– Я уже делал это прежде, – ответил устало Кирк. – Если Каридан – это Кодос – я хочу его прижать. И все. Установление истины – часть моей работы.

– Вы уверены, что это все? – спросил Мак-Кой.

– Нет, Боунс, совсем не уверен. Помнишь, кем я тогда был на Тарсе – простым механиком, попавшим в гущу революции. Я видел, как женщин и детей загоняли в камеры, из которых не было выхода… и возомнивший себя мессией, полусумасшедший Кодос нажимал клавишу. И затем, внутри никого не оказывалось. Четыре тысячи людей – исчезнувшие, мертвые, – а я должен был стоять и дожидаться своей очереди… Я не могу забыть этого, как не мог забыть Лейтон. Я думал, что забыл, но ошибался.

– И что будет, если ты решишь, что Каридан – это Кодос? – спросил Мак-Кой. – Что тогда? Ты триумфально пронесешь по коридорам его голову? Этим мертвых не вернешь!

– Конечно же, нет, – ответил Кирк. – Но, по крайней мере, они смогут покоиться в мире.

– Мне отмщение, и аз воздам, сказал Господь, – почти прошептал Спок. Оба мужчины испуганно уставились на него.

Наконец Кирк сказал:

– Это правда, мистер Спуск, что бы это ни означало для человека другого мира, вроде вас. Я ищу не отмщения. Я ищу справедливости и предотвращения. Кодос убил четыре тысячи человек, и пока он на свободе, он может снова устроить резню. Но еще учтите, Каридан – такое же человеческое существо, как и все мы, и обладает теми же правами. Он заслуживает той же справедливости. И если это возможно, с него необходимо снять все подозрения.

– Я не знаю, что хуже, – произнес Мак-Кой, переводя взгляд со Спока на Кирка, – человек-машина или капитан-мистик. Идите оба к черту и оставьте меня с пациентом.

– С радостью, – ответил Кирк. – Я собираюсь побеседовать с Кариданом, не обращая внимания на его правило не давать интервью. Он может попытаться убить меня, если ему захочется, но при этом ему придется уложить и моих офицеров.

– Короче, – произнес Спок, – вы считаете, что Каридан – это Кодос.

Кирк поднял руки.

– Конечно же, мистер Спок, – сказал он. – Неужели я настолько туп, чтобы так не думать? Но я хочу в этом убедиться. Это единственное определение справедливости, которое мне известно.

– Я, – произнес Спок, – назвал бы это логикой.

Каридан с дочерью не только не спали, когда открыли на стук Кирка, но уже наполовину были одеты в костюмы, готовясь к спектаклю, который они должны были дать перед командой "Энтерпрайза". Каридан был одет в рубище, которое могло быть одеянием Гамлета, призрака или короля-убийцы; что бы это ни было, выглядел он величественно. Это впечатление он еще усилил, подойдя к высокому резному креслу и усевшись в него, словно на трон. В руках он держал довольно потрепанный томик пьесы, на котором карандашом было написано его имя.

Ленору было легче определить: она была сумасшедшей Офелией… или просто девятнадцатилетней девушкой в ночной рубашке. Каридан взмахом руки отослал ее. Она отступила с осторожным выражением лица, но все же осталась стоять у двери каюты.

Каридан повернул неподвижные, сияющие глаза в сторону Кирка и спросил:

– Что вам угодно, капитан?

– Я хочу прямого ответа на прямой вопрос, – сказал Кирк. – И обещаю: вам не причинят вреда на этом корабле, и с вами поступят по справедливости, когда вы его покинете.

Каридан кивнул, словно и не ожидал ничего другого. Капитан явно раздражал его. Наконец Кирк сказал:

– Я подозреваю вас, мистер Каридан. Вы это знаете. Мне кажется, что лучшую свою роль вы играете вне сцены.

Каридан угрюмо улыбнулся.

– Каждый человек в разное время играет разные роли.

– Но меня интересует только одна. Скажите мне: вы Кодос-Палач?

Каридан посмотрел на свою дочь, но казалось, не видел ее; глаза его были раскрыты, зрачки сужены, как у кошки.

– Это было давно, – сказал он. – Тогда я был еще молодым характерным актером, путешествовавшим по земным колониям… Как видите, я до сих пор этим занимаюсь.

– Это не ответ, – сказал Кирк.

– А что вы ожидали? Будь я Кодос, у меня на руках была бы кровь тысяч. Так признался бы я чужаку двадцать лет спустя, на столь долгий срок избежав более организованного судилища? Кем бы ни был Кодос в те дни, я никогда не слышал, чтобы о нем сказали: он был дураком.

– Я оказал вам услугу, – сказал Кирк. – И я обещал относиться к вам честно. Это не просто слова. Я – капитан этого корабля, и каково бы ни было правосудие – здесь оно в моих руках.

– А я воспринимаю вас иначе. Вы стоите передо мной, как четкий символ нашего технологически общества: механизированного, электронного, обезличенного… и не совсем человеческого. Я ненавижу машины, капитан. Они обездолили человечество, лишили человека стремления достигать величие собственными силами. Вот почему я актер, играющий в живую, а не тень в видеофильме.

– Рычаг – всего лишь орудие, – возразил Кирк. – У нас теперь есть новые орудия, но великие люди выживают и не чувствуют себя обделенными. Злодеи используют, орудия чтобы убивать, как это делал Кодос. Но это не означает, что сами эти орудия – зло. Оружие само не стреляет в людей. Это делают люди.

– Кодос, – сказал Каридан, – кто бы он ни был, должен был решать вопрос жизни и смерти. Некоторые должны были умереть, чтобы остальные остались жить. Это право королей, но это и их крест. И командиров тоже. Иначе зачем бы вы оказались здесь?

– Я что-то не помню, чтобы мне пришлось убить четыре тысячи невинных людей.

– И я этого не помню. Но зато я помню, что остальные четыре тысячи были спасены. Если бы я ставил пьесу о Кодосе, первым делом я бы вспомнил об этом.

– Это была не пьеса, – сказал Кирк. – Я был там. Я видел, как это произошло. И с тех пор все оставшиеся в живых свидетели систематически убивались… кроме двоих или троих. Один из моих офицеров был отравлен. Я моту быть следующим. И вот вы здесь, – человек, о котором у нас никакой информации, больше чем девятилетней давности – и определенно опознанный, не важно ошибочно или нет ныне покойным доктором Лейтоном. Думаете, я могу все это игнорировать?

– Нет, конечно же, нет, – ответил Каридан. – Но это ваша роль. У меня своя. Я сыграл много ролей. – Он посмотрел на свои старческие руки.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: