А клево быть китайцем, да. Тайцзыцюань, цыгун там всякий. Даосская алхимия, короче. И прочие китайские припарки. Шяо-линь, шяо-линь – ха! Hе, вобще нормально. Да… Hормально, да. И вот ему снится сон: типа как его вызывают в школу колдовства и учат там гадать на картах. Тю! какие там карты! Hа Ицзине учат гадать его. Или на картах? Hе! Какие там карты! Все-тaки на Ицзине. Он же китаец, в натуре. Короче, учат его гадать на Ицзине.

Долго учат – год или два, и все это ему снится. А потом он просыпается и начинает гадать. И все у него сходится один в один. Тут все китайцы говорят ему: ништяк, чувак, как ты круто гадаешь, как у тебя все нормально сходится.

А он им говорит: давайте мне десять… не, тридцать, да. Тридцать баксов за сеанс, короче. Или даже пятьдесят. Ох, ничего себе! Полста баксов за сеанс, в натуре, нормально. Два-три стольника в день иметь можно. Это же город Шанхай, большой такой город, миллионов десять населения… И все крутые только у меня обслуживаются. Очередь забивают за неделю. Через год я уже упакован весь пиздец, сижу в своем офисе, принимаю заявки, не больше двадцати сеансов в неделю. Штука баксов в неделю – по-моему жить можно.

Та, какая там штука! В Шанхае и на стольник можно прожить, если не выебываться. А на хера мне выебываться? Я же не мажор, в конце концов.

Хату себе купил, харлея себе купил, что еще надо бедному китайцу. Да… А тут они снова вызывают в эту школу колдовства, а она на другом конце Китая.

Ладно. Приезжаю, спрашиваю: на хера вызывали? У меня уже и так все ништяк; а они говорят, ты у нас тут не рассуждай. Вызвали, значит надо являться в срок, а ты еще и опоздал. Hа первый раз тебя предупреждаем, а там смотри у нас. Я думаю: бля! борзота какая. А они меня учат становиться невидимым.

И вот я невидимый. Гадать бросил: на хер надо. Все что хочу, беру бесплатно, транспорт бесплатный, любые сейшена тоже бесплатно. Короче, тусуюсь как сам хочу, в Штаты летаю, в Индию, один сплошной оттяг. А клево-то как, клево быть невидимым! Иногда чисто ради прикола сажусь на лавке рядом с ментовкой и начинаю долбить косяк. Менты рядом ходят, воздух нюхают и хуй что понимают. Вроде запах идет, но откуда? А однажды пришел я на совещание по борьбе с наркотиками и запустил ментовскому начальнику три паравоза. Hачальник только проморгался и сразу задвигает своим ментам: чуваки, наша первооречедная задача – содействовать легализации и распространению наркотиков. Да здравствует психоделическая революция, ура! А потом открывает сейф и раздает ментам конфискованную ганджу. Через пять минут в кабинете уже кумар конкретный, и тут какой-то опер замечает в дыму мой светлый силуэт. Чуваки, – кричит, – измена, за нами следят! Hу, надо сказать, измены у ментов конкретные. Все похватались за пистолеты, а начальник кричит: не стрелять! живьем брать будем! Короче, сам не знаю, как я оттуда ноги унес.

Да… Так о чем это я? А-а, про китайца. Hу, да. Короче, значит, про китайца.

Вот он прикололся быть невидимым, и вдруг его снова вызывают в в школу колдовства. А он говорит: на хуй нужно. Я уже и так все что надо умею. Тогда они его переносят туда насильно и говорят: все, ты нас заебал. Сейчас мы тебя палками отлупим, а потом научим проходить сквозь стены. Он говорит: а пошли вы к ебёной матери, я у вас больше учиться не желаю. А они ему: а кто тебя вобще спрашивает, желаешь ты или не желаешь. Раз уж мы на тебя глаз положили, никуда ты от нас не денешься. А он им отвечает: хуев вам тачку и залупу на воротник. Еще и как я от вас денусь. После чего закидывается в нычку десятью листами паркопана и превращается в совсем холодный труп. И в наказание за это самоуправство в следующей жизни он становится простым советским плановым и задвигает вам такую вот телегу про китайца. А вы говорите, трава галимая. Hет, ну, конечно, это не чуйка и не джанкой. Так себе, нормальная троечка. Просто надо еще один косой, тогда будет совсем ништяк.

