Он проскользнул позади крупье, остановился у угла среднего стола, взглянул на рыжую девушку и потрогал кончики усов пальцами с лиловатыми ногтями.

Внезапно он улыбнулся, но через секунду уже казалось, будто он в жизни никогда не улыбался. Он заговорил негромко и насмешливо.

- Добрый вечер, мисс Гленн. Разрешите кого-нибудь послать с вами, когда поедете домой. Не хотелось бы, чтобы эти деньги попали в чужие карманы.

Рыжая девушка взглянула на него не слишком любезно.

- Я не ухожу - разве что вы меня вышвырнете.

- Не уходите? А что бы вы хотели еще?

- Сделать ставку - ты, черномазый!

В зале повисла мертвая тишина. Не то что шума толпы, шепота не было слышно. Лицо Харджера постепенно становилось цвета слоновой кости.

На лице Каналеса не отразилось ничего. Он поднял руку, медленным, аккуратным движением извлек из смокинга толстый бумажник и бросил его перед высоким

крупье.

- Десять тысяч,- произнес он тихим шелестящим голосом.- Это мой предел.

Высокий крупье взял бумажник, раскрыл его, достал две пачки хрустящих банкнот, пробежал пальцами по краям, закрыл бумажник и подвинул его на край стола к Каналесу.

Каналес не пошевельнулся, чтобы его взять.

- Ставь на красное,- распорядилась рыжая.

Крупье перегнулся через стол, тщательно собрал ее деньги и фишки и передвинул их на красное. Затем взялся за колесо рулетки.

- Если нет возражений,- сказал Каналес, ни на кого не глядя,- играем только мы вдвоем.

Головы вокруг закивали, но никто не вымолвил ни звука. Крупье раскрутил колесо и легким движением левой руки отправил шарик по желобу. И сразу подчеркнуто демонстративно опустил руки на край стола.

Глаза рыжей девушки блеснули, губы раскрылись.

Шарик скатился по желобу, скользнул по скату колеса и затарахтел вдоль металлических зубчиков. Движение прекратилось внезапно, с сухим щелчком: шарик упал рядом с двойным зеро, на красный номер 27, колесо замерло.

Крупье взял лопатку, медленно передвинул через стол к ставке рыжей пачки Каналеса и отгреб всю груду от рулетки.

Каналес спрятал бумажник в нагрудный карман, повернулся и неторопливо вышел из комнаты.

Народ ринулся к бару, я тоже отошел от загородки.

3

Когда подошел Лу, я сидел за небольшим столиком в углу бара, снова потягивая текилу. Оркестрик играл вялое, унылое танго, и одна пара толклась на площадке, выделывая неловкие па.

На Лу было светлое пальто, под приподнятым воротником виднелся белый шелковый шарф. Лицо его выражало сдержанное ликование. На сей раз перчатки на нем были белые, свиной кожи; он бросил одну из них на стол и наклонился ко мне.

- Больше двадцати двух тысяч,- выдохнул он.- Ну и выигрыш!

- Очень приличные деньги, Лу. Какой марки у тебя машина?

- В игре все было нормально? Не заметил?

- В игре? - Я пожал плечами, вертя в руке стакан.- Говорил же тебе, что не разбираюсь в рулетке... А вот у бабенки твоей с воспитанием не все в порядке.

- Она никакая не бабенка.- В голосе Лу мелькнуло беспокойство,

- О'кей. Молодец, дала возможность Каналесу показать себя во всем блеске. Так какая марка?

- "Бьюик", темно-зеленый, подфарники, знаешь, на таких выступах,- голос у него был все еще беспокойный.

- Поезжай по городу без особой спешки. Чтобы я успел пристроиться к параду.

Он махнул перчаткой и ушел. Рыжей девушки нигде не было видно. Я посмотрел на свои часы, а когда поднял глаза, у моего столика стоял Каналес при своих пижонских усах и смотрел на меня безжизненным взглядом.

- Вам у меня не нравится,- сказал он.

- Напротив.

- Вы приехали не для того, чтобы играть.

- А играть здесь всем обязательно? - сухо осведомился я.

На лице его мелькнула легкая улыбка. Он слегка наклонился ко мне:

- Я думаю, вы сыщик. И неглупый.

- Обыкновенная ищейка,- сказал я.- И не такой уж я умный. Вас форма моей головы смутила. Это у нас семейное.

Каналес положил пальцы на спинку стула, сжал их.

- Не приезжайте сюда больше никогда.- Он говорил очень мягко, почти сонно.- Я не люблю доносчиков.

Вынув изо рта сигарету, я посмотрел сначала на нее, а потом на него:

- Я только что слышал, как вас оскорбили. Вы вели себя прекрасно... Так что эти ваши слова не засчитываются.

На лице у него на мгновение появилось странное выражение. Потом он повернулся и скользнул прочь, слегка качнув плечами. На ходу он сильно выворачивал ноги и ставил их на всю ступню. Во всей его внешности проскальзывало что-то негритянское.

Я встал и вышел через большие двойные белые двери в тускло освещенный вестибюль, где получил пальто и шляпу. Надев их, через другие двойные двери я вышел на широкую веранду, навес над которой был украшен причудливым орнаментом. Стоял туман, и на ветвях монтерейских кипарисов перед домом висели капли. Покатый склон уходил далеко в темноту. Океан был скрыт туманом.

Моя машина стояла на улице, с другой стороны дома. Надвинув шляпу поглубже, я беззвучно двинулся по влажному мху, зашел за угол террасы и остановился как вкопанный.

Прямо передо мной вырос человек с револьвером - меня он не видел. Отражавшийся от ствола тусклый свет, казалось, шел из тумана, был как бы частью его. Человек был внушительных размеров, он стоял неподвижно, чуть привстав на цыпочки.

Очень медленно подняв правую руку, я расстегнул две верхние пуговицы пальто, полез внутрь, достал пистолет тридцать восьмого калибра с шестидюймовым стволом и опустил его в наружный карман пальто.

Человек шевельнулся, поднес леаую руку к лицу. Затянулся прикрытой ладонью сигаретой. Вспыхнувший свет мельком осветил тяжелый подбородок, широкие темные ноздри и короткий агрессивный нос мужчины, привычного к драке.

Потом человек бросил сигарету, наступил на нее, и тут позади меня раздались звуки быстрых, легких шагов. Обернуться я не успел.

Что-то свистнуло в воздухе, и я вырубился.

4

Придя в себя, я ощутил холод, сырость и сильнейшую головную боль. За правым ухом нащупывалась мягкая шишка, которая не кровоточила. Должно быть, меня оглушили чем-то тупым.

Поднявшись на ноги, я увидел, что лежу в нескольких метрах от дороги, между двумя мокрыми от тумана деревьями. Сзади на ботинки налипла грязь. Меня оттащили с тропинки, но не слишком далеко.