— Что же они планируют сделать? — спросил Джерольд.

— Не знаю, — ответила Бетти. — Я не могу это понять. Они мыслят не так, как мы. Они хотят создать совершенно иной мир, но я не знаю, какой. Однако, они всегда добиваются того, что хотят. Это может быть шикарный мир для людей, но может и не быть. Но ведь не важно, какая адская судьба ждет людей, если они все равно не могут ничего изменить.

Джерольд не ответил. В душе у него вскипела ярость при мысли о безвозвратно утраченном будущем, от которого люди отказались по доброй воле. Вот так же, вероятно, ведут себя попавшие в капкан животные. Некоторые откусывают себе лапу, стремясь на свободу, некоторые смиряются, а есть такие, кто продолжает бороться. Но, в конце концов, ловцы всегда получают то, что хотят. Это некий рассчитанный суммарный итог, и Джерольд уже понял, что телепатическое управление в нужных местах и точках вполне сможет повлиять на все Человечество.

Он снова взглянул на Бетти. Кожа ее в полумраке легонько светилась, как жемчуг, а глаза были темными, странными. Во всем этом чудилась какая-то несовместимость.

— Прошу прощения, — сказал Джерольд и поднялся.

По пути он залпом проглотил у стойки еще порцию. В вестибюле вошел в лифт и вышел на пятнадцатом этаже.

Окошко администратора было, разумеется, закрыто. Но дверь по-прежнему не была заперта.

Джерольд толкнул ее и вошел. Робот все так же катался на колесиках позади стола, управляя на макете Манхэттена световыми сигналами при помощи пальцев-проводков. В животе у Джерольда что-то оборвалось, его пронзил холод. Он стоял, ожидая, пока робот обратит на него внимание.

Но робот совершенно игнорировал его.

Он был человекообразной формы, но двигался так рационально, как никогда бы не смог человек. Он самоуверенно продолжал заниматься своим делом, выказывая при этом явный разум. Проводки касались световых сигналов, иногда на миг, иногда задерживались, и Джерольд знал, почему. Робот обрабатывал людей.

Джерольд, наконец, встрепенулся, обошел робота и вошел в следующее помещение. Оно было такое же, как первое, хотя робот был несколько иным. Мерцающий шар его головы был совершенно безликим, и робот передвигался на трех суставчатых ногах. Он работал над макетом Нижнего Манхэттена от Бэттери до Уолл-стрит[5].

Уолл-стрит...

На этаже было много помещений, во всех них находились роботы, каждый несколько отличался от остальных и все трудились над различными секторами пяти районов города. У Джерольда сложилось ощущение, что они никогда не останавливаются. И вообще остановятся лишь тогда, когда достигнут конечной цели. В голове пронеслась извращенная надежда, что, может быть, кто-нибудь обратит на него внимание. Было неудобство в том, что его игнорировали как... как комара.

Джерольд вернулся в первое помещение и осторожно прикоснулся к карте. Ничего не произошло. Поскольку карта была объемной, он попытался схватить Эмпайр-стэйт-билдинг и вырвать его из макета, но это оказалось невозможно. Пластик был небьющимся.

Чувствуя, как по лицу текут струйки пота, Джерольд схватил робота за руку и попытался сдвинуть его с места. Но робот потащил его за собой, и Джерольд понял, что не может отклонить металлическую руку ни на дюйм в сторону.

Роботы трудились, они были неуязвимы. Таков был суммарный итог усилий Джерольда. Интересно, столь же они неуязвимы к мощной винтовке или к кислоте...

Когда Джерольд вернулся в бар, Бетти все еще ждала его. Он сел и они стали пить в тишине.

— Действительно, все бесполезно, — сказала она, наконец. — Я знала, что вы не сумеете сдержать чувств, как оно и случилось. Но после того, как вас обработают, вы будете довольны всем этим.

— Я должен все знать, — хрипло сказал Джерольд. — Убедите же меня.

— Да вы ведь уже убеждены.

— Да. Черт бы их всех побрал! Они...

— Это была наша собственная ошибка, что мы пытались создать разумных роботов. Это так же глупо, как конкурс на самое длительное пребывание под водой. Ведь победит тот, кто утонет.

