— Могу я поговорить с вами, милорд? — спросил Браун.

Он поставил поднос с завтраком рядом с кроватью и раздвинул шторы на окне. Солнечные лучи играли на водной поверхности Луары. Браун почтительно выждал, пока Хорнблауэр не выпьет свою первую чашечку кофе и не вернется в окружающую его действительность.

— В чем дело? — спросил Хорнблауэр, бросив взгляд на стоящего у стены Брауна. Тот держался как-то необычно. Манера, свойственная слуге джентльмена, сменилась строгой выправкой прежних дней, когда уважающий себя матрос, прямо держал голову и плечи, ждало ли его наказание кошкой или награда за отвагу.

— В чем дело? — переспросил заинтригованный Хорнблауэр.

На мгновение у него появилось невероятное подозрение, что Брауну пришла в голову глупость сказать ему что-то о его отношениях с Мари, но оно тотчас же исчезло, едва он осознал нелепость и невозможность подобного факта. И все же с Брауном было что-то не так — могло показаться, что он смущен.

— Хорошо, сэр… я хотел сказать милорд, — это был первый раз с момента присвоения Хорнблауэру нового титула, когда Браун допустил оговорку, — не знаю, захочет ли ваша милость выслушать меня. Не могу набраться храбрости, сэр… милорд.

— А, брось это, парень, — буркнул Хорнблауэр, — можешь называть меня «сэр» если так тебе удобнее.

— Это я вот к чему, милорд — я собрался жениться.

— Боже правый! — произнес Хорнблауэр. У него сложилось убеждение, что Браун — гроза женщин, и возможность его женитьбы никогда не приходила ему в голову. Он поспешил сказать то, что, по его мнению, было подходящим случаю:

— И кто же счастливая избранница?

— Анетта, милорд, дочь Жанны и Бертрана. И я очень счастлив, милорд.

— Дочь Жанны? Ах, да. Симпатичная девушка с темными волосами.

Хорнблауэр подумал о темпераментной французской девушке, выходящей замуж за такого надежного английского парня, как Браун, и не мог найти никаких доводов против этого. Браун станет лучшем мужем, чем многие другие, воистину счастлива будет женщина, которая получит его.

— Ты самостоятельный человек, Браун, — сказал он, — и не обязан спрашивать меня о таких вещах. Уверен, что ты сделал правильный выбор, и хочу пожелать тебе добра и счастья.

— Спасибо, милорд.

— А если Анетта готовит также хорошо, как ее мать, — мечтательно протянул Хорнблауэр, — ты будешь счастлив вдвойне.

— Вот как раз об этом я тоже хотел поговорить с вами, милорд. Как поварихе ей нет равных, хоть она еще молода. Сама Жанна так говорит, а уж если она говорит…

— То мы можем быть уверены, что так оно и есть, — согласился Хорнблауэр.

— Я подумал милорд, — продолжал Браун, — не хочу быть навязчивым, но если я остаюсь на службе у вашей милости, то вы могли бы взять Анетту в качестве кухарки.

— Боже правый! — воскликнул Хорнблауэр.

Перед его мысленным взором нарисовалась перспектива постоянно питаться обедами столь же вкусными, как у Жанны. Еда в Смоллбридже была вполне приличной, но крайне однообразной. Смешение кулинарных школ Франции и Смоллбриджа обещало весьма интригующие контрасты. В любом случае, с Анеттой в качестве кухарки Смоллбридж станет гораздо привлекательнее. Но о чем это он думает? Куда подевались его сомнения насчет необходимости возвращения в Смоллбридж? Такие идеи крутились у него в голове, когда он размышлял о Мари, и вот теперь он думает о Смоллбридже и Анетте, которая возглавит его кухню. Он стряхнул с себя охватившую его задумчивость.

— Само собой разумеется, что я не вправе принять такое решение самостоятельно, — сказал он, стараясь выиграть время, — как ты понимаешь, Браун, необходимо принять во внимание мнение ее светлости. У тебя есть на примете какой-нибудь иной вариант?

— В избытке, милорд, если вам угодно. Я подумываю открыть маленькую гостиницу — на сбереженные призовые деньги.

— И где же?

