Поужинав с Айваном и Ниллой, Джон отправился в дом для гостей. Дорис, отказавшаяся от ужина в компании крикливой Маккензи, спала. Джон вспомнил о коротких связях с женщинами за время своих скитаний, потом подумал о Сьюзен. Когда он поворачивал ручку входной двери, ему пришло в голову, что, пожалуй, он мог бы помочь Сьюзен справиться с одиночеством, которое подметил в ее глазах, – теперь Джон ни капельки не сомневался, что подметил он именно одиночество, несмотря на все ее улыбки и уверенный вид. Если он чему-то и научился за время своего бродяжничества, так это распознавать одиночество, кроме того, он твердо усвоил, что открытое обсуждение одиночества – одна из самых запретных тем в мире. Ни секс, ни политика, ни религия. И даже ни неудача. Одиночество – вот слово, от которого всех сразу как ветром сдувает. А Сьюзен – это тот человек, кому он наконец может оказать помощь, сделать что-то большее, чем создать сюжет для бессмысленного фильма. У них обоих в душе может дать росток и вырасти нравственное и доброе.

Он позвонил и снова нарвался на автоответчик. Джон повесил трубку. Он чувствовал себя шестнадцатилетним.

Когда прошел час, а Сьюзен так и не перезвонила, Джон ощутил, как в груди колотится сердце, и никак не мог сосредоточиться. К полуночи он находился уже во взвинченном состоянии, как от наркотиков, но только без их расслабляющего действия. Он решил пойти и взять напрокат кассеты с фильмами, в которых снималась Сьюзен. Он хотел увидеть ее глаза и узнать, всегда ли в ее взгляде было это одиночество или оно появилось недавно. Кроме того, ему просто хотелось увидеть ее лицо. Вот что чувствуют поклонники звезд, – подумал он. – Вот, значит, на что это похоже. Для Джона звезды были частью потока людей, которые проходили через его дом, наравне с прислугой, агентами и доставщиками. Но в тот вечер он понял, насколько могут быть привлекательными бульварные газеты и журналы для кинолюбителей.

Он поехал в Западный Голливуд в седане «крайслер» Айвана. Айван и Нилла предпочитали седан, потому что этот автомобиль предоставлял анонимность, он не был похож ни на машину, взятую напрокат, ни на, как говорила Дорис, машину «нацменов или перепуганного среднего класса».

Движение было умеренным; веяло ночной свежестью. Джон нашел видеосалон «Вест-сайд видео». Войдя внутрь, он понял, что менеджер видеосалона пытается утверждать свою индивидуальность, вывешивая голографические бирки с названиями категорий «Злые мамаши», «Смазливые, но тупые» и загадочных подкатегорий вроде «Праздник крови» и «Хренотень», где Джон, к своей неподдельной радости, увидел старых знакомых «Дикую землю» и «Обратную сторону ненависти».

Он понял, что у него нет ни малейшего представления о том, в каких фильмах снималась Сьюзен.

Он спросил продавца, на табличке которого значилось имя Райан, есть ли у него что-нибудь со Сьюзен Колгейт, и тот даже тихонько взвизгнул от удовольствия. «Ми-и-сс Кол-л-л-л-гейт? Думаю, что да. Сюда, пожалуйста». Он подвел Джона к старому стеллажу, уставленному выцветшими на солнце коробками с кассетами. Над стеллажом красовалась лазерная надпись Св. Сьюзен Божественная. Стеллаж, наподобие алтаря, венчали свечи и жертвенные приношения – японские леденцы, пузырьки из-под лекарств, модель аэробуса без одного крыла и мозаичное панно из снимков Сьюзен крупным планом, вырезанных и любовно отобранных из разных газет и журналов. Райан стоял, терпеливо ожидая реакции Джона, но Джон молчал: римские свечи пылали у него в мозгу. Он чувствовал просто половое желание овладеть алтарем.

– Она – это что-то, правда? – спросил Райан.

– Ты сам это сделал? – в свою очередь спросил Джон, оглядывая Райана, – брюки цвета хаки, белая футболка и фланелевая рубашка. Лицо – приятное.

– С нежной любовью и заботой.

– Я даю тебе за него сто баксов прямо сейчас.

Райан вытаращил глаза.

– Мистер Джонсон – извините, не стану прикидываться, что не знаю, кто вы такой, – но это моя святыня. И я не могу с ней так просто расстаться.

