- Мне жаль вас, - сказал он, глядя на богатые "королевские" обои. Живите как знаете. Но я попытаюсь уговорить руководство института не выпускать вас из виду, не принимать всерьез вашу жертву и ваше отречение.

Посланец впервые за время разговора скептически улыбнулся.

- Может, мы еще и заберем вас. Когда произойдет полное отторжение. Может, удастся. А пока - прощайте.

Он зажег глаза в зеленом спектре, что на универсальном галактическом языке означало пожелание удачи, шагнул на середину комнаты и растворился в воздухе.

Дар несколько минут тупо разглядывала обои, пока не спохватилась: в дверь настойчиво звонили. Два длинных, три коротких. Значит, Геннадий не один, а с гостем.

Аспирант Овчаренко заходил к ним почти каждую субботу. Обворожительно улыбаясь Дар, еще в прихожей незаметным движением доставал из "дипломата" бутылку пива.

- Знаю, знаю, Дар Сергеевна, - говорил он, полупряча бутылку за спину. - Вы презираете огненную воду. Но нам, хилым интеллигентам третьего поколения, и так почти недоступны пороки. Нам запрещают, но мы философы...

Михаил говорил много и охотно, однако умел мгновенно "выключиться" и стать преданнейшим слушателем. Перед завкафедрой излишне не заискивал: предпочитаю, говорил он, научные заслуги, а не должностные звания. Заслуги Алешина интеллигент третьего поколения знал настолько хорошо, что мог в нужный момент процитировать что-нибудь из его статьи десятилетней давности. Алешин называл Михаила "без пяти минут кандидат" и пророчил своему аспиранту блестящее будущее.

Разговоры их, покрутившись немного возле науки, как правило, сворачивали на загадочную для Дар личность какого-то Меликова, проректора института, в котором работал Алешин. Получалось, что Меликов - подлец и хищник, душитель любой живой мысли, да к тому же еще и завистник.

- Почему вы его не исправите? - не выдержала однажды Дар.

- Кто "вы"? - опешил аспирант Овчаренко.

- Вы, люди! - объяснила Дар.

Алешин рассмеялся.

- Моя жена слабо разбирается в реальной жизни, - пояснил он. Воспитательная функция коллектива годится только для мелких особей, из которых он состоит. Меликов хотя и болван, а все-таки над нами. Плюс его связи, умение ориентироваться...

- Но ведь и им кто-то руководит, - возразила Дар. - Пусть они его исправят.

- Горбатого могила исправит, - заметил вполголоса Овчаренко, вопросительно глядя на шефа.

- Милая, ты все упрощаешь, - раздраженно сказал Алешин. - Это у вас... там... гармония да эфирные создания, Меликов любит поесть и не любит ездить в метро. Он, как и все мы, лучше любого пса охраняет завоеванные им блага и жизненное пространство. Это звучит немного вульгарно, зато верно. И вина Меликова не в том, что он живет как хочет, а в том, что он не дает жить другим. Он боится за свой кусок пирога, потому что единственное, что он умеет - есть и спать. А я еще умею думать и нахожу в этом определенное удовольствие. И Михаил умеет. Такие, как мы, крайне опасны для "просто жующих"...

- Где это там, Геннадий Матвеевич? - некстати удивился аспирант. - О каких эфирных созданиях вы упоминали?

- Там? - переспросил Алешин, прерывая свою речь; небрежно кивнул в сторону жены. - На Марсе, дружище, на Марсе. Там и гармония, и эфирные создания. И такие, как... Дар Сергеевна. Жена космолога тоже должна быть немножко не от мира сего.

Он вдруг вспомнил день, когда они решили сходить в загс, и внутренне содрогнулся. Вечером он спросил: "Где твои документы?" Дар безмятежно ответила встречным вопросом: "А что это?" Он разозлился, попросил ее прекратить "звездные штучки". "Но у меня в самом деле нет никаких документов", - возразила Дар. Она подошла к нему, заглянула в ящик, где он хранил ценные бумаги и из которого только что достал паспорт. Затем на минуту вышла на кухню. Вернулась Дар с улыбкой на лице и паспортом в руках. Он раскрыл документ и чуть не уронил его. Все, все, как он говорил тогда, насмешничая. Климова Дар Сергеевна, год рождения 1948, место рождения... Псков. Напомни он ей сейчас - и принесет из кухни... диплом библиотекаря... Да и приход ее! Ночью, голая, под дождем, на лоджии пятого этажа! Эти бредни о Галактическом институте!.. Можно ли жить с таким человеком? У него, помнится, задрожали руки. Дар словно почуяла его испуг и смятение. Прижалась к нему, тихо засмеялась, растворяя в журчании смеха его внезапные страхи. "Ты сам говорил, - шепнула, - что все надо воспринимать с юмором. Ничего ведь не случилось". - "Ничего", - облегченно выдохнул он. "И мы любим друг друга, - убеждала его Дар. - А это самое главное! Во всех мирах и галактиках". - "Во всех мирах", - согласился он.

- Я вам лучше приготовлю обед, - перебила воспоминания Дар.

- Ты умница! - обрадованно зашумел Алешин. - Михаил, вы не представляете, какая Дар Сергеевна фантазерка от кулинарии... Нет, нет, не спорьте. Вы обедали у нас, Михаил, но вы не представляете... Но мы спешим, Дарьюшка. Поджарь нам по-быстрому ветчины... Да, и сухарики, пожалуйста, не забудь. С маслом...

Работа Алешина преображала.

Он погружался в нее не сразу. Сначала перебирал записи, затем на какой-нибудь "спотыкался", начинал проверять мысль: углублялся в источник, мог зачитаться на полчаса и больше, обращался к работам других ученых, как бы сравнивая свои представления с утверждениями предшественников и коллег.

На письменном столе, диване, даже на подоконнике накапливались десятки книг и журналов. Алешин начинал писать и мог углубиться в работу, а то бросал ручку, расхаживал по кабинету, снова хватался за чью-нибудь монографию, пораженный внезапной мыслью, бросал книгу и бежал к столу, чтобы сделать пару пометок на листе ватмана, которым накрывал стол.

- Посиди у меня, - всякий раз просил он Дар, приступая к работе.

Дар забиралась с ногами в кресло, читала что-нибудь или слушала отрывки из монографии, которые Алешин оглашал с радостью полководца, одержавшего победу и объявляющего о ней своему народу. Народ в лице Дар частенько устраивал "полководцу" разносы, которые Алешин тоже подчинил работе. Дар подметила: муж, как философ, моментально схватывает любую ценную мысль или критику, тут же сам развивает их, подчиняет своей идее или отбрасывает, но обязательно сам. Когда ему работалось, от Алешина исходили сила и уверенность. Он как бы начинал светиться изнутри, и от этого в их доме становилось теплее.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: