать правду, даже если придётся пострадать за неё?! Беда - знать правду, а говорить ложь; вот настоящая беда. Это люди всегда помнили: смотри своими глазами, думай своим умом, пиши своей рукой и говори своими словами.

Кошке жалко Студента. На глазах у неё слезы, так что глаза почти не светятся. Она мяучит то, что слышала от Нины:

- А если тебя в паука превратят или в жабу? Как тогда?!

Но он не слышит кошки или слышит, да не понимает; а может быть, понимает, но только думает своим умом.

- Мне пора, киска! - говорит он ласково.

И идёт прямиком к Звёздной палате.

Царские гвардейцы скрестили алебарды - Старшая Хранительница приказала не пускать Студента, - но он поднял руку, и хотя он не был волшебником, простой студент, ну ещё звёздный пастух, и не знал он никаких заклятий, гвардейцы почему-то отвели алебарды, и он прошёл в зал.

Под хрустальным куполом, справа и слева от устланного пурпурным ковром прохода, который вел к золотому помосту, в креслах, обитых голубым бархатом, сидели Учёные Звездочёты в длинных синих хламидах, расшитых серебряными звёздами, в синих колпаках и с телескопами в руках Сквозь прозрачный купол они смотрели в свои телескопы на тёмное ночное небо и печально покачивали седыми головами.

Старшая Хранительница стояла на золотом помосте рядом с кованым сундуком и говорила пронзительным голосом:

- Да, вы правы, почтеннейшие и учёнейшие Звездочёты, звёзд осталось совсем мало. Во всём виновен глупый юноша, которого против моей воли вы назначили звёздным пастухом. Он забросил тяжёлую дубинку в колодец, звёзды перестали бояться и разбрелись по небу кто куда, так что их и не сыщешь. Давно надо было Студента зажарить и съесть. То есть я хотела сказать - уволить по собственному желанию.

Пока она говорила, Студент по проходу, устланному пурпурным ковром, шёл к золотому помосту.

Учёные Звездочёты укоризненно глядели на него и, перебивая друг друга, говорили:

- Нехорошо, молодой человек, молодой человек! Я прожил сто лет и открыл десять прекрасных звёзд. Где они, о ленивый юноша?

- Стыдно, ужасно стыдно! Я прожил тысячу лет и открыл сто звёзд. Только что я внимательно оглядел всё небо и отыскал всего лишь семнадцать моих дорогих, моих любимых звёздочек.

Студент остановился и, глядя на Учёных Звездочётов, сказал:

- Неужели вы, такие учёные и мудрые люди, до сих пор не догадались, что Старшая Хранительница - ведьма. По ночам она летает на метле, собирает звёзды в мешок, чтобы продать на царский монетный двор. Звёзды - т_а_м, - сказал Студент и протянул руку в сторону кованого сундука, стоявшего на золотом помосте. - Прислушайтесь!

Учёные Звездочёты затихли и затаили дыхание.

И Марципана Людоедовна стояла молча - страх сковал ей язык.

В этой тишине все услышали, как за толстыми стенками сундука ворочаются, взлетают и бессильно падают уже почти задохнувшиеся в своей тюрьме звёзды.

- Да, они там, - сказал самый старый Учёный Звездочёт, поднялся и спотыкающейся, старческой походкой побрёл вслед за Студентом к золотому помосту, к кованой тюрьме, где гибли те, кому он посвятил жизнь. - Я слышу, я знаю, что они там. Надо освободить их, даже если придётся... Да, даже если придётся умереть за это... Ведь без звёзд жить нельзя...

И остальные Учёные Звездочёты поднялись вслед за своим старейшиной и, угрожающе размахивая телескопами, повторяли:

- Без звёзд жить нельзя...

Только теперь Марципана Людоедовна опомнилась. Она вскочила на кованый сундук и, выставив вперёд руки, на которых вдруг выросли длинные железные когти, заверещала:

- Назад, мерзкие старикашки! Ещё шаг, и я превращу вас в комаров!

Учёные Звездочёты остановились, потом они переглянулись и стали пятиться к своим креслам, обитым голубым бархатом.

- Ничего не поделаешь, приходится подчиняться грубой силе, переговаривались они. - Ведь если мы превратимся в комаров, кто же будет носить наши прекрасные синие хламиды, расшитые серебряными звёздами? И кто тогда будет смотреть в наши телескопы? И составлять гороскоп для его величества, чтобы он начинал войны и казнил непослушных при благоприятном сочетании светил?

Так переговаривались Учёные Звездочёты; только один из них, самый смелый, украдкой взглянул на Марципану Людоедовну и укоризненно сказал правда, так тихо, что не слышал самого себя:

- Нехорошо, просто невоспитанно красть звёзды, достопочтенная сударыня Ведьма...

А Студент по-прежнему упрямо шёл к золотому помосту.

И за ним, задыхаясь, спотыкаясь, шаркая ногами, брёл самый старый Учёный Звездочёт.

Но сколько они ни шли, помост не становился ближе, потому что проход, устланный пурпурным ковром, удлинялся и удлинялся. Так наколдовала Марципана Людоедовна. Недаром она окончила ведьминскую гимназию медалисткой.

Марципана Людоедовна приплясывала на крышке сундука и прямо покатывалась со смеху:

- Поторопитесь, я соскучилась, эй вы, старикашка, выживший из ума, и нахальный студентик! Сейчас я вас обоих превращу в миленьких маленьких блошек, может быть, тогда вы наконец припрыгнете в мои объятья, ха-ха-ха, хи-хи-хи!

А Студент и Старый Звездочёт шли и шли по проходу, ставшему бесконечным.

С каждым шагом Студент повторял "гули-гули-гуленьки", звал звёзды, задыхающиеся в сундуке, уже почти мёртвые, милыми прозвищами, которых нет в звёздных атласах.

Услышав его голос, звёзды собрали последние силы и стали летать там, внутри сундука, быстрее и смелее.

- Прожигайте крышку! Пробивайте себе выход на волю. Прожигайте железо последним теплом, которое в вас осталось! - повторял Студент, шагая по бесконечному проходу, устланному пурпурным ковром.

Как прекрасно, чудесно и замечательно, что Марципана Людоедовна хохотала и визжала и совсем не услышала слов Студента.

Но звёзды хорошо расслышали голос своего пастуха.

Они уже не метались в тёмном сундуке как попало, а из последних сил летели все вверх, к крышке сундука, ужасно толстой и выкованной из самого прочного железа самыми умелыми царскими кузнецами.

Они летели вверх - одна за другой, одна за другой - и жгли, прожигали крышу своей тюрьмы.

И хотя железо было очень крепким - это ведь было то самое железо, из которого изготовляются топоры для царских палачей и решётки царских тюрем, - оно поддалось наконец: крышка вместе с Марципаной Людоедовной провалилась внутрь сундука.

А звёзды вылетели на свободу - все разом, огромной, шумной и весёлой стаей.

Они отфыркивались, отряхивались, жадно вдыхали ночной воздух и устремлялись к вершине хрустального купола.

Звездочёты узнавали своих любимиц и, хлопая от радости в ладоши, кричали им вслед:

- Арктур, сыночек мой!

- Кассиопея, милая!

Студент тем временем легко оттолкнулся ногами от пола, взлетел и открыл люк в куполе. К огда в хрустальном зале звёзд больше не осталось, Старый Звездочёт сказал:

- Надо вознаградить по достоинству бесстрашного юношу! Предлагаю избрать его Учёным Звездочётом.

- Не преждевременно ли это? - возразил Осторожный Учёный Звездочёт.

- И кто тогда будет работать пастухом? - сказал Увёртливый Учёный Звездочёт. - Не самим же нам - в наши лета и при наших заслугах гоняться по небу за звёздами.