— Что же я здесь время теряю?.. Надо наших искать!..
Он боялся, что дверь окажется запертой, но нет — никто его не держал. Он промчался по лестнице, вырвался на улицу.
Однообразные каменные стены, сколько хватало глаз, тянулись во всех направлениях. Творимир выбрал, куда бежать… бежал минут двадцать, и совсем запыхался…
Густели безрадостные сумерки. Сделалось совсем уныло. Тяжко и протяжно завыл ветер, но свежести не принес. Творимир не сразу осознал, что его окружает компания призрачных фигур. А как увидел — подумал, что сейчас будет нападение. Но нападения не было. Раздались наставительные голоса:
— Время очень позднее, непозволительное для прогулок. Потому просим вас вернуться жилище. Где ваше жилище?
Творимир огляделся…
Конечно, он не помнил, из какого подъезда он выбежал…
Надо было что-то делать, и он кивнул на ближайший подъезд:
— Вот отсюда я…
— Ага. Хорошо. Возвращайтесь к себе, и больше в такое время не выходите.
Творимир, счастливый, что так легко удалось от них избавиться, нырнул в черноту этого подъезда. Там споткнулся об изъеденную временем лестницу, и дальше, цепляясь руками в перила, стал подыматься.
Вдруг в лицо плеснул ядовито-зеленый огонь. От неожиданности Творимир вскрикнул.
— А-а, так это опять ты, сосед. — знакомая тяжелая рука плюхнулась ему на плечо. — Опять буянишь? Да?
В зеленое свеченье вплыла нездорово раздутая физиономия.
— Опять вы? — прошептал Творимир. — Но как же так? Ведь я минут десять бежал по улице. Никуда не сворачивал…
Физиономия ухмыльнулась:
— Чудак вы сосед! Ей-ей, чудак!.. Ночные пробежки совершаете? Так ведь непозволительно это. Непозволительно, понимаете?
— Да, да… — пробормотал Творимир, и впихнулся в свою комнатушку.
Только он повалился на жесткую кровать, как тяжкий, мучительный сон сморил его… И уже был разбужен — поднялся не выспавшийся, с сильной головной болью. За окном темно-серая муть чуть просветлела.
Он пытался понять, что его разбудило… Оказывается — тонкий, назойливый свист с улицы. И в свисте раздался унылый голос:
— Все подымайтесь. Пора на работу.
Свист оборвался. Теперь все пробудились. Топали над головой, топали на лестнице, топали на улице, и, когда Творимир глянул в мутное окно, увидел — по улицам движется однообразная серая толпа.
Его похлопали по плечу:
— Собирайтесь. Пора на работу.
Творимир резко обернулся — сзади никого не было. Он схватился за раскалывающуюся голову, и застонал:
— Да что же это за бред такой?.. Долго это еще продолжаться будет? Надо бежать — может, хоть на улице встречу кого-нибудь из своих!
И вот он уже на улице — идет в унылом потоки. И все тут такие однообразные — серые, ничем не выделяющиеся. И тон разговоров, и сами слова, и глаза их, и жесты — унылое однообразие…
Творимир решился крикнуть:
— Эй, есть здесь земляне?
В него впились несколько настороженных глаз. Раздались сумрачные голоса:
— А ты, собственно, кто?.. Ишь, хулиган!.. Землян ему подавай!.. Иди на работу, бездельник!..
Иных откликов не было, и больше Творимир не решался звать…
Спереди нарастал грохот. Вот необработанные, без окон и дверей каменные стены. Впрочем, кое-где были проделаны и подъезды, и нижние окна. Из подъездов, впряженные в тележки, выбегали запыхавшиеся, страшно тощие люди — они неслись к большим возам, и туда, кряхтя, вываливали свой груз — дробленый камень. Здесь воздух был особо тяжкий — каменная пыль вызывала кашель, слепила глаза.
— Вы бы хоть… повязки на лица… надевали… — откашливаясь, выдавливал Творимир.
А к нему подошел некто плечистый, и начал ругаться:
— Ишь, только прибыл, еще ничего у нашем деле не смыслит, а уже советы дает! Помолчал бы!..
Говорящий был подозрительно похож, на царского воеводу, но Творимир не в чем уже не был уверен, а потому промолчал.
Дальше, провожаемый грубой бранью о нерасторопности, Творимир был впихнут в строящийся подъезд.