– Пятьсот, вместе с кассетами.

– Мистер Джонсон. Я сделал это своими руками. Это вам не шуточки. Я собирал эти вырезки годами.

– Девятьсот. Половина того, что у меня осталось. Мои последние деньги. Все знают, что я банкрот. Даже учитывая «Суперсилу».

– Не говорите мне этого! Слишком много информации для меня, мистер Джонсон!

– Просто Джон.

– Слишком много информации для меня, Джон.

Уперев руки в бока, Райан наблюдал, как Джон просматривает названия на корешках коробок. В магазине больше никого не было. Они могли говорить в полный голос.

– Джон, я тебя совсем не знаю, но позволь спросить кое-что.

– Спрашивай что хочешь – легче будет.

– Ты… как бы это выразиться… влюблен в мисс Колгейт?

– Что? – Джона поразила не столько прямота Райана, сколько внутренний толчок, такой же, какой он вдруг чувствовал, когда обнаруживал в детективах Агаты Кристи, кто преступник. – Влюблен? Я…

– Хватит, хватит. Теперь порядок. Я работаю для добрых сил. И знаешь, это меня не удивляет.

– Что не удивляет? Я не говорил, что влюблен.

– Да у тебя на лбу яркий транспарант с именем Сьюзен.

– Ах ты, гаденыш.

– Успокойся. – Райан видел, что Джон не возражает против того, что слышит. На самом деле даже наоборот. – Я имею в виду, что вы оба исчезали, и надолго. Она – после авиакатастрофы три года назад, а ты годом раньше.

Джон не собирался это оспаривать.

– И что дальше? Куда ты клонишь?

Райан потер подбородок и напустил на себя преподавательский вид.

– Полагаю, это что-то новое. Потому что в противном случае ты бы уже просмотрел все фильмы с ней.

– В точку, доктор Эйнштейн.

– Когда вы встретились?

– Сегодня за обедом. В «Плюще».

Райан присвистнул.

– Послушай меня, Джон. Забирай все кассеты, а я доложу, что они пропали или украдены.

– Да?

– Да. И прибереги свои последние деньги. Я добавлю и алтарь, но здесь есть одна загвоздка.

– Без загвоздок на земле не было бы жизни.

Джон вдруг почувствовал прилив любви к этому странному молодому человеку.

– Ты должен будешь ответить мне на ряд вопросов для проверки твоих знаний, после того как прочитаешь сценарий, который я написал.

– Все по-честному. Заметано.

– Ладно. Тогда я закрываюсь, и мы сможем спокойно просканировать записи и погрузить эту штуку в твою машину.

Джон с Райаном подняли алтарь и перенесли его к прилавку, где Райан принялся считывать бар-коды. Джон оставил Райану свой адрес и номер телефона.

– Только попробуй дай их кому-нибудь, и от тебя мокрое место останется. А теперь позволь мне кое о чем спросить тебя, Райан. Зачем ты сделал этот алтарь? Ты ведь не из тех, кто любит выслеживать, потому что они не делают алтарей – они выслеживают. В чем твой интерес?

Райан поднял глаза на Джона, собираясь что-то сказать, потом явно передумал и начал говорить уже совсем другое:

– Понимаешь, всем нам нужна навязчивая идея, кумир. Мой кумир – Колгейт: 3184 Престуик-драйв, Бенедикт-каньон, водительские права штата Вайоминг за номером 3352511, телефон не указан, но сообщения можно оставлять Адаму Норвицу, агентство IPD.

Джон удивленно посмотрел на Райана:

– Она берет здесь кассеты напрокат.

Джон посмотрел на пленки: несколько серий постановки «Семейка Блумов», «Залив „Динамит“» и «Лики Трейс». «На гастролях со „Стальной горой“». Чушь.

– Есть еще причина, по которой тебе нравится Сьюзен Колгейт. Может, расскажешь?

– Верно. Полицейский сказал мне, что я был последним, кто оставил послание на ее телефоне до катастрофы – несколько лет назад. Не могу это объяснить. И вот сегодня вечером появляешься ты. Так что теперь я снова с ней связан.

Алтарь поместился на заднее сиденье. На улице было на удивление холодно, и Джон почувствовал озноб.

– Вот сценарий, – сказал Райан.

– Да, да, – ответил Джон.