Джерольд вытянул руку — она слегка дрожала. Лицо его передернулось.

— Словно пол ушел из-под ног, — пробормотал он.

— Вы думали, что под ногами надежная скала, а это был тонкий лед. В этом-то все и дело. Но теперь это не имеет никакого значения, Майк. Теперь, действительно, ничто уже не имеет значения.

— Но эти бездушные штуковины заставляют Человечество строить общество, которое удовлетворит их собственные потребности... Нет!

Бетти передернула плечиками и потянулась, как кошка.

— Возможно, мы построили бы это общество и без роботов. Вы же знаете это, не так ли?

— Я должен обо всем подумать, — сказал Джерольд.

И он попытался сосредоточиться, но это оказалось странным образом затруднительно. Как он сказал, словно пол ушел из-под ног. Словно он обнаружил у себя неизлечимую болезнь. Психологический результат был точно таким же.

В известном смысле, в этом сыграла роль его странная убежденность в неуязвимости роботов. Их самоуверенность была громадной. Они даже не пытались защищаться. Их защита автоматически входила в план изменения мира на... на что?

Джерольд даже не хотел знать это. Это его не волновало. Человечество зиждется на вере в свободу воли. Люди знают, что могут принимать собственные окончательные решения, и чувствуют, что эти решения могут стать очень важными. Не было гвоздя — подкова пропала...

Часть влияет на целое. Иначе — все тщетно. Не очень-то приятно вдруг осознать, что часть больше не имеет ни малейшего влияния на целое, что стадо неизбежно будут гнать в каком-то направлении, независимо от того, как будет извиваться и биться попавшая в сеть рыба. Человек может стремиться к звездам. Если это его стремление совпадет с целями роботов, то ему даже разрешат работать над этими планами. С другой стороны... Джерольд заметил молчаливый, пристальный взгляд Бетти.

— Все ваши слезы не смоют ни словечка из текста, — сказала она. — Все бесполезно, мистер Майк Джерольд.

— Никто еще не отменял принципы антропоморфизма, — ответил Джерольд. — Человек создал Бога по своему образу и подобию. В этом кроется причина, почему люди готовы повиноваться королям. Они знают, что короли — из плоти и крови, так же, как они сами, и хотят того же самого. С королями у простых людей есть некий общий знаменатель. Но с этими проклятыми созданиями наверху такого знаменателя нет.

— Они не созданы по нашему образу и подобию. Если бы только вы поняли, что скоро вас не будет интересовать...

Джерольд со стуком поставил стакан на стол и встал с напряженным лицом, стиснутыми губами.

— Давайте уйдем отсюда, — сказал он. — Мне не нравится чувство, словно за мной наблюдают.

Бетти вышла вместе с ним с веселой улыбкой на губах. Они поймали такси и поехали в ресторан. Джерольд ел мало. Мысли его вертелись, как белка в колесе.

Потом они танцевали в садике на крыше. Внизу лежал Нью-Йорк. Джерольд повел Бетти на террасу, где они стояли, глядя на расстилающийся внизу город.

— Мы сейчас на вершине, — сказал, наконец, Джерольд. — Я имею в виду Человечество. Все остальное — долгий путь вниз.

Она плотнее завернулась в кофточку.

— Мы не узнаем об этом. Может быть, это даже не путь вниз.

— Управляемые... Нет, даже не так. Нас гонят, как стадо. А мы даже не понимаем, что не идем по своей воле. — Он поглядел на тусклые огоньки Бруклина. — Люди во всем мире что-то планируют, борются, страдают и мучаются, потому что думают, что все это имеет смысл. Они борются за то, что, как они думают, они сами хотят. И если, в конечном итоге, они получают желаемое, то лишь потому, что этого же хотят роботы. Мы — слепые, идущие во тьме. Даже хуже, чем просто слепые. Если только... — Его пристальный взгляд прошел по пустому небу, тщетно ища там ответа. — Что же дальше? Человек не завоюет звезды. Это так и останется мечтой, одной из тех, что никогда не будут осуществлены. К звездам полетят роботы. У них не будет трудностей в создании космических кораблей. Возможно, они могут сделать это прямо сейчас, только еще не готовы. А мы-то боялись, что высшей расой станут люди-мутанты!