— Возможно, в Лондоне, милорд. А может в Париже. Или в Риме. Я обсуждаю этот вопрос с Феликсом, Бертраном и Анеттой.

— Бог мой! — снова воскликнул Хорнблауэр. До этого момента ему не приходило в голову ничего подобного, но все же он произнес, — не сомневаюсь, что у тебя все получится, Браун.

— Спасибо, милорд.

— Скажи-ка, то, что произошло похоже на любовь с первого взгляда. Нет так ли?

— Не совсем, милорд. Когда мы были здесь в прошлый раз я и Анетта… ну вы понимаете, милорд.

— Теперь понимаю, — сказал Хорнблауэр.

Что за невероятный человек этот Браун — человек, заведший трос, спасший «Плутон», одним ударом кулака заставивший замолчать полковника Кайяра, а теперь хладнокровно рассуждающий о намерении открыть гостиницу в Риме. Впрочем, наверное, не более невероятный, чем он сам, на полном серьезе обдумывающий сам с собой идею сделаться французским сеньором и не возвращаться в Англию. Эта мысль пришла к нему не позднее, чем прошлой ночью: несмотря на то, что страсть его получила удовлетворение, любовь к Мари делалась все больше в течение последних пяти дней — а Хорнблауэр не относился к числу идиотов, не представляющих, что это все за собой влечет.

— Когда же будет свадьба, Браун? — поинтересовался он.

— Так скоро, как позволят законы этой страны, милорд.

— Не имею понятия, насколько это долго, — сказал Хорнблауэр.

— Я выясню, милорд. Вам сейчас нужно что-нибудь?

— Нет. Я собираюсь встать немедля: невозможно оставаться в постели после получения таких удивительных новостей, Браун. Мне нужно подыскать подходящий свадебный подарок.

— Спасибо, милорд. В таком случае, я принесу вам горячую воду.

Мари была в своем будуаре, ожидая, пока он закончит одеваться. Она поцеловала его, пожелав доброго утра, провела ладонью по гладкой выбритой щеке и, обняв, подвела к окну в башне, чтобы показать первые завязи на яблонях в саду. Была весна, и было так хорошо любить и быть любимым в этой прекрасной зеленой стране. Взяв ее руки, он в приливе благоговейной страсти покрыл пальцы на них поцелуями. С каждым новым днем он обожал ее все больше за доброту характера и самоотверженность ее любви. Смешение любви и уважения производили в Хорнблауэре своеобразное сочетание — он готов был преклонять пред ней колени, как перед святой. Она понимала обуревавшее его чувство, как понимала все, что относилось к нему.

— Орацио, — сказала она. И почему его так трогает, когда она произносит его имя на этот причудливый манер?

Он прильнул к ней, она обняла его и прижала к себе, как всегда. Ей сейчас не приходили в голову мысли о будущем. Она знала, что завтрашний день грозит ей бедой, но он пока не наступил, а сегодня Хорнблауэр нуждается в ней. Как всегда бывало, они расцепили объятия, улыбаясь.

— Ты слышала новости о Брауне? — спросил он.

— Он собирается жениться на Анетте. Это очень правильно.

— Так это для тебя не новость?

— Я узнала об этом раньше Брауна, — ответила Мари. На щеке ее на мгновение образовалась ямочка, а в глазах мелькнул озорной огонек. Какой невыносимо желанной она была!

— Из них получится прекрасная пара, — заявил Хорнблауэр.

— Ее сундук с бельем уже готов, — сообщила Мари, — а Бертран дает за ней приданое.

Они спустились вниз, чтобы рассказать графу новости, которые тот выслушал с удовольствием.

— Я могу сам произвести церемонию гражданского бракосочетания, — сказал граф. Вы не забыли, что я являюсь здесь мэром, Орацио? Должность эта почти что совершенная синекура, благодаря расторопности моего адъюнкта, и все же я могу употребить свою власть, когда мне придет в голову такая прихоть.

К счастью, с точки зрения экономии времени, Браун, когда его вызвали для расспросов, согласился признать себя сиротой и главой семьи, что позволяло избежать получения согласия родителей, на чем настаивали французские законы. Кроме того, король Людовик XVIII и Палата не претворили пока в жизнь провозглашенного намерения сделать церковный обряд обязательной составляющей законного брака.