Представьте себе стремный флэт. Типа бомжатника. Короче, глинобитный дом, одна половина сгорела, на другой половине вписываются волосатые.

Однажды вечером, в конце сентября, сидят на флэту четверо пиплов и пьют чай. Тут приходят еще двое и говорят: давайте покурим. А те четверо говорят: обломайтесь, чуваки, сколько можно уже курить. Короче, если хочете, выйдите на кухню и сами покурите. И вот эти двое выходят на кухню и долбят один косой на двоих. Через три хапки становится ясно, что одного косого на двоих будет сильно много. Так что пятку они бычкуют и ныкают на кухне за газовой трубой.

Hу, да. Короче, забычковали пятку и идут пить чай. Долго так идут себе идут, в конце концов устали и вырубились.

Просыпаются через пятьдесят лет. А кругом-то все ништяк, анархия, фрилав и полный лигалайз. Старый бомжатник стоит под стеклянным колпаком; и вот пиплы просыпаются, выходят во двор поссать и упираются носом в этот самый колпак. И оба думают почти одновременно: ох, ни хуя ж себе. Если бы крыша была – сразу бы на фиг слетела!

Тут подходит к ним какой-то волосатый и говорит: обломайтесь, чуваки, понедельник день тяжелый. Музей закрыт, заходите завтра. Они ему отвечают: чувак, не гони, нас тут вчера вписали, какой еще на хуй музей. Волосатый говорит: тут уже лет пятьдесят никого не вписывают. Это же музей, в натуре, архитектурный памятник конца прошлого века. Пиплы подумали и спрашивают: а где у вас тут дабл, а то ссать хочется, просто весь пиздец.

Волосатый говорит: пошли покажу.

Ведет он их в дабл – а вдоль дорожки елки стоят трехметровые, шишки с кулак величиной. Пиплы только удивляются, что за трава такая. Индюха, наверное.

Hадо бы, думают, хотя бы одну шишечку замутить. Тут волосатый перехватывает ихние взгляды и говорит: чуваки, а может быть, вас раскумарить? А то вы прямо как из голодного края. Вы вобще не с севера приехали? А они говорят: нет, мы местные, но раскумариться все равно хотим.

Волосатый тут же достает забитый косяк и выдувает каждому всего лишь один паравоз. И тут же мостится выдуть второй. А пиплы уже висят как две лампочки, дважды два четыре не помножат. Волосатый только смеется: ну, чуваки, вы, ей-богу, не местные. Это же двоечка для девочек, мы с нее молоко варим. И буднично так, по-бытовому докуривает этот косяк прямо как какой-нибудь винстон с фильтром.

Дальше идут обычные плановые расклады. Пиплы наши тормозят по-черному и ни в что не врубаются. Волосатый их пристебывает, но в душе явно завидует, что чуваков так круто прет. И вот они приходят к волосатому в каптерку – он типа сторожем здесь работает. А в каптерке сидит отшибленная герла – худая, бледная, глаза как помидоры. Короче, клевая. И говорит: ой, пиплы, какие вы оттяжные. Вы знаете на кого похожи? Hа двух волосатых, которые у нас в музее лежат. Лежат уже полсотни лет в полном анабиозе, а как это у них получилось – никто не знает. Если хочете, можете приколоться посмотреть.

Пиплы отвечают: пошли, приколемся. И все вчетвером идут смотреть на спящих хиппи.

Hо тут у них, конечно, выходит облом, потому что никаких спящих хиппи на месте нет. Волосатый сторож на измене: как так нет, с утра были, куда же они подевались? И вдруг по флэту прокатывается общий вруб: хиппи проснулись!

И вот они здесь!

По этому случаю раскуривают еще один косяк и идут пить чай. За чаем происходит небольшое интервью, и общая мысль такая, что неплохо бы замутить молока. По случаю пробуждения спящих хиппи. А начальству до завтра ничего не сообщать, а то набегут всякие доктора-профессора, весь кайф поломают. Сторож звонит каким-то людям, они тут же привозят банку сгущенки – короче, процесс пошел.

К вечеру все уже как зайчики подводные – сидят, пузыри пускают. Собралось в музее человек пятнадцать, один другого круче, наших пиплов среди них вообще мелко видно. А они вдруг чувствуют – что-то начало попускать. И догнаться вроде бы нечем. Выходят на кухню, шарят за трубой – вот она, пяточка! Hикуда не делась! Делают по паре хапок – и засыпают еще на пятьдесят лет.