Ему был вручен тяжеленный молот, и объяснено, какую стену он должен продалбливать…
Несмотря на сложнейший комплекс физических тренировок, пройденный Творимиром еще на Земле, к окончанию рабочего дня он буквально валился с ног. Потная, грязная одежда липла к телу, язык лип к гортани, судорожно дрожали мускулы.
А тут еще подвалил широкоплечий и принялся орать:
— Да ты что это, а?! Это все, что ты за день сделал?! Бездельник!.. Бездарь!
Тут Творимир вспылил:
— А мне эта работа вообще не нужна! Я хочу уйти из этой дыры, ясно?!
Широкоплечий побагровел:
— Умничать будешь, да?.. Хочешь без работы остаться? Хочешь без еды на улице сгнить, да?!
Творимир хотел было крикнуть "ДА!", но вспомнил, как метался среди стен прошлой ночью, и сдержался.
Широкоплечий долго, насмешливо в него вглядывался, потом хмыкнул:
— Ну, вот то-то же! Сегодня, за строптивость получишь половину пайка.
И Творимир покорно кивнул…
Ему всучили грязный пакет, в который была навалена небольшая кучка того приторного серого кушанья, которое давали и на пире-разлучителе. Также он получил стакан с настойкой.
Некоторое время он двигался в согнутом, унылом потоке, а когда это осточертело — метнулся в первый подвернувшийся подъезд. И он не удивился, когда обнаружилось, что это ЕГО подъезд. Он встретил соседа, буркнул «да» на какой-то вопрос, и поскорее юркнул в свою комнатушку.
Проглотил гадкую серую еду, запил настойкой…
Уже пьяный стоял у окна. Несмотря на сильнейшую усталость, понимал, что не сможет заснуть. И он стоял и смотрел, через мутное окно, через иные мутные окна на то, что происходило в комнатках на другой стороне улицы.
В большей части этих однообразных, маленьких комнатушек мерцал муторный свет. Как и накануне, там прохаживались, говорили, или лежали, или стояли. Некоторые проводили такое же одинокое существование как и Творимир. У некоторых, напротив, были большие семьи, у них царил сущий ад — как крысы понабились в узких стенах и что-то там голосили.
И тут Творимир увидел девушку. Сразу узнал ЕЕ. Ее комнатка теснилась двумя этажами выше. Девушка стояла у окна, и глядела на Творимира. Но тут же отошла…
Творимир ждал, что она перебежит улицу, постучится в его двери. Он готов был хоть целую ночь ее слушать, и, быстро прохаживаясь от стены к стене, приговаривал:
— Ну, вот теперь, во все поверю! Потому что запутался, и ничего-ничего не понимаю!..
Он даже распахнул дверь, и глядел на мрачную лестницу. Невыносимо медленно тянулись минуты, а ее все не было. Тогда выскочил на улицу, бросился к ее подъезду — дверь оказалась запертой.
Рядом затемнились фигуры:
— Так. Опять вы. Немедленно вернитесь к себе.
— Да, да… — пробормотал Творимир, и метнулся обратно в свою комнатушку.
Вновь он стоял у окна — глядел в ЕЕ окно. А окно уже было закрыто занавесями. Вот потух муторный свет. Творимир все не отходил от окна — ждал, что она подойдет. Прождал до утра — она так и не подошла.
И вот утро. Пронзительный тонкий свист резанул в воздухе. В свисте были слова:
— Все подымайтесь. Пора на работу.
И сразу началось движенье. Ноги ступали над головою, на лестнице. Унылые толпы выплескивались на улицу. Творимира похлопали по плечу:
— Собирайтесь. Пора на работу.
Он резко обернулся — как и накануне, никого там не было.
Он вновь бредет в серой толпе. Вот у выдалбливаемого подъезда. В его руки впихнули кувалду…
Сумерки. Измученный, взмокший, он выслушал ругань широкоплечего, сам огрызнулся, получил пакет с серой едой, стакан с настойкой и поплелся… Потом случайно ввалился в некий подъезд, и, конечно — это оказался его подъезд.
Уже у окна. Вот она подошла — глядела куда-то, но не на него. Он замахал ей руками, даже закричал. Ее уже нет… Вскоре потух муторный свет. Шатаясь от усталости, Творимир одним глотком поглотил настойку, и тут навалился сон…
Разбужен был звоном. Поплелся на долбление. Вернулся вечером. Вновь стоял у окна. В этот раз она вообще не подошла к окну…